Она стояла на одну ступеньку выше его, их лица находились практически на одном уровне. Она улыбнулась, глядя ему в глаза.
— Уже нет, примерно с тех пор, как мне было около восьми лет.
— Я очень рад это слышать, — сухо сказал Конн.
От любви к нему у нее защемило в груди. В горле встал ком.
— Конн.
Он ждал продолжения, подняв брови.
Он — селки. Как ей заставить его понять, сколько для нее значит то, что с ее желаниями считаются, ее потребности удовлетворяются? Им. Больше чем любым другим мужчиной, любым другим человеком, которого она когда-либо знала.
— Я… Спасибо, — сказала она мягко. — Ты уже дал мне все, чего я когда-либо хотела.
Его глаза потемнели от волнения. Рот изогнулся в ласковой, довольной улыбке.
— Ты должна была сказать об этом раньше, — пожаловался он насмешливым голосом. — Я мог бы вернуться много часов назад.
Люси засмеялась и прыгнула в его объятья прямо с последней ступеньки.
— Розовый куст, — сказала Люси.
Ее голос был бесцветным. Потрясенным.
Конн перевел свой взгляд с опущенной вниз головы Люси на влажный куль из мешковины, лежащий на камнях внутреннего двора. Из горловины мешка торчали четыре колючих стебля. Проклятый куст было дьявольски трудно перевозить.
Несмотря на то, что он был разочарован ее реакцией, он не мог винить ее в недостатке энтузиазма.
— Я боюсь, это небольшая его часть, — в конце концов, была зима. — Я привез его из Шотландии. Для твоего сада.
— Ты… выкопал его?
Он вспомнил — слишком поздно — что ей не нравилось, когда он брал чужие вещи. Он сцепил руки за спиной.
— Да.
— А как он попал сюда?
Притащил его с собой по морю.
— Здесь замешано немного магии, — признался он.
Люси рассматривала жалкую связку стеблей с ужасно колючими шипами. Было бы трудно себе представить что-то менее похожее на розовый куст.
— Есть еще семена, — сказал Конн, чувствуя себя идиотом.
Никогда не поддавайся порыву.
Он должен был принести жемчуг или сокровища из благородного металла, чтобы показать, как она ценна для него. Но Грифф посоветовал ему обратить внимание на ее характер и привычки, найти что-то, чего она хотела, но не могла попросить.
Ему следовало бы задушить Гриффа.
Она подняла голову. Ее огромные глаза блестели от слез. Выражение ее лица пронзило его, словно резкий удар в живот.
— Ты принес для меня сад, — прошептала она.
Он неловко пожал плечами. Никогда не допускать эмоций. Никогда не проявлять слабость. Все же с ней, его оборона разрушилась, как известковый раствор между камней башни.
— Это только для начала. Чтобы он напоминал тебе о доме.
— О, Конн.
К его ужасу, хлынули и покатились слезы.
Люси поднялась с земли и бросилась ему на грудь.
Ему хватило присутствия духа, чтобы удержать ее. Мягкие волосы, нежная грудь, по-женски тихие, глупые звуки, вроде бульканья фонтана, которых он не понимал. Однако он сообразил, что она рада, что он угодил ей, и скользкий узел, стягивающий его нутро, ослаб.
Он погладил ее спину, поцеловал в волосы. Непривычная для него нежность переполняла грудь настолько, что трудно было дышать. И все это волнение из-за стеблей и семян. Она не рыдала так шумно и безудержно, когда он похитил ее, или когда она столкнулась с одержимыми демонами волками, или когда она вытащила его с порога в Ад.
— Ты…Такой заботливый… Мне это нравится, — плакала она.
Он был сбит с толку.
— Тогда почему ты плачешь?
Она тряхнула головой, бормоча что-то ему в грудь.
Он просунул палец под подбородок Люси и приподнял ей голову.
— Расскажи мне.
— Я знаю, что не могу… И я не хочу, — она заплакала еще сильнее. — Уходить.
Его сердце застыло в груди.
— Ты не хочешь здесь оставаться, — он обнаружил, что, несмотря на то, что весь его мир в одночасье превратился в ледяную пустыню, он мог произносить слова, говорить спокойно и ровно.
Она подняла свои ласковые, залитые слезами глаза и посмотрела на него.
— Разумеется, я хочу остаться, — сказала Люси. — Я просто скучаю по ним, вот и все.
Его сердце снова забилось.
— Скучаешь…
— По моей семье.
Ах.
Он выпустил ее из своих объятий.
Она закусила губу.
— Все в порядке. Я отлично понимаю, что ты не можешь оставить Убежище ради двухнедельной увеселительной прогулки через океан. Я уверена, что с ними все в порядке. Просто… — Люси замолчала.
Конн сцепил руки за спиной. Что она говорила ему вчера вечером? «Ты не можешь всегда откладывать то, чего хочешь, в чем нуждаешься, из-за того, что ты чувствуешь ответственность за всех и вся». И все же она была готова пожертвовать своими желаниями ради его блага.
— Тебе стало бы легче, если бы ты смогла их увидеть? — спросил Конн.
Люси моргнула.
— Ты сказал, что это невозможно.
— Невозможно их навестить, — согласился Конн. — Это не значит, что ты не можешь за ними наблюдать.
— Ты можешь это устроить? — спросила Люси.
— Я видел тебя, — напомнил ей Конн просто.
Взяв ее за руки, он привел и усадил ее на бортик фонтана, бурлящего магией, искрящегося воспоминаниями.
— Представь свою семью, — тихо наставлял ее Конн. — Вообрази их всех вместе. Ты можешь их увидеть? Калеб и Маргред; Дилан и Реджина; твой отец Барт…
Их имена сливались с журчанием фонтана.
— Вся твоя семья. Все вместе. Сейчас.
По поверхности воды пронесся ветер, она заблестела от бликов и отражений.
Люси поежилась.
Ветер пронесся в дверной проем ресторана Антонии, принеся с собой запах горящего дерева и опавших листьев.
Мэгги задрожала.
Калеб приобнял ее, дверь позади них резко захлопнулась.
— Ты в порядке?
Она подняла на него свои большие темные глаза.
— Ты почувствовал?
— Да. Сегодня вечером чертовски холодно.
Резкое похолодание привело местных жителей в ресторан на обед. Калеб обменялся кивками с прежним мэром, Питером Куинси, поздравлениями — с ловцом омаров Мэнни Трухильо. Звенели бокалы. Гремели тарелки. Над обеденным залом ресторана витали запахи красного соуса Антонии и мидий Реджины в белом вине с чесноком.
Ник Бароне, восьмилетний сын Реджины, вскочил в проход между столами.
— Эй, шеф. Можно я покажу Дэнни ваши наручники?
— Конечно, Гудини.
В то время как Калеб отстегивал наручники от своего ремня, Реджина протолкнулась сквозь качающуюся дверь, ее узкое лицо под красной банданой совсем раскраснелось.
Она одарила его широкой улыбкой, а Мэгги — поцелуем.
