Хотя, думается мне, помимо слабости, у Людо была дополнительная причина ненавидеть нашего тихого брата, хотя сам он никогда бы в этом не признался: именно Артур, а не он спас меня в тот черный злополучный день ценой собственного увечья.
Наше путешествие закончилось уже далеко за полдень перед крепким двухэтажным домом, обнесенным частоколом. Деревенька состояла из немногим более полутора десятков хижин, но он выделялся среди прочих размерами, добротным материалом, удачным местоположением и наличием сарая и пары-тройки других надворных построек.
— Здесь живет староста с семьей, — пояснил Альбрехт.
Когда мы пересекали двор под настороженное кудахтанье куриц и блеяние невидимых коз, из конуры выбежал лохматый пес, размерами и размазанными по белой шкуре черными пятнами напоминающий теленка, и залился оглушительным лаем. Разбуженная Зои, потерев глаза, присоединила к нему всю мощь своих легких. Дверь немедленно распахнулась, и на пороге показалась девушка примерно моих лет в простой суконной котте, с подоткнутым подолом и заплетенными в косичку волосами. Она обежала нас любопытным взглядом, радостно улыбнулась Бодуэну и, отвернувшись в дом, прокричала:
— Мама, мама, там господа приехали! Милорд приехал!
Последнее её особенно радовало. Пока Бодуэн поднимался по ступеням, она не переставала широко улыбаться и лукаво глянула из-под ресниц, когда он потрепал её по подбородку.
— Здравствуй, Раэли.
Из-за её спины уже выглядывали трое младших: два брата лет шести-семи и жующая кулак девочка лет трех. Хозяйка, та самая мама, стряхнула ладони от муки и подхватила младшую дочь на руки.
— Что же ты гостей на пороге держишь, — упрекнула она девушку и уже тише добавила. — А ну, брысь с глаз долой!
Раэли с сожалением скрылась где-то в глубине. Было видно, что, в отличие от дочери, старшую женщину приезд гостей не порадовал, но держалась она почтительно и поприветствовала каждого.
— Муж дома, Йоханна? — поинтересовался Бодуэн, перешагивая порог и оглядываясь.
Первый этаж состоял из одной большой комнаты, беспорядочно заставленной предметами обихода. В очаге на тагане булькал пузатый горшок, выше на выступающих вперед стойках помещалось уже готовое блюдо, предохраненное от остывания, с потолка свисал упрятанный подальше от кошачьих когтей окорок и желтая головка сыра; потревоженная плечом Пэтра, она теперь заманчиво поворачивалась то одним, то другим бочком. К очагу жались лавки, а на другом конце комнаты помещалась лохань для стирки, широкая кадка для купания детей и прялка — похоже, наше появление прервало работу старшей девушки.
— Пошел проверить силки перед грозой, скоро будет, милорд. А вы как на сей раз, с ночевкой али проездом?
«Проездом» она особенно выделила.
— Рассчитывал на второе, но сама видишь, что творится на улице. — Снаружи громыхнуло в подкрепление слов. — Боюсь, нам придется злоупотребить вашим с Ги гостеприимством.
— Какие уж тут зло-у-пот-ре-бле-ния, — с запинкой выговорила она трудное слово и резким жестом пригласила всех располагаться удобнее. — Обед почти готов.
— Отлично, тогда позаботься о моих спутниках: Альбрехта и Пэтра ты уже знаешь, а это леди Лорелея и врученная её попечению малышка, Зои. Я вернусь позже.
— А куда вы? — высунула нос Раэли, игнорируя многозначительный кулак матери.
— У меня есть одно дело в горах, — улыбнулся девушке Бодуэн.
— Как?! Разве мы не пойдем с вами к Камню? — вырвалось у меня.
— Нет, вы, миледи, останетесь здесь, чтобы смотреть за ребенком, а Альбрехт и Пэтр составят вам компанию и помогут Йоханне по хозяйству, если потребуется.
— Я могу оставить ребенка здесь! — горячо возразила я, но под возмущенным взглядом Йоханны стиснула зубы и добавила: — Нельзя же вам одному, вдруг что-нибудь случится.
— Ценю вашу заботу, — усмехнулся Бодуэн. — Если к ночи не вернусь, наутро заберете мое окоченевшее тело. Кирк укажет место.
— Ерунду не болтайте! — Раэли выбежала вперед, на ходу сдергивая с волос красный шнурок, схватила Бодуэна за руку и повязала ему вокруг запястья. — Вот, теперь точно не пропадете, — радостно сообщила она, запрокинув лицо со смешливыми глазами.
У любой другой это вышло бы безобразной дерзостью, но есть люди, бабочками порхающие по жизни и распространяющие вокруг себя лучи жизнелюбия, им все прощается, и окружающие улыбаются в ответ. Никогда к таким не относилась, поэтому продолжала угрюмо качать Зои, кипя от гнева.
Значит вся дорога, все неудобства и лишения были ради того, чтобы подождать Бодуэна в этой лачуге?! Надеюсь, его придавит валуном потяжелее.
— Вы ведь хотели проверить Зои у Камня, — привела я последний аргумент.
— Проверить? — сразу насторожилась Йоханна, загородив руками младших детей, как наседка цыплят. — Младенец хворый?
— Ничего такого, просто особенность, которая никому не передастся, — успокоил её Бодуэн и, повернувшись ко мне, добавил: — Мы теперь достаточно близко от него. Этого расстояния хватит для проверки, нет нужды мучить девочку лазанием по горам, да ещё в такую погоду.
Как будто она сама полезет.
— Разговор окончен, — отрезал Бодуэн, видя, что я собираюсь возразить, что-то тихо сказал Альбрехту и Пэтру и направился к выходу. Возле Зои замедлил шаг и тронул пухлую щеку согнутым пальцем, бросив мне:
— У вас неплохо получается
Толкнул дверь и, пригнув голову, вышел во двор, где дождь уже вовсю лупил землю, пригибая траву и кустарник под злорадные завывания ветра, отдающиеся эхом в горах. Я вышла на крыльцо следом за ним, остановившись под защитой нависающего второго этажа. Пес встрепенулся и проводил гостя глухим лаем для острастки, но из конуры вылезать не стал: раз хозяева пустили, значит все в порядке. Бодуэн открыл и закрыл за собой калитку, поднял капюшон плаща и двинулся прочь быстрым шагом. С неба упало мутное пятно, блестя мокрыми перьями, и приземлилось ему на плечо. Кирк встряхнулся от капель, потоптался когтями в поисках устойчивого положения и замер.
Сзади неслышно подошла Раэли, тоже провожая Бодуэна взглядом, и с мечтательным вздохом подперла щеку ладонью:
— Знаете, леди, есть такие мужчины с, как бы получше выразиться, блядскими глазами. От природы у них так: он только глянет, а ты уже готовая. Вот милорд из энтих.
Я повернула голову, неприятно пораженная тем, что эта вилланка считает меня своей ровней, с которой можно на короткой ноге делиться подобными откровениями.
— Ой, вы меня не слушайте, — замахала она. — Вы, чай, и выражений-то таких не знаете.
Выражений-то таких я, положим, за годы рядом с Людо и по деревням и весям нахваталась поболе этой девочки, проведшей всю жизнь в горной лачуге в окружении горстки соседей. Только за любое из них мне влетало по губам от брата. Ему хоть изругайся, а вот леди не подобает. Вечная несправедливость.
Ответить я ничего не успела: грозно просвистело свитое жгутом полотенце, и Раэли, взвизгнув, бросилась в дом, уворачиваясь от матери.
— Я тебе покажу шнурки на удачу! Кому было велено с глаз долой! Вот отец вернется, задаст тебе ремня! — Раэли, продолжая визжать, бросилась по лестнице на второй этаж, громко стуча пятками. — И чтоб до конца дня, как мышь, там сидела, приданое шила! — крикнула снизу Йоханна, возмущенно пыхтя, перекинула полотенце через плечо и вернулась к делам.
Альбрехт, покачав головой, притворил дверь и встал рядом со мной.
— Бедовая девка, с такой любому мужу глаз да глаз.
— В какой стороне Камень, Альбрехт? — спросила я, снова отворачиваясь к горам и силясь разглядеть хоть что-то сквозь серо-лиловую муть, насылаемую глухо рокочущим небом, стекающую ручейками с крыши и собирающуюся в лужи перед крыльцом.
— Видите те скалы, — показал он на чернеющую гряду, формой напоминающую корону и венчающую ближнюю возвышенность. — Вот там, с полчаса подъему.
— Все равно ему не следовало отправляться одному, — сердито заметила я. — Взял бы хотя бы вас или Пэтра. Всякое может случиться: ногу подвернет, лихие люди нападут, а он один.
