союзники.
Больше не поднимай подобных вопросов.
Не заставляй меня пожалеть о своем выборе.
Тиирн
Шепот.
«Тисаана…»
Я прищурилась на заходящее солнце над бескрайними золотыми разливами. Теперь это Трелл. А когда-то был Низерин. Когда-то был дом.
Не диво, что он меня зовет.
«Тисааааанааа…»
Солнце спускалось, легонько целуя линию горизонта, вороша пальцами травы. Я подняла подбородок, подставила лицо небу, утонула в нем.
Кто-то вдали обернулся, потянулся ко мне. Я не видела кто. Таким ярким был свет, что человек превращался в расплывчатый силуэт. От него донеслось другое имя – имя, которого я не узнала, точно зная, что оно мое.
Пот стекал по загривку.
Я шагнула вперед, но солнце меня ослепило. И стало вдруг таким жарким, ужасно жарким, обожгло кожу. Я моргнула и раскрыла глаза в огненное море – голубое, как пламя, пожиравшее поместье Микова. Как то, что я вдохнула в себя, сражаясь с Решайе на глубочайших уровнях магии.
Золотые просторы съеживались, распадались.
Я опустила глаза – по ладоням расползалась черная гниль. Из кончиков пальцев били лучи.
«Ты меня видишь».
И теперь я узнала голос. Я смотрела, как ссыхается моя плоть: не осталось языка для слов, горла для крика. Ладони – желтоватая кость с багровыми трещинами.
…А когда ты смотришь в зеркало… – шепнул Решайе. – …Сама знаешь, кто отвечает на твой взгляд…
И все же из меня продолжала изливаться сила.
Хлестала, поглощая все, пока перед глазами не осталась одна белизна, белизна, белизна…
Я резко подняла веки – не помня, когда они опустились. Нура стояла надо мной с рапирой в руках, острие почти касалось кончика моего носа. Ее бледные щеки разгорелись, серебряные волосы сиянием окружили голову.
– Куда тебя уносило? – требовательно спросила она.
Ответить я не сумела бы. Всего одна секунда – нет, всего мгновение прошло, как я стояла на ногах, уклонилась от ее удара, пробила Иль Сахаем половину разделявшего нас расстояния.
И вот… лежу навзничь на песке учебной арены.
Целых две секунды. Даже три. Прошли. Просто…
…Пропали… – шепнул Решайе. – …Как и много другое…
– Некогда сны смотреть. – Нура носком подтолкнула ко мне Иль Сахай и двумя длинными скользящими шагами вернулась на позицию. – Вставай. Повторим.
Я поднялась вопреки бившейся за глазами боли. Отказываясь ее замечать. Будто мало того, что Нура сбила меня с ног…
Я встала в стойку в трех шагах от нее, потными ладонями обхватила рукоять Иль Сахая.
Мы обе напружинились, выжидательно следя друг за другом. Сходясь с Нурой, мы никогда не объявляли начала схватки. Ждали, изготовившись каждым мускулом, ловя малейшее движение.
И правильно. С Нурой никогда не знаешь, когда начнется война.
Пять секунд. Десять. И вот…
На этот раз Нура шевельнулась первой – к лучшему для меня, потому что давало время ответить. Она зашла слева, я ушла вправо, ответила ударом на удар. Сталь и золото в свете заката брызнули слепящими отблесками.
Атака – отступление, быстро, быстро, быстро, не давай ей ответить, приладиться.
Она подняла руку. Отступила танцующим шагом. Я выбросила вперед клинок Иль Сахая, задела ее плечо. На белом жакете остался багровый след.
Она поморщилась, но не отвела взгляда. Усмехнулась уголком губ.
Она рванулась на меня. Я ушла в сторону, наживаясь на кратком мгновении, когда она вышла из равновесия.
Бей, бей, бей…
Наши клинки встретились неожиданно для нее. Ее легкая гибкая рапира едва удержала тяжелый удар Иль Сахая. Она развернулась всем телом, ловя меня за запястье. Но я этого ожидала – знала, что она не остановится.
Я потянулась к другой ее руке. И, ухватив, выкручивала, пока не ощутила сквозь рукав механический щелчок.
А вторую руку отжала ей к горлу – притиснув к алебастровой коже скрытый в ее рукаве кинжал.
Возможно, взгляни я тогда на нее, увидела бы нечто похожее на гордость. Но я не могла оторвать глаз от стали у ее горла. Решайе у меня под черепом шипел от скрученной с возбуждением ненависти. Он упивался воображаемым видением крови, растекающейся по ее коже.
Я отвлеклась, замерла, силясь вырвать Решайе из своих мыслей. Нуре хватило этой мгновенной заминки. Боль пронизала мое вывернутое запястье, потом ударила в колени, потому что она подсекла мне ноги, и вот я отдуваюсь, снова растянувшись на земле.
Нура подмигнула мне сверху.
– Хорошо, – сказала она. – Но мало.
– Иной мог бы возразить, – прозвучал голос с дальнего края арены, – что схватка была выиграна, когда клинок коснулся твоего горла, Нура.
У меня замерло сердце. Мне стало не до Нуры.
– Правда? – Она вздернула бровь. – На мой взгляд, она не похожа на победительницу.
Я подобрала ноги, вскочила, разворачиваясь к стоящему в дверях Максу. Он привалился к косяку, скрестив руки на груди.
Я не могла двинуться с места. Хотела броситься к нему, схватить в объятия, а могла только таращить глаза. И только когда заныли щеки, поняла, что улыбаюсь до ушей.
На нем была черная форма, довольно заношенная: серебряная отделка выдавала незаметные на черном пятна. И несколько пуговиц он потерял, так что двубортный мундир перекосило, отчего Макс выглядел особенно растрепанным, хотя хватило бы и взъерошенных волос да теней под глазами.
– Долго же ты добирался, – заметила Нура.
Ее клинок, причмокнув, втянулся обратно в рукав.
Макс пожал плечами. Он смотрел мне в глаза, улыбался краешком рта:
– Эй, привет.
– И тебе привет, – с трудом выдавила я сквозь одышку.
Нура закатила глаза.
В глубине сознания шевельнулся Решайе. Я отыскала его сеть, нашла, где он примостился. Он был слаб, как часто бывал в последние дни, – еще не оправился от нашей схватки несколько дней назад. Я осторожно отодвинула его дальше в тень. Набросила одеяло темноты и одновременно загородила свои мысли от других повелителей. Чтобы никто не подсмотрел.
Я прошла к двери, сунула Максу руку – и чуть не лишилась чувств от реальности этого прикосновения. Я глаз не могла отвести.
– Пойдем отсюда, – пробормотала я.
– Мы еще не закончили, – сказала Нура.
Я не удостоила ее взглядом:
– Хватит уже.
Макс поддержал меня перекошенной улыбкой. Я улыбнулась в ответ и дернула плечом.
Что она мне сделает? Они во мне нуждались. А меня сейчас никто бы не удержал.
Мы не дотерпели даже до моей комнаты. Едва оказавшись в пустом коридоре, ухватились друг за друга. Я спиной к стене, губы Макса отчаянно, взыскательно целуют мои. Вкус пепла и запах дыма с сиренью – знакомый запах,
