— Не собираюсь отрицать. Я ни в чем не виновата и чешуйку получила честным путем.
С вызовом вскинула подбородок, смело встречая взгляд Фарна. Затем вспомнила, что это, собственно, воробей нахально чешую у ящера отжал, и добавила совершенно искренне:
— Я даже не просила. Дракон сам отдал ее, добровольно. Так что она моя, по праву и по закону.
— Да Тхот с ней, с чешуйкой, — поморщился Кайден. — Проблема не в ней, а в том, как вы собираетесь ее использовать. Зелье, возвращающее магию… Звучит красиво, но на самом деле, оно никому еще магию не вернуло. Это лишь легенды, занимательные истории и обманутые ожидания тех, кто отчаянно мечтает вновь обрести утраченное. После того, что с вами случилось в академии, я начал собственное расследование и изучил в имперском архиве все документы по лишенцам. В том числе, секретные. Нашел и информацию о чудо-зелье. Не спрашиваю, как Хоббу удалось ее раздобыть, но он, в любом случае, должен знать, что почти все, принявшие это снадобье, погибли. Выжить удалось лишь нескольким… Вы понимаете это, Эннари?
Наследник замер, ощупывая взглядом мое лицо, будто надеялся по нему прочитать ответ.
А я… Что я могла сказать? Да, мы с мэтром знали, что вернуть угаснувшую магию с помощью зелья невозможно, а вот разжечь спящую искру — очень даже. Мы это знали… Зато Дракон не подозревал, что в теле его не совсем бывшей невесты обитает теперь чужая душа, и мне не нужно ничего возвращать, необходимо всего лишь пробудить. Не подозревал… А я не имела права признаться. Это поставило бы под удар не только меня, но и тех, кто два года скрывал от властей «незаконную вселенку».
— Эннари? — повысил голос Фарн, разбивая повисшую между нами гнетущую тишину.
— Понимаю, эйрэ, — откликнулась еле слышно. — Все понимаю.
— И тем не менее, готовы рискнуть? Отдать жизнь в обмен на призрачную надежду? — взорвался негодованием мужчина. Цепко схватил меня за плечи, умудряясь удерживать в одной руке еще и склянку, встряхнул. — Зачем, Эннари? Если из-за Видана, то он больше не посмеет дурно с вами обращаться. Я лично проконтролирую. Вы ни в чем не будете нуждаться.
В голове суматошно метались обрывки мыслей. Время уходило. Наследник ждал. И отступать без объяснений не собирался.
— Никакого риска нет, — я, наконец, нашла правдоподобный вариант и заговорила горячо, уверенно, надеясь убедить и Фарна. — Я проводник. Лес принял меня и помог, дал необходимые ингредиенты. Рецепт зелья изменен, дополнен, для меня снадобье совершенно безопасно. У него даже цвет теперь иной, посмотрите…
Вот так. И не солгала ведь… почти. Неизвестно, но что способен Вечный, но что на многое — это точно. И воробья мне послал именно он.
Отыскала взглядом птица…
Он по-прежнему сидел на краю стола — неподвижно, как маленькая статуэтка. Только уже не серая, а золотая. По перьям ровной волной пробегали радужные сполохи, крылья и хвост удлинились, стали чуть изогнутыми, резными, на голове появился задорный хохолок.
Я замерла, очарованная зрелищем. Странно, но воробья, похоже, видела только я, Фарн его не замечал. Или птиц, что более вероятно, не пожелал показаться наследнику.
— Поверьте мне, эйрэ, — почти взмолилась, чувствуя, как безвозвратно уходит, убегает время. — Верните зелье и позвольте его выпить. Для меня это очень важно. Важнее всего на свете.
Повисла пауза. Кайден молчал, лишь с такой силой сжал челюсти, что на лице выступили желваки.
— Пожалуйста, — выпалила я в отчаянии, уже ни на что не надеясь. Все равно, не сдамся. Понадобится — буду драться.
Губы Фарна дрогнули.
— Если я отдам вам колбу, пообещайте, что не станете убегать. Останетесь и позволите мне проконтролировать ваше состояние, — произнес он глухо. — И потом, когда все закончится… Впрочем, об этом пока рано говорить.
— Хорошо. Не исчезну, останусь, — заверила торопливо и потянулась за склянкой.
— Подождите…
Дракон сделал странный жест, словно распутывал какие-то невидимые нити, и в комнате раздался резкий хлопок. Тут же за стеной послышался грохот, ругательства, быстрые шаги… Дверь распахнулась, в лабораторию ворвался Хобб — потрепанный, но весьма воинственно настроенный — и, сжав кулаки, быстрым шагом направился к Фарну.
— Потом, — вскинул ладонь наследник. — Сначала Эннари. Вы ведь знаете, что надо делать, после того, как она выпьет зелье?
— Знаю, — буркнул мэтр. Остановился, выдохнул сквозь стиснутые зубы — раз, другой — и сказал уже гораздо спокойнее: — Я готов.
Кайден кивнул и протянул мне колбу.
Взяла осторожно. Помедлила. Может, поступить, как воробей? Применить не внутрь, а снаружи?
«Нет. — прошло откуда-то понимание. — Это магические звери в зелье купаются. Людям надо именно пить».
Что ж, надо — так надо…
Вязкая жидкость обожгла гортань, стекла по пищеводу и внутри меня будто маленькое солнце взорвалось, скручивая тело болью, навсегда меняя, перестраивая прежнюю Аню.
С трудом сделала последний глоток… Колба выпала из ослабевших пальцев, и в ту же секунду птиц вспыхнул ярким факелом, сгорая, исчезая в мгновенно охватившем его жарком пламени.
Это было последнее, что я увидела перед тем, как потеряла сознание.
Глава 20
Я горела. Плавилась в самом центре огромной огненной купели — беспомощно барахталась, уходила вниз с головой, тонула и никак не могла выплыть. Время от времени все-таки удавалось подняться на поверхность, и тогда надо мной нависали неясные тени, а где-то далеко, на краю сознания, начинали звучать голоса.
— Нари, пора принимать эликсир…
— Мастер, как она?
— Без изменений.
— Сделайте же что-нибудь. Третий день пошел.
— Делаю, что могу.
— Вашего «что могу» не достаточно, если до сих пор улучшений нет… Отойдите, я сам.
— Но эйрэ…
— Убирайтесь, я сказал.
— Вы даже не целитель.
— Зато вы — всемирно признанный великий мастер. И что? Ваш дар сейчас абсолютно бесполезен.
— Кайден, будьте благоразумны. Вас с Нари ничего не связывает, даже стихии, и те почти противоположны.
— Нас связывает зелье, что она выпила. Магия моего зверя.
— Вы намерены…
— Да, попробую вытащить ее… Отойдите же, пока я не потерял терпение и снова не отправил вас в стазис.
Высокая, широкоплечая фигура, заслонив собой все остальные, опустилась на край кровати, склонилась низко-низко.
— Эннари… Анна, — еле различимый, прерывистый шепот у самого уха. — Ты победила, добилась невозможного. Твоя искра снова зажглась. Теперь нужно подчинить ее, иначе она испепелит тебя, выжжет дотла. Борись. Слышишь? Борись, девочка… Ты справишься, я верю.
Твердая, чуть шершавая ладонь опустилась на лоб. Она казалась ледяной, но ее холод успокаивал, усмирял вскипевшую, превратившуюся в раскаленную лаву кровь. И неожиданно стало легче. Я уже не захлебывалась жаром, обжигая грудь, и все чаще выныривала вверх — к чистому воздуху, свету. Туда, где призывно шелестели, шептались о чем-то деревья Вечного Леса, высоко в небе парил призрачный дракон, а возле него вился юркий золотистый феникс…
Очнулась я резко, как от толчка. Открыла глаза и поняла, что нахожусь в собственной спальне. За окном сияло солнце, легкий ветерок слабо колыхал занавески, принося из сада запах цветов и спелых яблок, а возле меня в кресле сидела Мьирра.
— Нари, наконец-то…
— Матушка… — я приподнялась, крепко обнимая потянувшуюся ко мне женщину.
Удивительно, но за эти два года она, действительно, стала мне родной, заменив ту, которую я, по сути, никогда не знала в прежней, земной жизни.
Моя настоящая мать родила меня, когда ей самой едва исполнилось шестнадцать. Имя отца ребенка так и осталось неизвестно. На семейном совете собранные по тревоге родственники решили, что девочку удочерит старшая, замужняя сестра «пострадавшей». Тетя Алла честно исполнила взятые на себя обязательства: воспитала меня, дала фамилию, дом, образование, но не любовь. Мамой она тоже не разрешала себя называть, довольно рано объяснив, кто кому и кем на самом деле приходится. Ее младшая сестрица не обращала на «случайную дочь» никакого внимания, а через восемь лет, закончив институт, и вовсе исчезла из нашей жизни — уехала за границу и прекратила с родственниками всякое общение.
