свинцом, а в уши будто бы залили воск. Мир ощущался как из мыльного пузыря, но стоило ему лопнуть, а глазам открыться, как по зрачкам больно ударил белый свет. Я хотела прикрыть глаза руками, но в них не оказалось сил даже для того, чтобы оторваться от простыни.
Я сделала тщетную попытку понять, где сейчас нахожусь, однако мои мысли были похожи на вязкий сироп и никак не могли собраться в единое целое. Смятение — единственное чувство, которое я осознавала.
Боль в глазах была всё такой же сильной, но со зрения постепенно сходила пелена. Картинка всё ещё казалась нечёткой, а звуки неясными, но кое-что я уже могла разобрать.
Над кроватью тихо трещал телевизор. Яркая смазанная картинка начала приобретать человеческие очертания и вскоре я узнала Ванеску Кросби — космо-супер-звезду. Известную на весь мир актрису, певицу, телеведущую и бог знает кто она ещё. Её белоснежная улыбка на загорелом лице резала зрение, так что я отвела взгляд от экрана на раздвижную дверь в тот самый момент, когда она распахнулась.
В помещение вошёл отец. На нём был тёмно-алый мундир, поверх которого накинут больничный белый халат.
Он приблизился к моей койке и опустился на стоящий рядом стул. Только сейчас я заметила этот стул и тикающий громоздкий аппарат позади него.
— Как ты, милая? — неожиданно мягко поинтересовался он.
Я вновь попыталась поднять руку и коснуться своего лица. На этот раз пальцы сумели оторваться от простыни, но тут же упали обратно.
— Где я? — спросила, бегая помутневшим взором по комнате.
— Ты не помнишь? Доктор Харт сказал, что воспоминания восстановятся.
— Доктор Харт?.. — как попугай повторила я. — Где мама?
На лице отца промелькнула растерянность. Его рот приоткрылся, но слов не последовало. Собравшись, он почти по слогам принялся разжёвывать:
— Милая, мамы давно нет. Она умерла много лет назад. Ты её даже не помнишь. Знаешь только по фотографиям и моим рассказам. Почему ты о ней заговорила? Что ты видела?
Я ему не ответила, погрузившись в собственные несобранные мысли:
«Конечно. Я же это помнила. Видела её лицо на семейных фотографиях. Мама там такая молодая и красивая».
— Роза, ты в порядке? — отец коснулся моей руки, я не сразу это почувствовала. — Ты помнишь, что произошло?
— Да, — тут же отозвалась я. — Смок.
— Что ещё за смок?..
— Который я не могла устранить. Никто не мог.
— Роза…
— Мой джет починили? — в голове вновь зазвенело болью, и я поморщилась.
— Милая… — в голосе отца появилась тревога. Он крепче сжал мои пальцы. — Ты на моём крейсере, помнишь?
— Да. Ты эвакуировал население Дафны вместе с остальными кораблями конфедерации.
Отца передёрнуло. Он резко отнял ладонь от моей ослабшей руки и поднялся на ноги. Его кожа побледнела, но возможно это у меня всё ещё белило в глазах.
— Дочка, — осторожно произнёс он, — ты не помнишь, как подхватила лунную болезнь в экскурсии на Таннасис? Пришлось погрузить тебя в гибернацию почти на год, чтобы болезнь не разрушила твой мозг. Но всё уже позади, скоро ты будешь здорова. Дафианские врачи помогут тебе, мы прямо сейчас летим на Дафну и будем там через несколько часов. Вот только… — отец замялся. — Тебя не собирались отключать до самой процедуры, но кое-что случилось.
— Случился смок, — упорствовала я, проморгавшись. Вылетевшие изо рта отца слова не достигли моего сознания.
— Не существует никаких смоков, милая, — сказал он мягко, но слегка раздражённо.
— Я знаю, что ты считаешь чушью мою профессию, но тебе пора смириться, что я выучилась на пилота джета и всегда им буду. Буду уничтожать смок за смоком, даже если ты это не одобряешь.
— Боже, Роза, что с тобой сделали? — в его голосе снова появились тревожные нотки. — Такой профессии не существует в природе! Ты училась на управленческом факультете на помощника капитана. Вспомни! Ты хотела однажды стать первой женщиной-адмиралом. Хотела командовать кораблём, а лучше целой флотилией. Ты… — отец умолк, тяжело вздохнув.
Настало молчание. В голове начинало проясняться. Вдруг я вспомнила собственные мысли на празднике Единства, как стало неприятно, когда я осознала, что среди командного состава баз Клатонка в лучшем случае наберётся две-три женщины с достаточно высоким чином, чтобы беседовать наравне с мужчинами. Тогда я подумала, что однажды могла бы сама занять высокий пост во флоте. Стать капитаном, а может быть даже адмиралом.
Те чужие мысли на деле оказались моими собственными, сейчас я это понимала. Когда-то я мечтала о звании и почёте, но всё это больше меня не привлекало. Я перестала быть тем человеком, о котором говорил отец. Мои желания и стремление кардинально изменились, больше меня не интересовала власть, но волновало совсем другое…
— Нирон! — опомнилась и даже сумела оторвать голову от подушки. — Где Нирон?
Отец растерялся, а следом распахнулась дверь, и в помещение вошёл капитан Харт в больничном халате. Я узнала его, но на всякий случай посмотрела ещё и на бейдж у него на груди — «Доктор Кристофер Харт».
— Наконец-то, — выдохнул с облегчением отец. Он отошёл от койки, уступая человеку в белом халате место рядом со мной. — Доктор Харт всё подробно тебе объяснит.
— Где лейтенант? — спросила теперь уже у врача. Это всё, что меня сейчас заботило.
— Давайте для начала проверим ваши рефлексы, — мужчина опустился на стул, где прежде сидел отец и просветил мне глаза маленьким фонариком, вытащенным из нагрудного кармана. — Так-с, хорошо. А теперь послушайте меня внимательно, Роза.
Я еле заметно кивнула, а доктор заговорил:
— Таннасийская сонная болезнь или как её называют в народе — лунная болезнь, разрушает мозговые клетки своего носителя. Чтобы болезнь не прогрессировала, пациента погружают в глубокий искусственный сон — гибернацию, до тех пор, пока болезнь не ослабнет и её нельзя будет искоренить из организма без последствий. — Харт сделал паузу, чтобы изучить мою реакцию, однако выражение на моём лице осталось неизменным. Тогда он продолжил: — Вас пришлось разбудить раньше срока, поскольку в системном обеспечении аппарата, к которому вы были подключены, случился сбой. Вы должны были провести в симуляции ровно год: полгода в лётной Академии по действующей специальности и полгода на смоделированной для вас индивидуальной практике. Подобная симуляция включена в программу лечения для того, чтобы пациент не терял время в реальной жизни, возвращаясь в неё с багажом новых знаний будто и не засыпал. Без гибернации вы бы также уже закончили Академию и отрабатывали бы учёбу на практике.
Мужчина перевёл дыхание, а я всё также смотрела на него безразличным взглядом. Ему ничего другого не оставалось, кроме как продолжить и надеяться, что
