не имеет ни малейшего понятия, и хвастовство делами, которых — я уверена — он не совершал. Я задавала вопросы, на которые он не находил ответа, а начиная злиться, нес совершеннейшую чушь, убеждая меня, что вопросы глупы, и женщина не может ничего знать о предмете. В ответ я читала ему краткую лекцию на тему, которую он неосторожно поднял, чем злила еще больше.
Таким манером мы прошлись по применению магии в плавке металлов (мы с Катрионой штудировали учебники и провели совместные опыты), развитию алхимии в области взрывчатых веществ (в монастыре Гипатии для подобных штудий был отведен сарай в стороне от основного здания) и по влиянию обострившегося конфликта между Галнией и Тахтинской империей на цены полезных ископаемых (он собирается спорить об этом с принцессой, которой два года назад поручали проверять контракты на руду?)
В конце концов Ринштайн понял — не стоит делать вид, что он имеет какое-то отношение к управлению графством, и настоял, что мы должны прогуляться по зимнему саду, где принялся читать зануднейшие стихи.
Отрешившись от его голоса, я поигрывала веером и раздумывала, как мне выбраться из тупика. Я могу, конечно, усыпить молодого мужа в первую брачную ночь, есть парочка порошков. Я могу порезать бедро, а после гонять его из спальни под предлогом, что всё уже произошло, а если он не помнит, это не моя печаль. Я могу воевать со свекровью — братец сам выглядел не очень уверенным, когда пророчил мне будущее подчинение.
Но все же я надеялась, что любовь Эрика к морю возникла не просто так.
Избавившись от Ринштайна под предлогом мигрени, я отправилась к дворцовой модистке. Приставленные ко мне Альфредом дамы уже третий день наседали на меня, что нужно заказать платье для Новогоднего бала — особое платье! И они со значением кивали друг другу. По традиции ангорийской аристократии на оглашении помолвки невеста должна быть в нежно-розовом. Весь месяц дворец играл в “мы знать не знаем, что будет помолвка”. Интересно, как они собираются выбрать для меня “правильный” цвет?
Я быстро шагала по дворцовому коридору, и четырехглавая гидра шуршала платьями сзади. Я скрипнула зубами. Для того, что я задумала, мне нужно поговорить с модисткой хотя бы пять минут без фрейлин.
Следующие четверть часа я наслаждалась спеклаклем. Я желала к Новогоднему балу изумрудное платье, а лучше коралловое, нет-нет, покажите мне вон ту морскую волну. А может быть лазурь? Васильковый? Нефритовый? Оливковый? Фисташковый?
Дамы шипели, хватались за головы, одна даже попыталась изобразить обморок, но обладая плотным телосложением в отсутствие кавалеров понимания не нашла — все поспешили сделать пару шагов прочь.
Меня забросали розовой пеной дюжины оттенков. Цвет розового облака? Жемчужный? Миндальный? Пудровый? Устав ломать комедию я согласилась на королевский розовый — исключительно из-за названия.
После чего с чувством исполненного долга мои церберы разбрелись по мастерской, затерявшись среди кружев, отрезов тканей, золоченых пуговиц, шелковых цветов, бусин, блесток и бисера, и лишь изредка поглядывали на меня, чтобы я не сбежала без сопровождения.
Мне удалось поговорить с модисткой так, чтоб нас никто не слышал, осторожно показать ей на чудесный шелковый отрез и незаметно вложить в ее руку лист с рисунком. Развернув его, модистка едва удержала лицо и шепотом спросила:
— Ваше Высочество, вы уверены?
Я кивнула в ответ, и она поручилась, что платье доставят мне утром перед новогодним балом.
— И прошу вас, непременно плотно завернутым.
Мастерица провожала нас со странной смесью чувств на лице: восхищения, предвкушения и легкого ужаса.
Наутро я отпустила Дагни к родным, и она вернулась с новым посланием от "Черной сорочки". Нагрев листок я увидела короткую строчку: "Все будет хорошо. Не сомневайся во мне. Твой шпион."
Бал уже послезавтра. Послезавтра! Где же Эрик? Я достала из секретера письмо и перечитала те несколько слов, которые грели меня последние дни, но в этот раз успокоиться не смогла.
Я попросила Агни заварить сонных трав. Боюсь, сегодня я сама не усну. Вскоре она сообщила, что чай готов. Я махнула ей, чтоб ждала меня, я скоро приду. Вернув письмо в потайной ящик я прикрыла глаза и откинулась в кресле. Копытом кентавра ему под зад, моему братцу! Гигия, дай мне сил пережить эти дни!
В кабинет ворвалась взволнованная Агни.
— Ваше Высочество! Там, в гостиной, где ход в стене, что-то скребется!
Я подскочила из кресла и схватила тяжелый подсвечник. Кто-то пытается открыть ход? Стоит, конечно, позвать охрану, но что-то подсказывало мне не торопиться.
— Агни, стой у дверей, если увидишь опасность, беги и зови на помощь.
Подойдя к "Пастушке", я нажала на выступ под рамой, приложила руку к щели и сотворив знак, открыла наложенное мной заклятье. Быстро отойдя на два шага я поудобнее перехватила оружие. Дверь в ход медленно открылась, и в мои покои зашел взлохмаченный, загоревший, с обветренным лицом Эрик. Отбросив подсвечник в кресло я повисла у него на шее.
— Агни, можешь идти к себе, — прошептала я, не отрываясь от любимого, и понятливая Агни ушла в камору.
Четверть часа мы не говорили. Наконец, потирая опухшие губы, я устроилась на софе, прижавшись к Эрику, и поинтересовалась:
— Как ты проник во дворец?
— Так же, как сбежал отсюда полтора года назад, только в тот раз я переоделся в доставщика досок для ремонта, а сегодня я был в образе зеленщика. С замком на тайном ходе справился один чудесный артефакт.
— Что-то мне подсказывает, что Лентс уже знает, кто у меня в гостях.
— Думаю, да, но я уверен, что мешать нам он не станет.
— Говорить у меня в покоях — нет, но ты думаешь, тебе удастся незаметно вывести меня за пределы дворца?
— Зачем? Нам не нужно бежать.
Эрик подал мне две бумаги. В украшенном гербом Эдачии документе с сургучными печатями и размашистой росписью Отто Пятого сообщалось, что лорду Эриху вон Краальду дан титул барона. Земли архипелага Зубы Дракона входят в состав Эдачии в качестве родовой земли ланд-барона Эриха вон Краальда-Драка. Эрих вон Краальд-Драк также назначается генерал-губернатором новых колоний на архипелаге.
Второй документ являл собой письмо попроще, но тоже с печатью и собственноручной подписью монарха. Согласно этой бумаге король Эдачии не возражал против нашего брака. Я бросилась целовать Эрика так, что едва не смяла оба драгоценных документа.
— Зубы Дракона... Где это? И как
