— Наис? — тихо и испуганно прошептала худенькая темноволосая девушка; я знала, что зовут ее Лерика.
— Нет, Наис, — твердо сказал тот, кого звали Найтом; сейчас его внешность не вводила меня в заблуждение, я видела обман, мои глаза стали другими. — Я не позволю тебе остановить меня.
Найт нахмурился и жестко произнес:
— Все будет по-моему.
Тот, кого я искала, стоял на коленях — его голова безвольно упала на грудь. Казалось, у него нет сил поднять ее. Как будто оставшиеся крохи сил уходили у него на то, чтобы не упасть — удержаться на коленях, в этом подчиненном унизительном положении.
«Сиан!»
Руки Найта словно вытягивали из Сиана серебристый поток, состоящий из тонких нитей и рассеянных струй света.
«Нет!» — произнес грозный голос внутри меня, и только в этот момент я поняла…
Наконец-то я поняла.
Голос, который сейчас гулкой, тяжелой вибрацией наполнил мое существо, принадлежал не человеку — существу, куда более могущественному. И имя этому существу было — дракон. Но одновременно с тем, это было мое имя. Это был мой голос. А значит…
Я — дракон.
Рожденный в колыбели лунного света. Щедро вскормленный силой небесного светила — словно молоком матери.
Лунный дракон.
И стоило мне только осознать это, как откуда-то в мое сознание хлынул поток утраченных воспоминаний.
Я видела свое детство и юность. Видела лица моих родных. Я видела себя, какой была в пять лет, в десять, в пятнадцать… Много-много воспоминаний.
Когда они заполнили меня доверху, так что в памяти не осталось ни одного пробела, мне хотелось плакать. Плакать от возвращения утраченного — ценного для меня, болезненного, незначительного, важного, печального и радостного.
И все стало на свои места.
Много-много веков назад лунный дракон заключил сделку с людьми. Он поделился с ними своей силой, которую назвали они лунной магией. И пока лунная магия жила в их телах, лунный дракон мог возрождаться снова и снова — в потомках Селенантов, которые стали носителями и хранителями его силы.
Я была очередным воплощением лунного дракона. Как до меня — Линор Селенант, моя бабушка.
Мои родные обманули меня. Не было никакого ритуала обмена жертвами. Суть настоящего ритуала заключалась в другом — в том, чтобы подчинить дракона, надеть на него цепи, не дать ему проснуться. Чтобы обезопасить себя от угрозы, которую видели в моем лице, мои родители пытались усыпить во мне дракона. Но я сопротивлялась, потому что не могу жить с одной душой, потому что родилась такой — у меня две души: душа человека, девушки Наис, родившейся двадцать пять лет назад, и душа лунного дракона — древнего существа, которое во мне воплотилось. Но обе эти души не могли существовать друг без друга.
Поэтому когда связь этих душ была нарушена, я оказалась в Междумирье. Прибилась к одному из чужих для меня миров и какое-то время существовала в тени этого мира. Одинокая, потерянная — мое существование было сном. И в этом сне рядом со мной было только воспоминание о любимой в детстве кошке Арине, причудливым образом принявшее облик старой женщины, и… Сиан.
Смутное воспоминание о любимом человеке… это был он. Мой сателлит, который не имея возможности последовать за мной физически, сохранял со мной мысленную связь. Он просто приходил в мои сны.
«Правда прямо перед тобой, но ты не видишь ее», сказала профессор Фантазма и была права. Я не видела правды, потому что от меня ее скрывали. Скрывали почти всю мою жизнь. О том, что я воплощение дракона, я узнала незадолго до ритуала — незадолго до того, как лунный дракон впервые должен был пробудиться во мне.
Мои родные и все, кто знал обо мне, не говорили мне правды, потому что боялись — боялись, что я осознаю свою сущность и душа дракона проснется.
Но ирония была в том, что им нечего было бояться. Я никогда не была угрозой для них. Их страх был страхом не передо мной, а перед древним и могущественным существом, которого они не понимали.
Ненависть моего брата…
Маар… Никогда я не хотела причинить тебе зла.
Перед моими глазами возник пятилетний ребенок. Я видела его улыбающееся лицо, с которого на меня смотрели ярко-синие — такие же, как у меня! — глаза. В моем сознании колокольчиком звенел его смех. Тогда, в детстве, я обожала своего брата, хотела защищать его. Почему они решили, что метка дракона — знак жертвы? Это знак избранного! Того, кого дракон больше всего желает защитить! Почему они так боялись? Откуда родился в сердцах людей этот страх?
Для того чтобы вернуть меня из Междумирья, Сиану нужно было вернуть мне душу дракона. Для этого он похитил перстень из прошлого. Перстень этот был создан для того, чтобы физическое воплощение лунного дракона — когда-то Линор, а позже я, — могло жить. Но душа лунного дракона при этом должна была находиться в спящем состоянии.
Благодаря Сиану — я вернулась в свой мир из Междумирья. Из-за Найта и моего желания спасти Сиана — душа дракона пробудилась.
Потому что лунный дракон не может существовать без своей луны.
Мой угрожающий рев вспорол воздух над бывшим Драконьим Гнездом — полуразрушенные стены особняка задрожали, испуганно дернулся флюгер на единственной уцелевшей башне.
Мой взгляд остановился на двух фигурах. Найт и Сиан. Оба были важны для меня. Оба связывали меня с тем временем, когда я еще могла быть обычной девочкой: играть, смеяться, ни о чем не переживать. Но только один из них любил меня, отдавая мне все, даже свою жизнь.
Я почувствовала, как внутри меня зародилась пульсация. Она нарастала, становилась все сильнее, билась изнутри о грудную клетку дракона, а потом словно какая-то сила хлынула из меня потоком и устремилась к Найту.
Нити и струи лунного света, перетекающие из Сиана в Найта, как будто совершили круговое движение, и потянулись в обратную сторону.
— Нет, Наис! Ты не смеешь! — прокричал Найт.
Мой тяжелый рык был ему ответом:
«Смею. Я — дракон. А ты всего лишь человек. Даже если в твоих жилах течет кровь дракона, твоя сила не может тягаться с моей».
Я видела, как с лица Найта, словно смытые водой, сходят черты Сиана. Видела, как лицу моего сателлита возвращаются краски, как его облик обретает прежнюю четкость.
Уникальная суть Сиана возвращалась к нему.
— Не вынуждай меня делать это, Наис, — произнес Найт, глядя на меня как будто с угрозой и сожалением одновременно. — Ты забыла?
Его слова заставили меня насторожиться.
Тряхнув головой, Найт отпустил нити лунного света — он уже понял, что его план по избавлению от Сиана не удался. Однако не успел с его ладоней сойти лунный свет, как над ними золотистым сиянием поднялся свет солнечный.
Я заревела от гнева, и тотчас услышала в реве дракона нотки тревоги. Я еще не понимала, в чем дело, но моя драконья сущность помнила — именно солнечный свет на долгие годы и даже десятилетия был для нее тюрьмой.
Над ладонями Найта рос шар из золотистого сияния.
Внутри меня зарождался воинственный рык. Наблюдая, как разрастается солнечная магия Найта, я вспоминала Марин Бриант, увязшую в янтаре Лерики, словно муха. Я знала, что собирается сделать Найт — снова поймать меня в плен янтарной тюрьмы, созданной магией солнечного дракона, и, заметив, как Найт сделал движение рукой, словно собирался замахнуться, я с ревом сорвалась с полуразрушенной стены руин и взмыла вверх, пытаясь увернуться от солнечных лучей, но…
Не только я — Сиан тоже поджидал нужный момент, и стоило только Найту направить на меня магию солнца, как мой сателлит бросился на него, сбивая с ног.
— Улетай, Наис! — услышала я.
Кружа в небе, высоко над руинами, я видела, как двое мужчин борются на полу второго этажа руин.
— Тебе не заполучить ее, Найт! — крикнул Сиан. — Никогда! Никогда — слышишь? — Наис не будет твоей!
Я видела, что Сиан побеждает в схватке. Он не был сильнее Найта, но сейчас его ярость и желание защитить меня, как будто придали ему второе дыхание.
— Не будь так уверен в этом, Сиан! — сбросив наконец с себя соперника, воскликнул Найт. — Мы еще посмотрим…
