— То, что, как утверждают, ты превосходно умеешь. Доставь мне удовольствие, не поднимаясь с колен.
Пояснений больше не требовалось. Я бросила беглый взгляд на Бахат сквозь прорези узорной решетки. Видела ее белую, как мел, спину с двумя кровавыми полосами, поникшую голову. Неестественно выгнутые руки, на которых она висела всей тяжестью своего тела.
Я подняла глаза к лицу аль-Зараха:
— Вы пощадите ее? Вылечите ее ногу?
Он не ответил, лишь дал понять, что не намерен торговаться. Раскинул руки, чтобы я развязала серый кушак. Пальцы не слушались. Я с трудом нашла край полотна и стала разматывать. Мне приходилось обнимать его за талию, прижиматься щекой к атласу кафтана. Я с трудом расстегивала мелкие филигранные пуговицы, снизу вверх. Под стук собственного сердца, бросая беглые взгляды на несчастную Бахат, желая ежесекундно убеждаться, что палач не поднял кнут. Под кафтаном оказалась длинная шелковая рубашка. Я взялась за подол и вновь посмотрела в лицо аль-Зараха, хотела удостовериться, что все делаю правильно, и могу поднять рубашку. Он сосредоточенно кивнул. Смотрел на меня, не отрываясь, с каким-то закаменевшим лицом.
Я потянула завязки штанов, обнажила уже вставший член. Аль-Зараха возбудили мои действия или зрелище во дворе? От этой мысли меня передернуло. Может, глядя на экзекуцию он смог бы даже кончить?
Я зажмурилась и едва не замотала головой, прогоняя эту ужасную догадку и отвратительные непрошенные видения. Не хочу анализировать это. Я вновь заглянула в его лицо, дожидаясь одобрения. Аль-Зарах вновь кивнул, буравя меня тяжелым взглядом, в котором плескалось пламя жаровен. Сейчас глаза казались огненными, полыхающими. Будто передо мной был демон из их самой черной преисподней. Я вновь бросила беглый взгляд на Бахат, убеждаясь, что ее не бьют, и облизала пересохшие губы. Нарочито медленно, чтобы он видел. И он видел — ответом был дрогнувший член. Я осторожно положила пальцы на ствол, опасаясь, что они холодны, как лед, вновь облизала губы и коснулась оголенной головки. Обвела кончиком языка, неспешно, лениво, дразня, ощущая, как он вновь податливо дрогнул. Медленно начала движение рукой, плотно смыкая пальцы. Я должна сделать так, чтобы он забыл обо всем, кроме моих касаний, моих губ, моего горячего языка. Чтобы лишился воли, поддался моим уговорам. Спас Бахат. Сейчас это единственное, что я могла для нее сделать. И для себя тоже — не хочу нести этот груз, он раздавит меня. Я должна совершить невозможное, доставить этому варвару такое наслаждение, какое он никогда не испытывал. Ни с кем. Я не торопилась: неспешность — мое оружие. Неспешность — как минимум, отсрочка истязаний.
Я впервые видела настоящий обрезанный член, хотя в Центре было полно таких симуляторов. Никто не мог внятно ответить, зачем — в Альянсе такое не принято. Девочки лишь смеялись, говорили, что головка у них менее чувствительна, и нужно прилагать больше усилий, пока не сотрутся губы. И хохотали до слез. И я хохотала. Но сейчас было не до смеха.
Я старалась, как никогда. Под моими касаниями твердело и наливалось, проступили выпуклые набухшие вены. Я поднимала глаза и видела, как меняется лицо аль-Зараха. Взгляд мутнел, тяжелел, будто пригибал меня, порабощал. Через некоторое время он ухватил меня за волосы и безжалостно тянул, наматывал на кулак. Я терпела, без устали работала языком, заглатывала до самых яиц, вдыхая терпкий мужской запах. Чувствуя, что он близок к разрядке, сжимала основание ствола, чтобы отсрочить финал, усилить удовольствие, довести его до изнеможения. Слушала тяжелое дыхание, глухие стоны, чувствовала, как он подается вперед, трахая мой рот, доставая головкой до горла. Другую бы давно вывернуло. Я поглаживала его бедра, ласкала чувствительные места, сжимала ягодицы. У меня больше не было возможности освободить рот. Аль-Зарах потерял контроль и вколачивался с глухим рычанием, держа меня за волосы. Челюсть свело, но я без устали работала языком, умудряясь не задохнуться. Наконец, он сделал несколько особо яростных движений, и в горло ударила теплая струя под аккомпанемент его протяжного стона. Я безропотно глотала, все еще продолжая ласкать обмякающую плоть, не выпускала. Пока он не вышел сам.
Аль-Зарах оправил рубашку, не сводя с меня осоловелого взгляда, запустил пальцы в волосы, поглаживая, как любимую собаку. Я подняла голову:
— Вы довольны, мой господин?
Он подхватил пальцами мой подбородок, потянул вверх, вынуждая встать. Я с трудом поднялась, едва ощущая затекшие ноги. Аль-Зарах провел большим пальцем по моим губам, с нажимом, проникая в рот:
— Она не соврала… Такое сокровище нужно стеречь день и ночь без отдыха и сна. — Он с силой ухватил меня под локоть: — Пойдем в постель, Амани. Хочу видеть, как ты извиваешься на моем члене.
Я не двинулась с места. Вцепилась в перила, смотря во двор:
— А что с Бахат? Вы не станете истязать ее?
Он подошел сзади вплотную. Рука скользнула по моему животу, нырнула в пах. Он безошибочно нащупал под тканью самое чувствительное место, надавил, запуская по телу непрошенную волну.
— Конечно, нет.
Аль-Зарах вновь кивнул палачу, тот поклонился, убрал хлыст за пояс и направился к несчастной Бахат. Какое счастье. Я вцепилась в прохладный мрамор, не отрывала взгляд — хотела непременно видеть, что ее сняли с ужасного столба. Палач подошел к Бахат, в его руке что-то мелькнуло. Через мгновение я поняла, что она трясется от асфиксии, звенит цепь. Он душил ее веревкой, накинув на шею и затягивая сзади изо всех сил. Расставив ноги, отклонившись назад.
Я оцепенела, не могла выдавить ни звука. Смотрела во все глаза, как Бахат конвульсивно тряслась, а потом безвольно поникла, повиснув в цепях сломанной куклой. Палач отошел, а я смотрела и смотрела, не веря глазам. Подло. Безжалостно. Хотелось кричать так, чтобы все в этом проклятом дворце оглохли, но тело будто сковало параличом.
Аль-Зарах безошибочно считал мое состояние:
— Ведь ты же не думала, Амани, что я позволю шлюхе помыкать собой? — Он вновь ухватил меня за руку и дернул: — Пойдем в постель.
Я вырвалась, отбежала назад на несколько шагов, едва не свалив пылающую жаровню, в чаше которой бесновалось пламя на углях. Едва не подожгла платье. Только теперь я различила за спиной аль-Зараха легкий открытый эркар на парковочном козырьке. Он снова был на месте. Несколько широких шагов… это последний шанс. Главное — с первого нажатия запустить систему и стартовать.
Аль-Зарах проследил мой взгляд, оскалился, покачал головой:
— Даже не думай. Второй раз я не пощажу. — Он кивнул во двор: — Твоя участь будет страшнее. Помни об этом, женщина.
Он медленно приближался, не сводя с меня глаз, будто держал взглядом. Нас разделял лишь шаг. Один шаг, который окончательно все решит. В его глазах искрило пламя, теплые всполохи метались на лице. Я опустила голову, покосилась на жаровню.
Опрокинула в одно мгновение, обжигая пальцы.
Железо зазвенело, горящие угли рассыпались по мрамору, пламя вмиг подхватило долгополый кафтан, разгораясь с невероятной силой. Я больше не смотрела на аль-Зараха. Кинулась к эркару, запрыгнула в седло, нащупала тумблер, молясь всем на свете богам, чтобы зарядник оказался полным хотя бы наполовину. Я даже не подумала об этом перед самым отчаянным шагом. Кажется, я ни о чем не думала, видела лишь цель.
Чужие боги услышали. Навигационная панель засветилась неоново-синим, эркар в считанные секунды сбросил воздушную подушку и сорвался в ночь.
64
Я выжимала из эркара всю возможную мощь. Отключила фонари, мчалась в ночи, даже не оборачиваясь. Гнать. Гнать. Гнать. Оказаться быстрее любой погони. Сердце обрывалось на каждом едва заметном вираже, в крови разливался адреналин.
Я миновала городскую стену, пролетев над воротами, и правила на северо-запад, как и учил Иршат-саед, в темно-синюю муть. Наконец, поспешно оглянулась, но не различила ничего кроме далекого скопища городских огней и звездного неба. Но, даже если погоня запоздала, убегать, оставив функционирующими датчики локации — полное безумие. Они отследят меня без малейших усилий. Я еще раз сверила маршрут, убеждаясь, что лечу на северо-запад. Самое поганое — пеленговый блок продолжал считывать информацию даже в выключенном состоянии. Я ухватилась за выпирающую локационную панель и просто выдрала ее вместе с чипом, как негодный зуб. Ломая ногти, раня пальцы. Вышвырнула в песок, переживая лишь о том, чтобы этот вандализм не повлиял на работу энергетической сети.
