— Не переживайте, они не уйдут от наказания.
Радьяна гордо вскинула голову. Статная, высокая и сдержанная, она, как никто другой, напоминала особу королевских кровей.
— Моя благодарность вам и Каре, — ох, как стыдно то, слухи по столице всё-таки разошлись об истинном имени! — не знает границ, мой господин, — даже сидя она склонила голову, — нет нужды уверять меня, я верю, что воля императора покарает недостойных, — в её голосе была незыблемая уверенность. — Что же касается того, как все произошло, — женщина грустно улыбнулась, — все до обидного просто…
Да, все просто. Завистью страдают что обычные люди, что маги, что анорры. И столь успешное предприятие, как Книжный Дом, во главе которого встала женщина, многим был буквально поперек горла. Так что завистники, которые сами против покровительства то ли знатного анорра, то ли самого правителя, пойти не могли, любезно сообщили о том, что изгнанница слишком много на себя взяла, другим. Дали повод.
Брат — а анорры всех более-менее близких родичей независимо от степени родства называли именно так — дорвавшись, наконец, до титула наследника, решил озаботиться тем, чтобы сестру как следует припугнуть и услать прочь от столицы. Нечего ей магически одаренным глаза мозолить. А тут и Дарий объявился. Уязвленное самолюбие того, кто оставил в трудную минуту, а после предлагал женщине, когда-то его любившей, пойти в содержанки, требовало отмщения.
Стража получила большую взятку и ещё больше угроз с наставлениями в такой-то день держаться подальше от Книжного Дома.
Ну а взломать защиту сильным магам труда не составило, скрываться они и не думали. Все следы бы затерли после.
— Я понял, — коротко ответил Леаррен, и глаза его недобро вспыхнули. Топот ног было слышно уже отчётливо, — а теперь идите. Отдохните, придите в себя. Комнату вам, нэсса Радьяна, подготовят.
Анорр наклонился — и коснулся губами кончиков пальцев замершей женщины.
Рядом вспыхнула арка одноразового портала. Видимо, использовал амулет.
— Идите! — повторил настойчиво.
И я поднялась и, не обращая внимания на общую вялость, решительно шагнула вперёд. И потянула за собой Радьяну.
Вышли мы уже в моей гостиной. И это царство спокойных нежных тонов и тишины позволило по-настоящему расслабиться.
Я оставила подругу на попечение тут же прибежавшей горничной, а сама отправилась к себе — хотелось умыться и переодеться.
В комнате за время моего отсутствия ничего не изменилось. Вейши, выпустив пар из ноздрей, тут же плюхнулся на пол и начал разминать крылышки.
А я сама даже не знала, как ко всему этому отнестись.
Все случилось настолько быстро, что даже бояться не было времени. Не было сил думать о том, что я убила. Да и сожалений, признаться, не было тоже. Они были мерзавцами — и умерли ничуть не лучше. Туда и дорога.
Стянула с себя пропахший потом и кровью жилет, туда же, на пол, отправилась и рубашка.
Я уже собиралась избавиться от брюк, когда меня властно обняли сильные мужские руки, прижимая спиной к разгоряченному телу.
Знакомая магия потянулась к моей собственной, вызывая лёгкую щекотку и узнавание.
Но я тут же дернулась, зашипев растревоженный коброй:
— Мой Император, вам не кажется, что ваши действия неуместны?
За моей спиной тихо хмыкнули, не обратив ни малейшего внимания на сопротивление.
А потом чьи-то наглые конечности поползли вверх, прямо по обнаженной коже, вызывая мурашки. Целые толпы. Табуны мурашек. Во рту как-то резко пересохло, когда большие ладони накрыли грудь.
— Красивая, — тихий шепот на грани сознания.
Вейши куда-то исчез — иначе я бы просто со стыда сгорела.
Чужие пальцы ласкают умело, играют на моем теле, как на флейте — нажимая, чуть сдавливая, поглаживая.
Чужие губы скользят по моей шее, чуть прикусывают плечо, словно обозначая место для будущей метки. В его движениях — ни капли неуверенности.
Я ощущаю в полной мере и его страсть, и желание. Пьянею без вина. Потому что так можно только с любимым.
Тем, кто запал в сердце навсегда, чьи глаза смотрят со дна моей души. Не нужны никакие “истинные” пары, когда так прекрасна любовь, которая рождается медленно, но расцветает ярчайшим из бутонов.
Прикосновение. Укус. Стон.
— Такая сладкая… и сильная…
Все тело ноет. Я запрокидываю голову, ловя обжигающий поцелуй. Ноги подкашиваются, но я знаю — он не даст упасть. Никогда.
Бездушный? Глупости и бред! Никого человечнее я ещё не встречала! Жажда. Желание. Огонь любви.
Сейчас хочется, чтобы и он был обнажен, чтобы кожа ощущала чужую кожу, а не мягкую ткань рубашки.
Штаны с меня срывают так, что ткань почти трескается.
А потом подхватывают — и куда-то несут. Я не сразу понимаю, что уже стою в ванной под струями воды.
А Асторшиэр, всё ещё полностью одетый, стоит напротив, не сводя с меня немигающего жадного взгляда разноцветных глаз.
И в них я вижу не только расчетливую жажду удовлетворить свою страсть и интерес. В чужих глазами отзвуками вечности плещется нежность. Забота. Лёгкое беспокойство.
Он больше не прикасается ко мне — и это вызывает и досаду, и понимание.
Нет, он это делает вовсе не потому, что брезгует. А потому, что он взрослый мужчина и просто сорвется, если сейчас позволит себе хоть что-то.
Но он не хочет для нас подобного. А чего хочет?
Я, к сожалению, была не настолько подвержена безумью страсти, что забыть и собственные принципы, и всё на свете.
Только кожа, несмотря на то, что вода была не горячей, словно пылала.
Больше всего на свете хотелось закрыться сейчас ладонями и спрятаться. И от стыда, и этого прожигающего взгляда, и от собственных мыслей и эмоций.
Я настолько ушла в себя, что вздрогнула, когда руки мужчины оказались по обе стороны от меня. Вода попала ему на рубашку, но Асторшиэр не обратил на это внимания.
Его дыхание коснулось груди, по которой катились капли воды.
— Я тебя помою, — голос его звучал удивительно ровно.
В руках не пойми откуда оказалась губка. Запах сирени разнёсся по ванной комнате. Анорры сами производили прекрасную парфюмерию.
Губка с силой скользила по коже, оттирая пот, кровь и грязь. С пальцев мужчины то и дело срывались светло-зеленые целительские искры, от которых становилось легче дышать. Колющая боль унялась, синяки побледнели, сил словно прибавилось. И теперь осторожные мерные движения губкой по телу пробуждали совсем другие чувства.
Например, хотелось ухватить этого невероятного мужчину за ворот рубашки и изо всех сил потянуть на себя.
А потом прижаться к нему всем телом, обхватить за плечи, закинуть ноги ему на талию, и…
Я закрыла глаза и мерно задышала. Интересно, если облить Повелителя ледяной водной заодно с собой — это сочтут покушением?
Закусила губу. Его Наглость добрался до поясницы. И что же там нужно так тщательно отмывать?
Ниже. Ниже…
Я вспыхнула до корней волос и попыталась залезть в ванную целиком.
Именно в этот момент чужой язык вдруг лизнул ложбинку меж грудей.
Это мой стон?
В руку сунули что-то мокрое и шершавое.
— Дальше сама домоешься.
Хлопок двери. И его и след простыл! Только губка осталась!
И как же хотелось в этот момент схватить что-нибудь тяжёлое и как обрадовать объятиями Его Величество!
Сонную негу и томление унесло течением воды. Домылась я быстро — и так же быстро выскользнула из ванной, завернувшись в толстый махровый халат. Вроде тихо везде. Ушёл?
Я испытала смесь облегчения с досадой. Всё снова было слишком запутано. И проклятое желание, разбуженное так не вовремя, не желало утихать.
И от того, что он видел меня обнаженной, что я позволяла ему смотреть…
Отбросила все мысли прочь. Будь что будет. В жизни хватает и проблем серьёзнее. Сегодня мой праздник и ничто его не испортит!
В спальне было темно. Только из окна лилась узкая полоса света.
Впрочем, мое зрение теперь позволяло рассмотреть всё в мельчайших деталях. Кроме того, кто снова подошёл со спины.
