Наиме это тоже не нравилось, но зима была общей для Шестого и Первого Домов, и прохладная погода была в её крови и силе, что облегчало переносимые ею невзгоды. Самира была счастливее всего, когда температура превращала землю в твёрдую глину, а пот был постоянным раздражением. Они с Тареком обменялись множеством историй о летних развлечениях и еде, которые, по мнению Наиме, только усугубляли ощущение холода, но, казалось, подбадривали их обоих.
Когда они спускались по узкой тропе с перевала к видневшемуся вдалеке Энгели, вокруг них падали крупные, тяжёлые хлопья снега. Снегопад гарантировал, что, когда, наконец, наступит ночь и они разобьют лагерь, все будут мокрыми и несчастными и не выспятся. Ночь, которую они провели на перевале, была самой холодной в жизни Наиме, несмотря на разведённые ими костры и совместные усилия Самиры и лейтенанта Терци согреть воздух вокруг них.
В Саркуме будет теплее, хотя Тарек предупредил, что ветры, проносящиеся по пустошам, были жестоко холодными.
Самира плотнее натянула капюшон на голову с приглушенным страдальческим вздохом. Наиме искоса взглянула на свою подругу, которая в ответ только высунула язык. Что бы подумал Джемиль Кадир о походе его Искры по зимней пустыне Калспайра? Она сомневалась, что у него хватит мужества предпринять что-либо подобное. Но, с другой стороны, она всегда любила Самиру и презирала Джемиля и не могла понять связь между ними.
— Мне приятно, что этот поход послужил сближению наших людей через испытания, — объявила Наиме.
Стоявший впереди строя Тарек резко рассмеялся, и некоторые из его солдат присоединились к нему с менее восторженными смешками. Плечи Макрама напряглись, затем расслабились, и она подумала, что он может повернуться, но он этого не сделал. Это было самое близкое, что он когда-либо позволял себе по отношению к ней. Ночью он следил за тем, чтобы между ними располагался весь лагерь, даже когда болтал с её сопровождающими.
Наиме колебалась от чувства обиды из-за его игнорирования до напоминаний, что она сама, считай, потребовала этого. Он делал то, на что у неё явно не хватало воли. Это было хорошо.
Когда они разбили лагерь той ночью, на полдня пути в сторону Саркума от Энгели, в пустоши, Тарек сел с лейтенантом Терци и его людьми и стал набрасывать грубую карту на полузамерзшей грязи. Они довольно долго говорили о маршруте, который им предстояло пройти через пустоши, о бандитах, которые иногда рыскали по ним, о тактике и о том, как они будут проходить через эти превратности.
Их разговоры о засадах и судьбе некоторых путешественников не давали Наиме уснуть, и большую часть ночи она смотрела в потолок палатки, а Самира лежала рядом с ней как безмолвный, взволнованный товарищ. В крутых, покрытых снегом горах опасность нападения была невелика, но зима приносила отчаяние, а равнины были опасны. Местность, по которой им предстояло путешествовать, начиная со следующего дня, Наиме знала только по изученным картам.
Утром Наиме потратила некоторое время на осмотр Энгели, пока лагерь собирался. Название означало «стена» или «барьер», но это был не каменный блок или кирпич с раствором. В конце Разделяющей Войны Чара земли того времени, Вурал Текин, создал Энгели ценой своей жизни и жизней дюжины земных магов. Бритвы из белого и жёлтого камня, пронизанные чёрным рябым базальтом, устремлялись к небу, слишком высоко, чтобы взобраться без веревок и пренебрежения к собственной жизни. Он построил их, чтобы защитить Тхамар от возвращения тех, кого они изгнали, чтобы изолировать магию от остального мира. Эти стены оставались на месте в течение двух столетий. Было только одно место, Ворота, которые позволяли пройти внутрь. Тхамар построил башни для дозорных, чтобы они наблюдали за сухими равнинами Саркума и препятствовали передвижению кого бы то ни было, кроме торговцев.
Однажды она видела их со стороны Тхамара, будучи ребёнком, незадолго до пожара, который едва не унёс жизнь Ихсана. Мать привела её к ним, чтобы рассказать историю Вурала и о том, как он вложил свою жизненную силу в создание после того, как лишил Круг и часть его братьев всей их силы. Мать сказала ей, что ему не пришлось бы умирать, чтобы сделать это, если бы они не убили Чару из Шестого Дома. Поведала, что замкнутый Круг, уравновешенное Колесо, дарует силу всем магам, и что Чара кормили и были накормлены всеми магами их Дома, и их жизни и сила защищали Тхамар, не нуждаясь в каменной стене и крови земли. Это был последний Круг Чара, который устоял.
Если бы она могла вернуть Круг Чара, они уничтожили бы Энгели. Тхамар предназначался не для того, чтобы быть отгороженным от мира, а для того, чтобы служить источником магии, чуда и силы.
Наиме нарисовала на ладони круг, древнюю молитву и напоминание об обещании, которое она дала своей матери. И самой себе.
ГЛАВА 21
Макрам наблюдал, как она поднялась на холм и остановилась там, глядя на запад, в сторону Энгели, и размышлял, пойти к ней или нет. Он страдал от своего добровольного молчания в течение двух дней, но больше он вынести не мог. Он поговорил со всеми, кроме одного человека, с которым хотел поговорить.
Он присоединился к ней на подъёме и заговорил прежде, чем она поняла, что он был рядом.
— Что ты видишь, когда смотришь на это?
Наиме медленно выдохнула, когда он подошёл к ней, как будто он удивил её или разозлил, или и то, и другое вместе взятое.
— Глупость, — сказала Наиме.
Макрам рассмеялся, и она вопросительно посмотрела на него.
— Это не то, что я ожидал от тебя услышать.
Он думал, что она могла бы преувеличить силу магии Тхамара и то, что она может сделать.
— А ты что видишь?
— Стену, — сказал Макрам, положив руку на эфес своего меча.
Было хорошо получить его обратно. Он чувствовал себя уязвимым каждую минуту, которую ему приходилось проводить без меча во дворце.
Под ними, в тени нависающего камня, раскинулся, а он наблюдал, как солдаты и слуги складывают его, готовясь к дневному путешествию.
— Оценка солдата, — сказала Наиме. — Что видит принц?
— Ты ведь знаешь, что я всего лишь принц на словах, не так ли?
— Да, я начала это понимать.
— Я вижу два столетия нерушимых предрассудков, — сказал Макрам.
— Нет, не нерушимых.
Она указала на Врата, туннель в скале, который несколько Оборотов бурили маги земли. Туннель был едва видим с того места, где они стояли. Как она это сделала? Видела возможность… яркость в вещах так легко? Нет, он не мог вынести ещё одного дня притворства, что каждое мгновение, когда он избегал её, не было пыткой.
— Наиме, — Макрам вздохнул. — Что я могу сказать, чтобы ты простила меня? Я скрывал от тебя обстоятельства не из злобы, а в интересах заключения союза.
— Я простила тебя ещё до того, как мы уехали. Я хотела бы, чтобы ты сообщил мне раньше, но я вряд ли могу осуждать тебя, учитывая, что подделала письмо от имени моего отца, — сказала она, поморщившись.
— Два, — поправил он.
При виде её легкой улыбки его охватило облегчение.
— Ладно-ладно, два. Ты бы знал, что я простила тебя, если бы соизволил заговорить со мной за всё это время.
Её раздражённый тон заставил облегчение вспыхнуть ярче, и ему захотелось заключить её в объятия и сжимать до тех пор, пока она не поймёт, что он скучал по ней. Он знал её всего один оборот, и всё же он едва мог сдержать своё желание узнать её лучше, узнать всё.
— Ты даже не взглянула на меня в Зале Совета и не пошла со мной, чтобы позволить мне объяснить. Я пытался уважать твоё решение, — он покачал головой. — Но, возможно, это мой последний шанс поговорить с тобой, узнать о тебе больше. После этого ты вернёшься в Тхамар и выйдешь замуж, а я, скорее всего, буду сражаться на войне.
Он никогда больше её не увидит. Или, если да, то только мимоходом, только для отдачи приказов и составления отчётов. От этой мысли его настроение резко упало в пустоту его магии.
