стремительным шагом направляется к машине, где мы сидим с сестрой.
— Ната, валим! — я оборачиваюсь и понимаю, что её в машине нет.
Чёрт!
Я успеваю увидеть спину улепётывающей по высокой траве сестры, и меня буквально выдёргивают из машины. Рвусь в крепкой хватке лап незнакомого волка, кричу. Но помогать мне никто не спешит.
— Заткнись! — рычит оборотень и тащит меня по шоссе к другой машине.
Похоже, их только я интересую… На Натаху всем по фигу.
Я оказываюсь в салоне авто. Тут пахнет натуральной кожей и кофе — замечаю стаканчик в держателе между сидений.
— Что вам от меня нужно? — наклоняюсь к волку, который устроился за рулём.
— Заткнись, я сказал! — он орёт, как последняя истеричка. Нервничает.
Воспользовавшись моментом, я цапаю стаканчик с кофе и плещу горячей жижей в рожу гаду. Он вопит, а я дёргаю ручку на двери и вываливаюсь на дорогу.
Сердце где-то в пятках. В голове только одна мысль — бежать. И я бегу… хромаю по растрескавшемуся асфальту шоссе. Ничего вокруг не замечаю — вижу цель, не вижу препятствий.
Я кажусь себе супербыстрой, бодрой и ловкой.
Нет.
Побег заканчивается крахом — я даже до кромки поля доползти не успеваю. Что-то тяжёлое опускается болью на затылок — безумно хочется отключиться, чтобы не знать, не понимать, не чувствовать. Но этого не происходит.
Я в сознании, а сил сопротивляться нет. Меня снова затаскивают в машину. Болезненные ощущения на запястьях, лодыжках от туго стянутых верёвок. Я слышу голоса. Мужские. Не понимаю, о чём говорят оборотни — в ушах стоит противный громкий писк, и затылок ломит.
— Увези её подальше отсюда, — сквозь гул в моей голове прорывается глубокий бас. — Прикончим её, когда Рамиля осудят.
С трудом сажусь на металлической кровати, в груди жжёт так, словно мне туда раскалённых углей напихали. Голова чугунная. Приступ сердечный у меня приключился — не иначе. Но, кажись, попустило.
Гляжу на маленькое окно под потолком — солнце шпарит так, что на глазах слёзы наворачиваются. День в самом разгаре, а значит, скоро суд.
Дверь камеры с лязгом открывается:
— Асманов, на выход! — сообщает охранник и демонстрирует мне наручники с драгоценными камнями.
Так и подмывает спросить — это мне, солнышко?!
Эта дрянь остановит оборот, если мне приспичит стать волком прямо на заседании суда. Подставляю руки, браслеты защёлкиваются.
— Асманов Рамиль Закирович, вам предъявлено обвинение… — в коридоре голосит прокурор.
Всё по протоколу, мать его. Меня под конвоем ведут на арену, а обвинитель прётся следом и не затыкается, собака серая. Жесть, как хочется порвать ему пасть за эти вопли.
Амфитеатр почему-то пуст. С трибунами для судей всё понятно — их займут жрецы после того, как я встану в лунный круг, а со зрителями ни хрена не ясно… Где они? Это что, закрытое заседание?
Твою мать!
Мой бета, ровно, как и мой адвокат, присутствовать не смогут. Откусываться от обвинения придётся в одну каску. Шикарно, бл*ть!
Прокурор заканчивает речь и удаляется, а меня ведут в круг. Едва я ступаю на поверхность, отделанную лунным камнем, она вспыхивает красным — заключенный виновен, пока не вынесен иной вердикт. Остаётся надеяться, что к концу заседания круг изменит цвет. Но надежды мало.
Стою. Стараюсь не думать о Геле. От мыслей о паре становится невыносимо. Боль, ненависть к себе, отчаянье — всё потом. Сейчас — суд.
Смотрю, как жрецы в белых рясах спускаются по высокой каменной лестнице, идут к трибунам. На меня они не смотрят — много чести. Собственно, именно в таком настроении меня и судят. Тяп-ляп, мягко говоря.
Представители высшей власти лениво обсуждают подтасованные кем-то факты и почти приходят к выводу — альфа продолжает употреблять Плей. Про тест на наркотики речи не идёт — он не работает на оборотнях. Умнейшие из старейших едва ли не на пальцах скидываются.
Красота, пи*дец! Осталось приговор оформить.
— Асманов Рамиль Закирович… — бормочет один из жрецов. — Знакомое имя. Альфа, вы чистокровный оборотень?
Ну, бл*ть, только этого сейчас не хватало!
— Смотря что считать чистой кровью, — ухожу от прямого ответа.
— Ваши отец и мать были оборотнями-волками? — жрец запрыгнул на «конька» и спрыгивать не собирается.
— Нет, — отвечаю тихо, но честно. Мать — медведица, отец — волк.
И это большое счастье. Помесь медведицы и волка — крайне живучая тварь. Приятно познакомиться. Мне не страшен нож под ребро или пуля в сердце. Я выбрал дорогу волка, стал альфой волчьей стаи. Я — волк. Но некоторых здесь это не волнует.
Жрецы уходят в мёртвую петлю спора.
Вскрывшийся факт никак не связан с употреблением Плея, но он характеризует меня как нестабильную личность. Считается, что в смешанных браках рождаются психически нестабильные дети. Бред. К гадалке не ходи.
— Пережитки прошлого! — заявляет громко один из старейших. — Происхождение Асманова не играет роли.
— Играет, — парирует его коллега. — Этот альфа нестабилен.
— Слово! — заявляю я. Жрецы замолкают. Три раза за всё заседание я имею право высказаться в свою защиту. По-моему, сейчас самое время начать. — Уважаемые, — очень хочется добавить «гандоны», но я сдерживаю душевный порыв, — прошу учесть, что квартира, где нашли Плей… — и тут я затыкаюсь.
Хата по документам принадлежит Гелику. Рассказывать, что однушка сменила владелицу совсем недавно, и бла-бла-бла… Короче, не стоит этого делать. Не хватало только ангелочка под статью волчьих законов подвести.
— Говорите, Асманов, — просит жрец.
— Я закончил, — хмурюсь, отвожу глаза. — Прошу перерыв.
— Можно, — соглашается старейший. — Далее заседание продолжится в публичной форме.
Тем более!
Во второй части со мной будет адвокат, которого нашёл бета. В этом я даже не сомневаюсь. Меня ведут в камеру ожидания, где я рассчитываю увидеть бету, но…
Там меня ждёт сюрприз. Вместо Каира у двери камеры стоит мой троюродный брат — Бакир.
— Неплохо выглядишь для наркомана, Рамз, — сходу заявляет он и заходит со мной в маленькую комнатушку.
Дверь закрывается, мы с братом остаёмся тет-а-тет.
— Почему ты здесь? — я не спешу радоваться встрече с родственником. — Где Каир?
— Утомился Каир, отдыхает, — Бакир щурится, пряча улыбку в уголках губ.
И тут у меня случается когнитивный диссонанс. Мыслительный процесс идёт со скрипом. Я вижу в глазах родственника насмешку — гордую, тщеславную, победоносную.
Неужели?..
Я понимаю, но не хочу верить… Бакир — сука — стоит во главе моих несчастий.
Альфа оставляет в своей стае только тех, кому можно доверять безоговорочно. Я считал, что Бакиру можно… доверять. Я просчитался.
Его желание стать альфой стаи вполне нормально. Это в крови у любого
