— О нет, — покачал головой Крэйтон. — Я совершенно здоров, насколько вообще может быть здоров человек моего возраста.
Какой у него возраст? Сорок? Пятьдесят? Не пойму. Средний. Всё среднее. Средний возраст, средний человек…
— Значит, болен кто-то из близких вам людей?
Настойчиво пытаюсь докопаться до правды. Не знаю, зачем. Может быть, просто потому, что надо же цепляться хотя бы за что-то в этой жизни, после того, как всё, что у меня было, уже осталось позади. Вернее, внизу, там, на равнине, где тропинки не уходят в высоту и не петляют по краю пропасти.
— У меня нет близких людей.
Эти слова произнесены без малейшего сожаления. Не сетование, просто констатация факта.
— Тогда зачем вам всё это нужно? — воскликнула я, действительно недоумевая.
— Я действую не из личных интересов. — Сказано, кажется, не без гордости. Возможно, даже с самолюбованием. — Скорее из общественных.
— Какой обществу интерес в моей смерти?
Я хмурюсь, искренне пытаясь понять, найти хоть какую-то логику в разворачивающемся вокруг меня бреде. И, кажется, нахожу.
— Вам кто-то заплатил, да? Какой-то богатый человек умирает, и заплатил за то, чтобы вы принесли ему мою кровь?
Он криво ухмыльнулся.
— В некотором смысле можно сказать и так. Но только в некотором.
Мне не до того, чтобы разбираться в нюансах.
— Послушайте, мы ведь можем договориться. — Я снова приподнимаю голову. — Сколько вам заплатил тот человек? Вы знаете, что я — виконтесса? Уверена, я смогу дать вам больше. Вернее не я, а мой муж. Если вы оставите меня в живых, он заплатит столько, сколько вы скажете.
Не слишком ли я тороплюсь с подобными обещаниями? Заплатит ли? Так-таки сколько угодно? За жену, на которой он никогда не хотел жениться? За девчонку, с которой хлопот не оберёшься? За женщину, с которой ему неприятно даже находиться в одной кровати? Впрочем, сейчас всё это не имеет особого значения. Главное — отсрочка. Чтобы мне развязали руки. Чтобы сняли с этого проклятого алтаря. А дальше у меня появится время на то, чтобы подумать и найти выход. Или как минимум попытаться его найти.
— Всё не так просто, как вы думаете, — поморщился Крэйтон. — И дело не в деньгах… Вернее, не только в них. Да, деньги имеют значение, и вряд ли ваш муж смог бы дать мне столько, на сколько я рассчитываю. Но кроме денег есть, как я уже говорил, общественный интерес. Продвижение науки, даже скачок. Спасение жизней.
— Жизней? У вас что, несколько больных?
— У меня вообще нет определённых больных — сейчас, — покачал головой лекарь. — Я собираюсь извлечь вашу кровь, чтобы с её помощью лечить людей впоследствии.
— Но у вас ничего не получится! — воскликнула я, всей душой цепляясь за надежду, что он просто не в курсе подробностей, и мне удастся его переубедить. — Мою кровь нельзя использовать по прошествии времени. Она ценна до тех пор, пока течёт по моим жилам, и сразу после этого. Потом же её ценность быстро теряется. Пройдёт четверть часа — и это будет самая обыкновенная кровь. Вы никого не сможете исцелить с её помощью! Ну, разве что вампира.
По глазам Крэйтона я ясно вижу: мне не удалось его убедить. Но, кажется, он даже доволен, что я затронула эту тему.
— Совершенно верно, — кивает он. — Именно так все и считают. И это приводит к массе неудобств, даже если человека с вашим видом крови удаётся найти, — а это большая редкость, один случай на тысячи. И именно в этом и заключается моё открытие. Я нашёл способ сохранить действие вашей крови на долгое время. Если хотите, законсервировать. В этих сосудах, — он кивнул на алтарь, но я поняла: речь идёт о тех чашах, над которыми зафиксированы мои запястья, — находится жидкость, которая, смешавшись с вашей кровью, впитает в себя её свойства, а также поспособствует их продолжительному сохранению. Точный срок мне неизвестен — от нескольких месяцев до нескольких лет. Но, так или иначе, это большое достижение. Таким образом я получу не только эффект консервации, но и куда большее количество лечебной жидкости, чем если бы извлёк только вашу кровь саму по себе. Конечно, концентрация целительных веществ в такой жидкости будет немного ниже, чем в Живой Крови. Но тем не менее этого будет достаточно, чтобы исцелить сотни людей от лёгких болезней. Или около десяти человек — от заболеваний неизлечимых.
Я судорожно сглотнула. Надежда ускользала сквозь затекшие пальцы и тонула прямо там, в фиолетовой жидкости. Или она теперь стала зелёной? Десяток богатых отчаявшихся людей, готовых отдать за возможность жить всё своё состояние? Против такого куша мне действительно нечего противопоставить, независимо от того, на что был бы готов ради меня Дамиан. В висках застучала кровь. А Крэйтон уже извлёк откуда-то отвратительного вида нож и аккуратными, профессиональными движениями протирал его какой-то жидкостью. Не иначе для дезинфекции, чтобы я ничем не могла заразиться. Точнее сказать, чтобы моя кровь, не приведи боги, не испортилась.
— Отпустите меня, пожалуйста. — Я прекрасно осознавала, насколько нелепо и бессмысленно звучат эти слова, но не сказать их всё равно не могла. — Как вы не понимаете, так же нельзя. Я же живой человек. В моих жилах — кровь, а не какая-нибудь руда, которую можно вот так просто взять — и выкопать!
Мои слова не произвели на него никакого впечатления, да, конечно, и не должны были.
— Земля тоже живая, — развёл руками лекарь. — Ей тоже может быть больно, когда из неё извлекают полезные ископаемые. Она может пострадать. Пересыхают реки, умирает растительность, гибнут животные. Но люди всё равно добывали, добывают и будут добывать из её недр то, что им нужно. Такова человеческая природа, таковы законы мироздания.
Человеческая природа… И вправду, вампиры… Я смотрела на скрупулёзно протирающего лезвие Крэйтона, а видела почему-то Эдмонда. Он неловко улыбался, заглядывал в глаза с извиняющимся видом и говорил: "Есть девушка, которую я люблю". Не глупо ли предаваться воспоминаниям в последние минуты жизни, секунды даже? Но в сознании снова всплыло отчётливое и неумолимое: так правильно. Так и должно быть. Я одна. Я никому не нужна. Им всем нужна только моя кровь. И кому какое дело до того, что мне не хочется умирать? Законы мироздания куда как важнее. Десяток жизней. Любимая девушка. Родные и близкие. Прорыв в науке. А Крэйтон подошёл совсем близко.
Я отвернула от него голову и закрыла слезящиеся глаза, не в силах отстраниться как-нибудь иначе. Я была неправа насчёт секунд. Смерть не придёт мгновенно. Жизнь будет выходить из меня капля за каплей, в ужасающе буквальном смысле слова. Кровь будет вытекать, а я — постепенно слабеть, понимая, что в какой-то момент ослабну окончательно и тогда просто исчезну. Усну? Потеряю сознание? Какая разница?
