Лэйтон поднёс листок пергамента поближе и вновь надел очки.
— С семьями, где муж и жена едва терпели друг друга, надо было что-то делать. И тут — о чудо — на помощь приходят ларии. Указ о статусе ларий фактически делает законной мужскую измену. Больше не нужно стараться полюбить и принять друг друга, найти общие интересы. Воротит от жены — заведи себе ларию, и будет вам счастье! Гениально! Результат? Из ста магов лишь десять одарённых. Так в чём главная причина того, что Стихии перестали одарять новорожденных силой, Лэйтон?
На последних словах я разгорячилась, и даже повысила голос — настолько меня возмутило и задело всё то, что я обнаружила.
— В том, что дети рождаются без любви? — голос супруга был тихим и грустным.
— Именно. Императорские указы сделали всё для того, чтобы супруги перестали любить. Людям просто не оставили шанса на чувства. Я нашла и сопоставила голые цифры и факты, они говорят сами за себя. Но за ними — тысячи несчастных и искалеченных судеб, и магов, и золотых. Не нужно похищать золотых. Не они нужны для восстановления рождаемости одарённых. Нужно исправить собственные ошибки и не допускать новых. Нужно отменить договорные браки, вернуть совместное обучение в Академии, и отправить чёртовых ларий туда, где им самое место — танцевать с одалисками. Чтобы мужьям приходилось искать подход к жене, а не бегать открыто к любовнице!
И снова глаза на мокром месте, да что же это такое! Лэйтон выглядел испуганным.
— Ладно, ладно, дорогая, не нервничай так, пожалуйста. Можно подумать, наличие ларий тебя особенно задевает. Как по мне, так это очень удобно… — Услышав подобное, я даже замахнулась на негодяя первой попавшейся книгой. Лэйтон шутливо поднял вверх руки. — Всё-всё, я понял, просто хотел немного тебя отвлечь.
Я положила книгу на место.
— То-то же. — И добавила уже серьёзно. — Император должен увидеть это. Хотя я от него не в восторге, по понятным причинам, но о благе Империи он заботится. Кто знает, а вдруг, это поможет спасти сотни невинных золотых от похищений и вернуть в Альдебран счастливые семьи, где снова будут рождаться одарённые дети.
— Он это увидит, обещаю. А сейчас иди ко мне.
С этими словами Лэйтон притянул меня и удобно устроил у себя на груди, нежно погладил живот, ловя толчки и пихания малыша.
29. Начало конца
Ангелина.
День родов неотвратимо приближался. В поместье Стилл для знакомства прибыли повитуха и местный целитель.
Повитуха оказалась добродушной женщиной в возрасте, уютной и ласковой, словно родная бабушка. Она внимательно осмотрела и измерила мой живот, задала несколько вопросов и заверила, что всё будет хорошо.
А вот Целитель мне сразу не понравился. Блёклый и невзрачный мужчина с бегающими глазками, он то и дело разными способами пытался выспросить точные сроки наступления беременности, а на мои уклончивые ответы презрительно хмыкал, словно давал понять, что знает правду. Когда он ушёл, я сразу сказала:
— Он мне не нравится, можно найти кого-то другого?
Лэйтон посмотрел недоумённо:
— Но это самый опытный целитель во всей округе. Лучше него только в столице.
Вздохнула разочарованно и сказала:
— Я бы всё отдала, чтобы на родах был целитель Каритас.
— Тот самый, из императорского дворца?
— Да, он наблюдал меня долгое время, ему я доверяю безоговорочно. Но он сейчас где-то в Сортанате, и я даже не знаю, куда ему можно написать.
— Не выдумывай, дорогая. Уверен, наш целитель ничем не хуже твоего столичного знакомого.
— Наверное, ты прав.
На следующий день я, вопреки своим привычкам завтракать в комнате, спустилась вниз. Лэйтона ещё не было, и на его месте лежал свежий выпуск «Дворцовых хроник». Чтобы не скучать, я завладела листами пергамента, пробежала глазами первую полосу, и словно встала под ледяной душ.
С первой страницы на меня смотрела радостная парочка, а заголовок гласил: «Генерал Файерстоун и леди Глория Хэлленбург объявили о дате брачной церемонии».
Едва дыша, открыла нужную страницу и прочла подробности. Уже через две недели, в родительском доме невесты, в поместье Олдоакс. По злой иронии это поместье находилось всего в паре часов езды от нас. Нахмурилась — что за странный выбор места, и чего им не сидится в столице? Хотя, какое мне дело? Вернула пергамент на место и принялась за еду.
В эту секунду моей щеки коснулись губы супруга:
— Доброе утро, родная. Какой приятный сюрприз, ты решила составить мне компанию.
Я улыбнулась в ответ и отпила чай.
— Доброе утро. Да, вот решила проверить, вдруг здесь кормят лучше, чем у меня в комнате.
— И как? — Мужчина подхватил «Дворцовые хроники» и опустился в своё кресло. — Прости.
Не сразу поняла, о чём он.
— За что?
— За это. Я не знал, что здесь.
— Не извиняйся, дорогой. Ты здесь ни при чём. Всё нормально, правда. Всё давно в прошлом. Видишь, я отложила эти скучные новости и спокойно ем омлет. Поторопись, а то остынет.
Улыбнулась снова, и продолжила завтрак, чувствуя на себе пристальный взгляд супруга. Всё в прошлом — снова повторила про себя, убеждая.
Спустя две недели, когда за окном стояла глубокая ночь, меня что-то разбудило. Сначала подумала, что малыш толкается, но нет. Это сокращался сам живот. Пока ещё слабо и совсем не больно. Может быть, пройдёт?
Спустя час сокращения продолжались. Я поняла, что уже не усну. Встала с постели и прошлась по комнате. Остановилась возле приоткрытого окна и с наслаждением вдохнула холодный ночной воздух. Где-то прокукарекал первый петух, следом пролаяла собака.
— Ну, вот и всё, малыш. Скоро мы с тобой увидимся!
Схватки повторялись примерно каждые полчаса и были практически безболезненными. «И чего все так кричат во время родов?» — подумала легкомысленно.
Едва начал заниматься рассвет, я позвала служанку и попросила сообщить лорду Стиллу о том, что хочу его видеть. Не прошло и пяти минут, как Лэйтон вошёл в мою комнату. На супруге был надет светло-серый домашний костюм и халат, его волосы были собраны в низкий хвост. За всё время совместной жизни я ещё не видела его в таком простом виде. Очевидно, что моя просьба подняла мужа прямо с кровати.
Едва окинул меня взглядом и сразу всё понял:
— Началось?
— Я думаю, что да, начинается. — Тепло улыбнулась в ответ на обеспокоенный взгляд Лэйтона. — Всё хорошо, я даже рада. А то, знаешь, ли, носить всё это, — погладила живот, — на себе уже тяжеловато.
— Я сейчас же пошлю за целителем и повитухой, переоденусь и вернусь. Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, дорогой, и не спеши. Схватки пока ещё редкие, думаю, у нас достаточно времени.
Дверь за мужем закрылась. Я попросила служанку принести мне чайничек травяного чая, а от завтрака отказалась. Еда мне сейчас ни к чему. Живот в очередной раз сократился, а сразу после этого толкнулся малыш. Я погладила ткань ночной рубашки, задумчиво глядя в окно.
Сейчас заканчивался один из этапов моей жизни и начинался новый. Уже завтра всё кардинально изменится. Это я понимала. Но даже не догадывалась, насколько сильно.
30. Между смертью и жизнью
Ангелина.
Ближе к полудню я поняла, насколько опрометчиво назвала ночные схватки лёгкими. Сейчас с каждой схваткой сквозь меня словно проходил раскалённый вертел.
Я пыталась ходить по комнате, снова ложилась, вставала на четвереньки пытаясь найти удобное положение тела. Повитуха заботливо массировала мне поясницу, и это дарило кратковременное облегчение. Потом я снова сжимала зубами край простыни и пыталась правильно дышать, но какое уж там! Кто придумал эту боль, как вообще возможно её выносить, неужели, это когда-нибудь закончится? Все эти вопросы по кругу вертелись в голове, но ответов на них у меня не было.
