— Куда ты, скотина? — возмутился я, прыгая по изрезанным оврагами холмам и цепляясь за ветки деревьев и кустов, чтобы не упасть, не соскользнуть в грязные глиняные ямы, на дне которых уже бурлили водяные потоки. — Я все равно не отстану, слышишь? Я знаю, ты давно за мной наблюдаешь.
Дракон прорычал что-то — очень странно, рывками, будто ржал надо мной. Я обозлился.
— Знаешь, ты кто? — пыхтел я, прыгая с кочки на кочку. — Думаешь, ты небесный посланник, чудесный сказочный дракон? Не-е-ет, ты не дракон. Ты стервятник, потому что прилетаешь посмеяться над чужим горем!
Дракон вдруг остановился, развернулся, припал к земле, как кошка, а потом прыгнул в мою сторону. Я едва успел присесть, и удар когтистой лапы пришелся вскользь. При этом я поскользнулся на мокрой траве и, даже не успев вскрикнуть, скатился вниз, в глубокий овраг, на дне которого бурлила грязь. Ее поток уже доходил мне до колен: гроза бушевала во всю мощь, и вода с неба лилась ведрами.
Я оглянулся в поисках каких-нибудь веток или корней, за которые можно было бы уцепиться. Выбрал одну сосну попрочнее, ухватился, подтянулся и стал карабкаться наверх. Я почти выбрался, когда белесая морда с просвечивающим скелетом клацнула зубами в паре волосков от моей руки. От неожиданности я разжал пальцы и снова полетел вниз. Дракон подошел к краю и опустил морду, разглядывая меня.
— Пошел прочь! — крикнул я. — Если не хочешь говорить, где она, пойди прочь! Я не хочу тебя видеть!
И я стал кидать в него комьями глины. Дракон с легкостью уворачивался, время от времени отбивая комья лапами. Когда я понял, что попасть в него не удастся, то плюнул на это дело, и снова стал карабкаться наверх. Но стоило мне добраться до края, как дракон снова клацнул пастью. Но я уже знал, что он только пугает меня. Смело уцепившись за ствол юной осины, я попытался подтянуться. И тут эта тварь закричала, обдав меня жарким воздухом из зубастой пасти, и одним ударом лапы отправила вниз.
— Да ты специально это делаешь, — понял я. — Ты меня сюда заманил! Зачем?
Но дракон, возмущенно фыркнув, уселся на все четыре лапы и принялся раздуваться. Бока его вздрагивали, а сквозь призрачную плоть ясно просматривался ком зарождающегося пламени. Морда дракона повернулась в мою сторону. Я попятился. Он хочет убить меня? Почему сейчас, а не полгода назад, когда я сам хотел этого?
А дракон все продолжал раздуваться. Внутри у него что-то клокотало, и я нутром чуял, что он вот-вот плюнет в меня сгустком пламени. Когда, наконец, крылатая тварь поднатужилась, сделала последний вдох и открыла пасть, я, наплевав на сохранность одежды, нырнул в клокочащую кругом грязь.
Я не почувствовал пламени. Вода не вскипела, даже не нагрелась, а глина, растворенная в ней, лишь едва-едва пропускала свет. Я держался под водой как мог долго. В груди горело, а в ушах стоял страшный шум. Что его производило — бурлящая вода, гроза, драконы или мое собственное тело — я не знал. Когда легкие стали разрываться, и я понял, что вот-вот глотну грязной воды, я все-таки вынырнул и сделал судорожный вдох, ожидая, что вместе с воздухом глотну и пламя, которое мгновенно спалит меня заживо.
Но воздух был лишь едва теплым и влажным, как в бане. По лицу били струи дождя. Я протер глаза и огляделся. Вокруг по-прежнему клокотала жидкая грязь, глиняные стенки оврага тоже никуда не делись. Над головой темнело небо, то и дело озаряемое ослепительными молниями, под вспышками которых все становилось неестественно ярким. А вот сам овраг был заполнен чем-то странным.
Вокруг меня плавали в воздухе миллионы золотистых шариков. От них исходило приятное тепло, но не жар. Оглядевшись повнимательнее, я обнаружил, что ни веток, ни корней, за которые я мог бы уцепиться, чтобы выбраться отсюда, больше нет: дракон спалил их, превратив в невесомых золотистых светлячков. Сам он сидел на краю оврага, фыркал и довольно щурился, поглядывая на дело лап своих.
— Ну и зачем? — спросил я его, выбираясь чуть повыше и садясь на неровный глиняный ком, чтобы хотя бы не стоять по пояс в воде. Золотистые светлячки неплохо согревали воздух, а вот вода была холодной. Дракон сморщился и чихнул. Из его пасти вылетела струйка пламени. Она опалила землю у меня над головой, и на меня посыпался новый поток светлячков. Я поймал один и сжал в руке. Сердцевина странной штуковины оказалась обживающе-горячей, но быстро погасла. Я растер твердый шарик между пальцами. Пепел. Просто пепел.
Сверху раздался шелест. Я поднял голову и увидел еще одного дракона. А потом еще одного, и еще, и еще. Их собралось вокруг оврага около десятка. Гроза кончилась, но они отчего-то сидели и смотрели на меня. Караулили, что ли?
— Чего уставились? — обиженно спросил их я, понимая, что меня загнали в ловушку. Драконы не ответили. Они бродили наверху, порыкивали о чем-то, тыкались друг в друга мордами. Самые молодые свешивали в яму морды и пытались ловить теплые шарики. Я понял, что они не собираются меня трогать, и успокоился.
Так прошла ночь. Несмотря на миллионы золотых светлячков и стихнувшую еще до заката грозу, я все-таки сильно замерз. Драконы не выпускали меня из глиняной ловушки. Несколько раз я пытался с ними заговорить, но все было без толку: то ли они не понимали меня, то ли просто игнорировали. К счастью, когда небо посветлело, драконы решили, что я уже достаточно измучен, и один за другим покинули свой почетный караул. Только последний дракон — самый большой и старый — задержался, чтобы обвалить задней лапой часть оврага. Я глянул на получившийся склон: он был пологим, и в нем торчали не сгоревшие корни деревьев.
— Спасибо, — неуверенно пробормотал я в утренней тишине. Дракон кивнул (или мне так только показалось), сделал пару огромных прыжков и взмыл в воздух вслед за своей стаей. Я проводил их взглядом. И что это было?
Кое-как выбравшись из своего узилища, я устало побрел домой. Поначалу мне было ужасно холодно: без золотых светлячков мокрая одежда быстро остыла, и первое время я неудержимо клацал зубами. Потом постепенно разогрелся от ходьбы, да и солнце начало припекать, особенно когда я вышел из леса. Через пару часов мне даже стало жарко.
Я почти не смотрел вперед: с некоторых пор у меня сформировалась дурная привычка глядеть исключительно себе под ноги. И потому, когда я вскинул голову и осмотрел открывшиеся впереди просторы, то сразу подумал, что свернул не на ту тропу: зеленеющая земля выглядела несколько иначе, нежели зимой, и я все никак не мог отыскать взглядом свой дом. А по ощущениям он давно уже должен был показаться. Я все шел и шел, надеясь все-таки отыскать дорогу, и постепенно пейзажи стали казаться знакомыми. Вот кривая береза, вот раскидистый черемуховый куст. Сейчас, на следующем холме покажется мой дом.
Но дома не было. Взобравшись на холм, я как следует протер глаза. Поморгал, еще раз протер. Открывшаяся мне странная картина не желала исчезать. Чтобы удостовериться, что мне все это не кажется, я поспешил вперед. Взлетел вверх по тропинке вдоль повалившегося забора, который сам недавно чинил, перешагнул остатки расколотой посередине и поваленной яблони, совсем уже было собравшейся цвести, но не перенесшей удара стихии, и замер перед огромным пепелищем.
От дома почти ничего не осталось. Груда угольков уже даже не дымилась, только возле почерневшей печи что-то еще тлело. Тут и там валялись покореженные кастрюли, закопченные ведра и котелки. Шатаясь, как пьяный, я прошел вперед, наклонился и подобрал что-то металлическое с затейливым узором: это был замок от моего сундука.
Все сгорело. Подчистую. И никаких тебе золотых светляков, никаких волшебных тварей. Самая обычная молния. Просто случайный удар природы.
Я тупо смотрел на совершенно прогоревшее пепелище, похожее на остатки костра после ночей в Асдаре. Крупные головешки, бывшие когда-то бревнами, еще тлели. Остальное превратилось в золу и пепел. Теперь понятно, зачем драконы держали меня в той яме: ждали, пока все прогорит. Интересно, они знали, что в дом ударит молния, или просто увидели пожар и решили меня не пускать? А может быть, это вообще дело рук богов, а драконы лишь придержали меня за шиворот, чтобы я не смог что-либо изменить. Хотя что тут можно было сделать…
