Это совсем не весело.
Я произнесла, и мой голос прозвенел в резко наступившей тишине, словно едва я открыла рот, у Изабелль пропал голос:
— Будешь причинять боль людям, которых я люблю, пока не добьешься своего? Пока я не стану чудовищем?
— Я не боюсь тебя, — выплюнула Изабелль. — Если ты пришла за страхом, пришла подпитаться мной, как когда-то сделал твой отец, тебе это не удастся.
Меня разозлило, что она сравнивает меня человеком — или, кем бы он ни был, — с тем, кого я даже не знаю.
— Я пришла вовсе не за страхом, а за чем-то другим, — сказала я.
— Что тебе нужно от нас? — Кристофер наконец-то открыл свой рот, и задал вопрос, который тревожил его с того самого момента, как я вошла.
— Жизни, — ответила я. — Неужели это не понятно? Удовлетворить меня может лишь смерть людей, которые отняли жизнь моих родителей. Они были просто людьми, которые пожалели маленькую малышку.
— Мой брат был сумасшедший, когда забрал тебя! Он не подозревал кто ты!
— Зато он знал, прекрасно, что ты за человек, и уже тогда разглядел, твою гниющую душу, — парировала я. Слова Изабелль резали мне сердце острыми осколками стекла, но я не подала виду.
Мои родители любили меня. Им было все равно, кто я. Они верили в меня!
— Ты убила его, — процедила Изабелль, зная, что ее слова причиняют мне боль.
Она права. Но не я одна виновна в этом. Моя жизнь — сущий кошмар, лишь потому, что она — моя мать. Она причина несчастий многих людей.
— Ты готова на многое, — сказала я, уставшим голосом.
Я вдруг поняла, что что бы я не делала, как бы не старалась доказать этим людям, что я не чудовище, что я не хочу причинять людям зло, они не поверят мне. Они все решили за меня, и вынесли свой жестокий приговор. Изабелль подтвердила мою мысль:
— Чтобы остановить тебя — да.
Она ведь родила меня. Она ведь должна была любить меня. Каждая мать любит своего ребенка несмотря ни на что — несмотря на то, красивый он или нет, глупый или умный. Мама — это сердце ребенка. И ребенок сердце матери.
Мне не повезло.
Внезапно мое горло сдавило от жалости к себе, но я вспомнила свою настоящую маму. Она появилась, чтобы спасти меня. Она спасла меня от ужаса, она спасла меня от смерти. Я должна отплатить ей, я должна оправдать ее доверие.
— Не нужно сердиться, мамочка, — сказала я, испытывая горечь от собственных слов. Под их пристальными взглядами, я прошла вперед, и опустилась в кресло во главе стола. Мне нравилось, что эти люди сосредоточены на мне, и мне нравилось, что сейчас их жизнь в моих руках. Я могу сделать что угодно.
— Просто любопытно, — сказала я, обращаясь к пораженному Кристоферу. Он стоял с выпученными глазами, открывая и закрывая рот, как рыба, вытащенная на сушу. — Изабелль хотела убить меня, потому что ненавидела. А ты? Почему ты хотел убить Кристину? Ты любил ее, не так ли?
Наконец, Кристофер пришел в себя.
— Приказываю тебе замолчать! — рыкнул он, делая шаг из-за стола, и я вскинула пистолет, и сняла с предохранителя. Этот человек, замер, словно вкопанный, переводя взгляд от оружия на меня.
Кристофер пожевал нижнюю губу, словно не решался что-то мне сказать.
— Итак, Кристина. Она моя сестра, правильно? — спросила я, просто решив уточнить, и добилась того, что Изабелль яростно сжала зубы. — И у меня возник вопрос: ты не думал, что может быть после того, что случилось с Изабелль, она не чиста?
— Что? — оторопел Кристофер, шумно выдыхая.
— Ведь в нее вселился демон. Она не может быть прежней, не так ли?
Кристофер хмуро посмотрел на Изабелль, оценивая позицию, а она смотрела на него. Это не входило в мои планы, говорить такие вещи, но было забавно — видеть их лица. Неужели они не додумались до этого раньше?
Я со скукой подперла щеку рукой.
— В любом случае, просто скажи, почему ты так ненавидел Кристину? Она ведь твоя дочь.
— Я возлагал на нее огромные надежды. В древнем пророчестве было сказано, что, когда придет дитя тьмы, тогда наступит Ад. И лишь моя дочь могла все это прекратить. Но даже она переметнулась на твою сторону.
— Что за чепуха.
— Кристина дочь чистоты и мира.
Что за ерунда, я не понимаю.
— Я проводил ритуал экзорцизма, — сказал Кристофер, и я впервые, с изумлением посмотрела на него. Рэн говорил, что это очень сложная операция, и даже болезненная. Они чокнутые. — Я очистился, и Изабелла тоже.
— Зачем ты проводил этот ритуал?
Меня вдруг осенила мысль, которая должна была посетить меня давно:
— Неужели вы знали о том, что я должна родиться?
— Да. Ангел Судьбы нас предупредил… — я услышала звон в ушах, сквозь который пробивались слова Кристофера: — Он сказал, что ты родишься в июне. И мы, должны исполнить волю Господа. Мы с Изабелль должны были родить Чистого ребенка, через год после этого.
Я не слышала, что он говорил, в моей голове стучали молоточки отчаяния, а по спине забегали мурашки, из-за чего я аж вздрогнула.
— Как он выглядел, этот ангел?
Все это мне не нравилось. Действительно не нравилось. Я не хотела сейчас узнавать то, что может повлиять на мое внутреннее состояние, и нарушить баланс.
— Мы не видели его, потому что он был соткан из света. Мы слышали его голос.
— Должно быть это шизофрения, — не удержалась я.
— Ангел сказал нам, — прогремел Кристофер. — Что на свет появится ребенок, который будет безупречным ребенком, чистейшим созданием на земле. Что этот ребенок, будет нести свет, что он уничтожит все зло, искоренит! Что это дитя будет воплощением человеческой надежды, что это — судьба!
— Что ж, не стоит доверять всяким проходимцам, — сделала я вывод, хотя в моей душе, закралось сомнение.
Нет… не может быть… Неужели, именно Рэн, пришел к Кристоферу и сделал подобное заявление? Только он знал о таких подробностях, лишь он может распоряжаться судьбами людей. Как жаль, что я не увижу его, чтобы спросить, зачем он это сделал. У меня в груди поселилось неприятное чувство, словно меня в очередной раз использовали в какой-то грязной игре.
Я отбросила прочь эти мысли.
— С чего вы взяли, что это именно Кристина? — спросила я.
— В пророчестве шла речь о ней! — настаивал Кристофер. — Ангел пришел именно к нам и предупредил о появлении ребенка.
— И, тем не менее, вы заперли ее в сыром подвале. Свою надежду, ребенка, которого так долго ждали… — мой голос дрогнул. Ни мне, ни Кристине не повезло. Ясно, почему она так отчаянно скрывалась, и почему пряталась в Эттон-Крик — потому что боялась, что ее обнаружат, и заставят убивать. — Вы возложили на нее миссию, которую не могли бы выполнить сами, верно? — внутри меня все сжималось. — Вы решили все за нас. Пытались сделать меня демоном, а ее — ангелом?
