путешественников, но и торговцев.
Казалось, будущее только начинается и впереди будет все лучшее… Но вместо этого – спуск новой пароходной баржи… чудовищная катастрофа… и гибель императрицы вместе с младенцем, а этой беременности вся империя ожидала более пяти лет, ведь никто не желал видеть на престоле Вильгельма Дайрела.
Император боролся до последнего, до самого конца, до полного выгорания. Многих удалось спасти, но возлюбленную он потерял. Полагаю, в момент своей гибели император Эдуард о смерти не сожалел вовсе, и я могу его понять. Все могли понять. Но… оказалось очень сложным простить. Помимо любимой женщины, у императора была еще и страна, и ответственность за свою страну. Однако в отчаянии и горе, правитель позабыл о долге перед народом и на престол взошел Вильгельм Дайрел.
Первым, кому он отомстил, был собственный отец.
Эдуарда похоронили здесь, между властолюбивой матерью, что превратила юность императора в сущий ад, и тщеславной заносчивой женой, что была старше супруга, и требовала уважения уже за одно лишь это.
Строгий черный гранит усыпальницы Эдуарда Четвертого напоминал гроб из тех, в которых складывают солдат на поле боя, чтобы после отвезти родственникам тело их сына вместе с сокрушительным горем. Тело императора везти никуда не стали. Пышные похороны решили не проводить, потому как Вильгельм вполне резонно опасался, что его, обязанного шествовать за гробом отца, попросту забросают всем чем только возможно, от тухлых яиц, до камней. И, несомненно, что-то подобное произошло бы, ведь всех шокировало известие о раздельном захоронении – императрицу похоронили ранее на сутки, без долженствующих церемоний, без возможности позволить народу попрощаться с их «королевой сердец», без… ничего. Скромная могилка в монастырском саду, и никого кроме монахинь в момент погребения. Вильгельм умел мстить.
Похороны его отца прошли столь же аскетично.
Император умер? Да здравствует новый император!
Захоронение Эдуарда произошло в день коронации Вильгельма. Утром состоялась церемония венчания на престол, днем роскошные торжества в честь воцарения, вечером бал по тому же случаю, ночью похороны прежнего императора. Вот так закончилась эпоха правления человека, который за всю жизнь на все торжества, включая свою вторую свадьбу, потратил меньше, чем его сын в первый же день правления.
Народ негодовал, некоторое время Дайрелан был закрыт для посещения, но время лечит боль утраты, как впрочем, и остужает гнев.
Остановив жестом мистера Оннера, я осторожно шагнула на территорию усыпальницы. Здесь действовал закон, направленный на избежание заговоров – в том смысле, что собираться в этом месте количеством более трех человек, было запрещено. Я решила не рисковать, и не собираться даже в количестве двух человек.
Осторожно ступая, практически не использовала магию, зная, что и ее применение здесь может привлечь стражу. Подойдя к саркофагу императора, я осторожно опустилась на колени, поверх черного гранита разместив левую ладонь, вмиг заледеневшую едва я снова сняла перчатку.
И на миг, на один единственный миг, я с ужасом подумала о том, что собираюсь совершить. Некромантия – чудовищное ответвление естественной магии. Воистину чудовищное. Но я не видела иного пути. Мне нужны были ответы. И мне нужны были решения. Вся империя, и в особенности столица, ныне напоминали пороховой склад, а желающих бросить в него зажженную спичку оказалось слишком много.
Но, воистину, случившееся далее, потрясло меня до глубины души.
– Appellatio! – запрещенное заклинание воззвания, использующееся в темной некромантии, что была под еще большим запретом.
И моя магия пронзает склеп, заставляя для начала изумиться тому, что император оказался захоронен на глубине более двадцати метров, но это… попросту немыслимо, а затем произошло еще более невероятное – биение сердца!
Меня охватили смятение и ужас!
Отпрянув от могилы, я едва ли была в силах осознать только что произошедшее. И, пожалуй, вероятнее всего в этот самый миг я вскочила бы и бросилась прочь, но… два существенных момента повлияли на мое решение продолжить. Первый – тот факт, что настоящую Таккарию Стивенсон захоронили, позаботившись о том, чтобы ни у кого не возникло желания выкопать ее труп. А император Эдуард был захоронен на поистине немыслимой глубине! Двадцать метров – это слишком! И мне искренне непонятно – зачем? Непомерная глубина захоронения – для чего она?
– Мисс Ваерти, – с тревогой позвал мистер Оннер.
Я же опустилась на снег, сжимая виски ледяными пальцами левой руки и шерстяным покрытием перчатки на правой, и пыталась понять то, что в принципе осознать, понять и принять было невозможно! Но, если рассуждать здраво – император не погиб на месте. Он выгорел, как маг, существенно превысивший возможности своего тела. Но выгорание не всегда влечет за собой смерть…
– Мисс Ваерти, что происходит? – вероятно, мистер Оннер был встревожен моей реакцией.
– Чудовищное… – прошептала я.
Допустив ужасную мысль – что если Вильгельм Дайрел захоронил вовсе не умершего отца? Император был сильным и опытным магом. Очень сильным и весьма опытным. Так мог ли он погибнуть от выгорания? Маги с уровнем выше десяти единиц от выгорания погибают редко, крайне редко – уровень императора составлял четырнадцать единиц. Невероятно для человека, но этот факт был неоднократно зафиксирован. А значит, вполне можно допустить мысль, что у Эдуарда, как и у большинства магов с уровнем выше десяти единиц, имелся способ препятствующий выгоранию. И летаргия – один из подобных способов, ввергающий мага в состояние, при котором замедляются все процессы организма, позволяя восстановить магическую энергетическую составляющую.
Так могу ли я предположить, что император жив?
Это воистину невероятно, но… как иначе объяснить захоронение на глубине двадцати метров?!
– Мисс Ваерти, зачем мы здесь? – напряженно спросил мистер Оннер.
– Я планировала получить ответы на вопросы, – тихо ответила, опуская руки. – Но, кажется, я оказалась в нужном месте и в весьма подходящее время. Мистер Оннер, отойдите как можно дальше, здесь сейчас станет… небезопасно.
И стянув вторую перчатку, я раскинула руки, призывая всю магию лорда Арнела, которой могла оперировать на максимуме своих возможностей. И голубое сияние начало расходиться от меня, от моих рук, на удивление, формируясь в крылья дракона. Красиво…
Так отчаянно красиво…
Но я вдыхаю еще магию. Еще и еще! Снова и снова! До головокружения. До вызывающей помутнение в глазах от боли в груди. До максимума.
И вместо Воззвания я использую Зов.
– Vocantem!
Заклинание ударяет всплеском магии, разнося купол усыпальницы, сметая гробницы императрицы-матери и первой императрицы.
Над резиденцией мгновенно вспыхивает тревожное алое сияние, раздается звук сирены, слышны голоса, отрывистые команды военачальников, топот многочисленных шагов.
Но я вкладываю себя до капли, и повторяю сотрясающее:
– Vocantem!!!
Господь милосердный, если я выживу
