— Она вроде уже быстрее может бежать, — говорит наконец Финн.
Он, причмокивая, выпивает остатки супа — нарочно, чтобы позлить меня, — а потом еще и облизывает губы для стопроцентного эффекта.
Я ставлю свою пустую чашку на тюк сена рядом с собой и беру кусок хлеба. В желудке у меня как будто по-прежнему хоть шаром покати.
— Ты не мог бы повторить этот звук? Я не уверена, хорошо ли расслышала.
— У тебя плохое настроение, — отвечает Финн.
Я придумываю сразу три варианта того, что могла бы ему сейчас сказать, но в конце концов просто качаю головой. Если я выскажусь вслух, будет только хуже.
Финн вполне самодостаточное существо, так что он даже не пытается заставить меня говорить. Он сначала разравнивает слой сена на своих ногах, делая его потоньше, потом снова сгребает, стараясь добиться ровной поверхности. После очень долгой паузы брат говорит:
— Как ты думаешь, что случится?
— Случится с чем?
— С бегами. И с Гэйбом. Как ты думаешь, что случится с нами?
Я сердито бросаю в Дав пучком сена.
— Дав будет есть свою дорогую еду, а кабилл-ушти будут есть говяжьи потроха, и все будут делать ставки против нас, но в день бегов будет тепло и ветрено, и Дав побежит по прямой, а остальные начнут забирать к воде, и мы сделаемся самыми богатыми людьми на острове. Ты будешь водить три машины сразу, а Гэйб решит остаться, и нам никогда больше не придется есть бобы.
— Нет, не то, — мотает головой Финн, как будто он просил меня рассказать интересную историю, а я не поняла его. — Что на самом деле будет?
— Я не предсказатель судьбы.
— Что будет, если ты не выиграешь? Я не хочу сказать ничего плохого о Дав. Но вдруг она не сумеет заработать деньги?
Я смотрю на Финна, проверяя, не начал ли он снова тереть и ковырять руки, но он просто копается в сене.
— Мы останемся без дома. Бенджамин Малверн вышвырнет нас на улицу.
Финн кивает, глядя на свои пальцы, как будто ничего другого и не предполагал. Гэйб сильно недооценивает нас обоих.
— А потом, наверное… — Я пытаюсь представить, как все будет выглядеть, если я проиграю. — Наверное, мне придется продать Дав. И нам нужно будет найти какое-то другое место, чтобы жить. Если нам удастся получить работу, то и деньги на жизнь будут, можно ведь найти какое-то место… ну, убирать где-нибудь. Или на фабрике.
Никому не хочется работать на фабрике.
Я пытаюсь придумать еще что-нибудь достаточно правдоподобное, но все-таки не настолько ужасное.
— Грэттон говорил, что подумывает о том, чтобы взять тебя в ученики. Я знаю, тебе не очень этого хочется, но, может быть, он возьмет меня…
Финн перебивает меня:
— Я буду там работать.
— Тебе не выдержать.
Финн растирает сено в руках; оно превращается в пыль.
— Да ведь и тебе не выдержать бегов, но ты все равно будешь в них участвовать. Думаю, я научусь терпеть, если придется.
Но мне не хочется, чтобы он учился терпеть. Мне хочется, чтобы мой дорогой брат, простодушный и безгрешный, продолжал жить так, как он живет, и чтобы моя лучшая подруга Дав всегда оставалась рядом со мной, и я не хочу лишаться дома, в котором выросла, и менять его на крошечную квартирку и работу на фабрике.
— Но ничего такого не случится, — заявляю я. — Будет так, как я сказала сначала.
Финн берется за следующий клочок сена. Дав тоже.
И сразу после этого раздается странный скрип.
Сарай с железной крышей достаточно стар, так что скрипит он постоянно, к тому же одна из его стен образует часть ограды, и там, где доски стены соприкасаются со столбиками, постоянно что-то потрескивает. Да и сама ограда — не из новеньких, и потому всякого рода скрипы для нее обычное дело.
Но то, что мы услышали, прозвучало совсем по-другому.
Это скорее даже похоже на стук, точнее — скрип плюс стук. И не совсем стук. Что-то более мягкое. Как похлопывание. Я даже не понимаю, как я вообще это расслышала, если хорошо подумать, — но замечаю устремленный на меня взгляд Финна и осознаю, что я это не просто услышала… я это почувствовала.
Мы с Финном одновременно поворачиваем головы к той стене сарая, к которой прислоняемся.
Мне хочется сказать: «Наверное, это просто Паффин». Вот только Дав перестала жевать и насторожила уши, хотя увидеть мы, само собой, ничего не можем. Вряд ли Дав стала бы так реагировать на кошку.
Мы с Финном сидим, не шевелясь. Капли выговаривают на крыше: «Ш-ш-ш-ш…» Мы стараемся не смотреть друг на друга, потому что от этого труднее прислушиваться. Ничего. Вообще ничего. Только шелест дождевых капель по железной крыше. Но Дав продолжает тревожно вслушиваться, хотя слышать-то нечего. Просто сарай сам по себе издал очередной звук. Наш маленький электрический фонарь бросает на потолок круг желтого света. Мир погружен в тишину.
И тут…
— Уфф…
А потом — отчетливый звук медленных шагов по другую сторону деревянной стены.
Только это не шаги человеческих ног.
Это мягкий стук копыт.
Снова раздается «скрип-хлоп», и теперь уже мы оба знаем, что это такое. Я чувствую, как кто-то осторожно надавливает на стену с противоположной стороны, и сильно прикусываю губу. Финн вопросительно смотрит на меня, прижав палец к кнопке электрического фонаря. Я отчаянно трясу головой. Если и есть что-то хуже встречи с кабилл-ушти в такую поганую ночь, так это остаться без света.
Я начинаю осторожно зарываться в то сено, которое рассыпала вокруг нас с Финном; медленно, чтобы не издавать никакого шума. Финн тут же следует моему примеру. Уши Дав шевелятся, следуя сигналам с другой стороны стены. Если я напрягаю слух, то слышу мягкий стук копыт, ударяющих по мокрой земле… еще раз, еще… И выдох — не громче, чем шепот дождя на крыше.
Я не знаю, что там делает кабилл-ушти. Может, у водяной лошади уже пропал интерес к нам. Может, ее расхолодила изгородь, стоящая между нами. Я мысленно прослеживаю тот путь, который нам нужно пройти, чтобы добраться до дома: вокруг противоположной стороны сарая, потом вдоль двух секций изгороди, потом сквозь ворота, сооруженные из железных труб, и потом — пятнадцать футов до двери.
Возможно, одному из нас и удастся вовремя проскочить сквозь ворота. Но этого недостаточно.
Ночь темна и тиха. Я напрягаю слух, ожидая услышать еще один мягкий удар копыта. Внимание Дав сосредоточено на той точке, откуда в последний раз донесся звук. Финн почти полностью зарылся в сено и смотрит на меня. Его зубы крепко сжаты.
Над крышей шипит водяная пыль. Вода стекает по железу, по одной, по две капли зараз, издавая мягкий, едва различимый звук, когда капли ударяются о землю. Где-то вдали я слышу нечто похожее на гул автомобильного мотора. Ветер шевелит сено. С другой стороны стены ничего…
