чтобы понимать: с Деймосом рядом даже у Эйма не будет особенных вариантов — тут или заряд бластера в висок, или спешно отрастить себе чувство юмора. Третьего не дано.
— Да, так и запишите, — выдал Фобос. — Плюшевые медведи запрещены.
— Ну это даже не смешно… — пробормотала ори Анжелика. — Он же принимает это всерьёз!
— А я и говорю всерьёз! — огрызнулся Канцлер. — Всё начинается с этих медведей. А потом у меня один дебил людей заводит, вторая потрахушки на столе совета устраивает, третий полоумный суперсекретную машину угоняет посреди рабочего дня иностранным шпионам на радость, а четвёртый психопат самого себя арестовать пытается. Вот чем опасны медведи! Вам медведи, а мне как в этой психбольнице работать?!
Ори Анжелика вздохнула. Взгляд её стал — всего лишь самую капельку — лукавым.
— Дело ведь не всегда в медведях, — заметила она. — Иногда это могут быть, например, украденные лабораторные разработки. Как думаешь?
Фобос поморщился, но на этом поле бить ему явно было нечем.
— Та-ак, — протянула Эрос заинтригованно, — господа, я определённо чувствую, что что-то пропустила. Положим, знаю всех психопатов и дебилов, но машины-то у нас кто угоняет?
— Да ничего я не угонял, — поморщился Родас, — просто подобрал для Катерины самую подходящую машину…
— Ты тут при чём? — отмахнулся Фобос. — С тем, что твоим обожаемым людям надо разрабатывать отдельные технические игрушки, смирились уже все. Что характерно, в том числе я. И даже не буду упоминать, что я по этому поводу думаю и чего мне эти твои люди стоят… Нет. Это Танатос, чтоб его! И тебе с твоими зверушками до него, как до Земли Изначальной.
Присутствующие обменялись понимающе-озадаченными взглядами. Причина отвратного настроения Канцлера стала более-менее понятной: Танатос был проблемой. И размер этой проблемы напрямую зависел от той власти, которую над могущественным, почти бессмертным, способным убивать силой мысли существом может иметь первая серьёзная (и беспринципно-манипулятивная) любовь.
— О космос, — вздохнула Эрос, ради такого дела даже опустив ноги на пол, — он что, теперь крадёт для неё наши машины? Серьёзно? Слушайте. Давайте я её просто убью, как мы и планировали с самого начала. Ну пожалуйста, ребята! Эта сука сама напросилась, причём ещё давно. Предлагаю просто покончить с этим; так будет лучше всем.
-
Фобос уже открыл рот, чтобы ответить (Родас даже не удивился бы, согласись тот), но его прервал глубокий, чувственный голос.
— Ну разве не чудесная идея, моя милая сестра? Мне нравится.
Родас почти помимо воли напрягся. Эрос напружинилась, как перед боем. Фобос слегка сместился так, чтобы ненавязчиво оттеснить ори Анжелику себе за спину.
— Гипнос… Приятная неожиданность. Не думал, что ты к нам присоединишься.
— Мне казалось, я имею право сюда приходить, — ответила она, глядя словно бы сквозь присутствующих своими белыми глазами.
Родас не слышал, как она подошла. Кто бы, впрочем, сомневался.
— Конечно, ты имеешь право быть здесь, — ответил Фобос, возвращая себе привычное хладнокровие. — Просто обычно ты этим правом не пользуешься.
— Пользуюсь редко, но немного чаще, чем кажется, брат мой, — равнодушно отозвалась она. — Просто обычно молчу. Вы знаете, я не люблю быть заметной.
Да уж, это они знали.
— Сегодня я решила прийти, потому что услышала про Танатоса.
Да, это они знали тоже. Танатос, Гипнос и Деймос всегда были друг к другу, чем к прочим. Собственно, Гипнос с самого начала была из тех, кто хотел видеть в роли лидера Деймоса, а не Фобоса.
Фобос помнил об этом. И Гипнос тоже помнила.
— И я не жалею, что пришла, — продолжила она, — взгляните-ка, какие хорошие идеи звучат за этим столом! Мне нравится, определённо... Убийство предателей и иностранных шпионов — дело весьма ответственное, к нему следует подходить систематически. Почему бы не начать с этой вашей общей милой куколки? Как там эта пробирочная крыса называется… Нико? Вы так и не позволили мне проверить его полноценно, что печально. И угрожающе. Откуда мы знаем, какие ещё сюрпризы вшиты в самых-самых глубинах его подсознания?.. Но вообще, если вы спросите меня, то твоя мысль проще, Эрос. Нам следует его просто убить. Это отменит любые сложности.
Эрос вскочила одним плавным движением. Родас мысленно выругался распоследними словами.
Гипнос поддержит Танатоса буквально во всём. Что бы там ни было.
И сейчас, когда трижды проклятая Лиана Брифф последовала примеру Деймоса и восстала из мёртвых, это могло стать проблемой.
— Ещё одно слово, Гипнос, — прошипела Эрос, — и последствия тебе не понравятся.
— Это примерно здесь я должна бояться?.. Извини, Эрос. Меня мало волнуют пустые угрозы ходячих секс-игрушек нового поколения, которые внезапно возомнили, что у них есть мозги. Ты ничего мне не сделаешь, и мы обе это знаем.
Эрос застыла. Черты её лица заострились от ярости.
— Гипнос! — встряла ори Анжелика. — Это было грубо и несправедливо с твоей стороны.
— Я запомню твоё замечание, основательница, — отозвалась Гипнос равнодушно. — Кому, как не тебе, разбираться в справедливости. Не так ли?
Теперь уже дёрнулась ори Анжелика.
О своём собственном участии в основании Коалиции Альдо она предпочитала не упоминать. И не вспоминать.
— Ты переходишь черту, Гипнос, — голос Фобоса потяжелел, наливаясь силой. У Родаса заломило виски. Он с тоской подумал, что имел на этот день совсем, совсем другие планы.
— Мы все давно перешли все возможные черты, брат мой, — отозвалась Гипнос равнодушно. — Но здесь, сейчас я ничего не перехожу. Я просто развиваю высказанную милой Эрос мысль. Мы должны убить леди Авалон, верно? Потому что она — предательница, иностранная шпионка, проблема, эмоционально компрометирующая Танатоса… Это здраво. Почему нет? Я всего лишь следую дальше по этому пути. И говорю, что мы могли бы убить всех предателей, всех, кто нас эмоционально компрометирует, кто пользуется нашим доверием ради своих (или чужих) целей. Разве не было бы это чудной идеей?.. Правда, боюсь, может получиться немного неловко, Фобос. Если мы убьём всех предателей, то в этой комнате не останется никого живого, верно? Включая тебя…
— Достаточно, — Фобос окончательно взял себя в руки. Его энергия всколыхнулась, вытесняя силу Гипнос прочь. Её образ пошёл рябью. — Я услышал тебя, сестра моя. Но не понимаю причин, которыми ты руководствуешься.
— Действительно не понимаешь? — Родас готов был
