— Пытались, — коротко отозвался Илиан. — И еще наверняка попытаются. Человеческого страха ненадолго хватает, когда речь идет о деньгах.
Я глубокомысленно промолчала. Почему-то не было нужды спрашивать, а что было с теми, кто пытался.
Полагаю, их просто больше никто никогда не видел.
— Ты знаешь, что за все время, что тут живут люди, этот лес не изменил свои границы ни на росточек? — я нагнала Илиана и теперь шагала рядом с ним бок о бок. Очень хотелось взять его за руку, но это было бы крайне непрактично в случае нападения: тратить драгоценные доли секунд на то, чтобы распутать пальцы. — Я это в книге прочитала.
Илиан кивнул.
— Не помню откуда, но знаю. Именно поэтому мы идем в самое сердце. Если уж и искать, то там.
Чтобы объехать закатный лес по кругу, нужно четыре дня с лишним. Чтобы пройти его насквозь — неизвестно. Никто никогда не пытался. Ну, или кто пытался, тот примерно как с рубкой деревьев…
И от этого становилось жутковато.
Нам не привыкать биться с чудовищами. Но то чудовища. А тут предположительное божество и лес, который тоже не лес, а Ведающий тропы знает что.
Зато не удивительно, что именно здесь — место силы. Если бы мне потребовалось кого-то жертвопринести, я бы тоже сюда пошла. Силы — зажуйся, декорации — лучше не придумаешь. И я стою такая красивая и непременно нагая, и красные ленты в косах на фоне красной листвы…
Я сморгнула и тряхнула головой, отгоняя странное видение, больше похожее на фантазию и сосредоточилась на пути.
От мысли, что нам, скорее всего, придется здесь заночевать, по спине пробегал холодок, а под ложечкой противно посасывало.
И я уже не понимала, радует меня то, что лес пустынен и на нас не кидаются толпами никакие твари разной степени ядовитости и зубастости, или нет. Ожидание не наступающей опасности выматывало сильнее, чем сама опасность.
А Илиан…
Он не то, чтобы вел себя странно, но я никогда не видела его настолько сосредоточенным.
Иногда мне казалось даже, что он не гадает, а точно знает, куда идет и зачем. Но… это ощущение было сложно описать. Как будто это знание существовало как бы отдельно от него. Как будто он знает и не знает одновременно.
Когда я думала об этом, мне казалось, что я схожу с ума. Но потом он что-то говорил мне, чтобы отвлечь и приободрить, и это ощущение пропадало.
Нам действительно пришлось заночевать. Когда солнце село, среди деревьев раскинул щупальца густой молочный туман с зеленоватыми проблесками. Мы шли сквозь него, и не было ощущения, что это опасно, все мои способности Ока утверждали, что туман — это просто туман. Но для того, чтобы остановиться, мы все равно выбрали редкий клочок, где не было этой чарующей дымки.
Сон был пунктирным.
Я почему-то ждала ночного наблюдателя, как будто надеялась теперь наверняка понять, Илиан это или нет, но никто не пришел.
Правда, и Солнышко, кажется, спал вполглаза.
С рассветом туман не развеялся. Он сделался чуть бледнее, но все ж никуда не делся. И мы продвигались с трудом различая хоть что-то дальше чем пяток шагов вперед.
На пути стали попадаться твари — живой ядовитый мох, и те самые кусты смертуницы, которую я видела во сне, какие-то насквозь пропахший смертью вьюн.
Здесь не нужно было биться, только не трогать и тебя не тронут, но ощущение того, что лишний шаг может стать последним усилилось в разы.
А мы продолжали идти.
И пришли.
Был полдень, насколько это можно судить по затянутому серой пленкой облаков небу в редких лиственных просветах, когда мы вышли на поляну и увидели его.
Огромное дерево, причудливо изогнутое, с толстенными кривыми корнями, торчащими из земли, и образующими что-то вроде пещеры, а под ней — нора. А из норы торчала морда.
Вепрь был огромен.
Жесткая темная шкура, по которой пробегали время от времени серебристые искры. Два бивня — каждый больше моей руки — жемчужного, перламутрового цвета.
Вепрь был великолепен.
От созерцания его мощи и красоты у меня перехватило дыхание, и не получалось даже подумать о том, что по всем правилам я должна была его засечь еще на окраине леса, но почему-то почувствовала только когда увидела.
Вепрь был ужасен.
Вепрь спал.
Я сделала шаг вперед. И еще.
— Танис, стой!
Невероятная сила не пугала. Она звала, манила. Она была мне знакома. Я видела ее раньше, чувствовала ее раньше. Она показывала мне красоты Закатного леса. Я была ей, когда гуляла и играла со смертуницей.
— Танис!..
Я приблизилась вплотную. Так, что горячее дыхание согревало мне ноги даже сквозь сапоги.
Протянула руку и завороженно коснулась искрящейся шерсти.
— Та…
Вепрь глубоко вздохнул и открыл глаза.
Глаз, размером с мою голову, в котором каким-то чудом умещалась целая вселенная, смотрел на меня, не мигая. От него очень сложно было оторвать взгляд, я смотрела и смотрела, как зачарованная, но все же с трудом повернула голову, чтобы посмотреть, что там с Илианом, почему он еще до сих пор не настучал мне по башке.
Илиана на поляне не было.
Илиана не было не только на поляне, но и нигде, докуда дотягивался мой дар. И я, конечно, не сильно ему сейчас верила, дару, ведь чудовище он никак не почуял, но…
Он не договорил мое имя тогда, когда пытался остановить.
Будто осекся.
Или как раз в этот момент и исчез.
В момент, когда вепрь открыл глаза.
В момент, когда вепрь проснулся.
Моя рука все еще лежала на жесткой шерсти. Огромная голова слегка шевельнулась, будто укладываясь поудобнее, глаз с кусочком вселенной посмотрел на меня насмешливо и медленно закрылся. Глубокий выдох снова обжег коленки.
А через минуту за спиной прозвучало хриплое:
— Танис…
Я медленно опустила руку. Медленно, очень медленно, повернулась.
Илиан стоял на том же месте, что и до пробуждения чудовища.
Ошалевший. Растерянный. Но живой. Настоящий.
Настоящий ли?..
Я подошла к нему, обхватила ладонями лицо, зарылась пальцами в волосы, проскользила по шее, плечам, груди, вцепилась в куртку. Под пальцами все было до боли знакомо.
Он был твердый, теплый. На ощупь как человек, и пах, как человек.
Настоящий.
Как такое возможно?
Солнышко наклонил голову и ткнулся лбом в мой лоб.
Меня слегка потряхивало. Его, кажется тоже.
— Я все знаю. Он разрешил мне все вспомнить, — тихо произнес он, сдавив мои плечи, будто сам тоже пытался убедиться, что все происходящее — это реальность. — Только не здесь. Пойдем. Оставим его. Пусть… спит.
Он отстранился и потянул меня обратно.
Прочь, прочь…
Перед тем как деревья и туман сомкнулись за нашими спинами, скрывая вепря, я все же обернулась напоследок, чтобы запечатлеть в памяти эту невероятную картину: древнее дерево с красной, как кровь листвой, корни-вены, корни-объятия, и спящий под ними монстр.
Нет, не монстр.
Древнее прекрасное божество, выдернутое против воли в этот мир чьей-то злобной прихотью.
Илиан провел нас сквозь туман, и только когда его щупальца окончательно растаяли в лесной темноте, остановился.
Он все еще выглядел так, будто его чем-то тяжелым огрели по голове.
Возможно, я выглядела не лучше, потому что выстроить картинки ровненько, так, чтобы получалась складная и понятная история, у меня не выходило.
Солнышко огляделся, будто пытался сообразить, куда он нас завел впопыхах, а потом плюхнул вещмешок на землю и плюхнулся рядом сам, привалившись спиной к бархатистому древесному стволу.
Я тоже села, подтянув колени к подбородку, но стволов на всякий случай не касаясь.
Он бессмертный, а мне как-то не хочется, чтобы меня приняли за случайного лесоруба…
Я не торопила его, просто рассматривала, все еще пытаясь допонять сама. Истина, казалось, была на поверхности, скользила стремительно туда сюда, но никак не давалась в руки.
— Ты была права, — наконец проговорил Солнышко, прикрыв глаза. — Вернее, твой сон был прав. Илиан Бирнский действительно погиб тогда, в день жертвоприношения. Погиб и переродился. Его жизнь, его сила, его кровь заставили обрести плоть древнее существо. Такое же древнее, как наш мир. Чародей смог воплотить его, но, конечно же, не смог подчинить. И погиб, как и все остальные.
