— Персефона! Погоди, любимая. Стой. У меня сюрприз для тебя!
Она хотела насладиться им, но сюрприз звучал мило. Она отклонилась, глубоко вдохнула и кивнула.
— Ладно. Если нужно. Надеюсь, сюрприз приятный. А то я вернусь к маме.
— Такое нельзя допустить, — он пошевелил бровями и указал ей покинуть кабинет. — Он в тронном зале.
— В тронном зале? — повторила она. Что могло ждать ее в тронном зале?
Персефона шагала за ним по коридорам. Аид посвистывал по пути, сцепив ладони за спиной, шагая бодро. Она вернулась, так что он, наверное, был счастливее обычного. Но Персефона думала, что он радовался и сюрпризу.
Они добрались до темного тронного зала, и он впустил ее первой. Персефона огляделась, искала что-то, что отличалось от тех моментов, когда она судила тут людей. Она помнила, как сидела на троне, когда Геракл просил о помощи. Она помнила, как смотрела на смертных, которые чего-то хотели от нее, зная, что в ее силе было не дать им этого.
Все казалось прежним. Но она была счастливее в этот миг, чем за много лет.
— Хорошо, — она повернулась к нему. — Что за сюрприз?
Он протянул к ней руку.
— Идем со мной, жена. Сядем на троны, и я скажу.
Снова странная просьба мужа, который обычно не проводил тут много времени. У него было много дел, и он не любил сидеть на троне, когда мог заниматься делами во всем королевстве.
Но она позволила ему отвести ее к ее трону с шипами, усадить ее на черную подушку.
Он опустился на колени перед ней, своей женой. Он смотрел на нее, сжимая ее ладони своими. В его глазах была эмоция, которую она не могла назвать.
— Аид, ты пугаешь меня, — она сжала его пальцы. — Ты сказал, что тут сюрприз, но почему мы тут?
— Я не хочу тебя пугать. Я хочу, чтобы ты знала, как глубока моя любовь к тебе. Как я ценю, что ты тут, в этом царстве, поддерживаешь меня и нашего ребенка. Ты дала мне жизнь, которую я не считал возможной, Персефона. И я просыпался каждое утро, благодаря того бога, который послал тебя ко мне. Ты — подарок, и ты то, что приносит свет в мою душу.
Слезы собрались в ее глазах.
— Это взаимно. Ты дал мне дом, дал мне быть той, кем я хочу быть.
Он поднял ее ладони, поцеловал ее пальцы.
— Я провел много часов, пока тебя не было, думая, какой подарок проявит силу моей любви, но потом понял, что это может быть подарок не только от меня. Он от всего Подземного мира, который ты очаровала своей добротой и сердцем.
Он потянулся за трон и вытащил изящную корону из обсидиана с красными рубинами. Камень был вырезан изящными завитками, которые сплетались бы на ее лбу и скрывались в ее длинных волосах. Он поднял корону и опустил на ее голову.
— Я просил тебя выйти за меня, — сказал он, глядя ей в глаза. — Но я не просил тебя быть королевой. Я не спрашивал, хотела ли ты этого, но ты приняла это с уверенностью. Теперь я короную тебя как королеву Царства мертвых, чтобы ты знала, что, где бы ты ни была, твоя семья и твой народ ждут тебя.
Слезы обжигали ее глаза, текли по ее щекам. Она не знала, как отблагодарить его за это. Откуда он знал, что она хотела только быть принятой? Полностью, а не только из-за того, кем ее хотели видеть, но и за магию, которая делала ее Персефоной.
Тьма в ней поднялась и соединилась с другой половиной. Впервые в жизни Персефона не чувствовала себя двумя половинками, воюющими в одном теле.
Она была целой.
— Спасибо, — прошептала она, притянула его ближе. Она целовала его, выражая боль и радость, которые были в ней. Целовала его, пока не ощутила соль своих слез. — Ты не знаешь, как много это означает для меня.
— Думаю, что понимаю, — ответил Аид, запустил пальцы в ее тяжелые локоны, прижимая ее ближе к себе. — Ты — моя семья, Персефона. Моя жена, моя душа, моя любовь. Я не могу выразить словами, как мне повезло, что ты со мной, но обещаю, что я проведу остаток жизни, доказывая тебе, что я достоин.
— Я знаю, что ты достоин, — ответила она. — Я знаю это каждый день.
Она склонилась и поцеловала его снова. Он дрожал от ее ласк. Сила в ней радостно вздохнула, и она знала, что была королевой не просто так.
Даже бог смерти дрожал от ее прикосновений.
ЭПИЛОГ
Амброзий отклонился на ладони, сидя на земле у огня.
— Эта история отличается от той, что мне рассказывали.
— Ах, да, похищение. Насилие. То, что ее заставили съесть гранат, когда она хотела только вернуться к матери. Ты эту историю знал, да? — Оракул бросила кусок дерева в огонь. — Эту историю рассказывают все.
— Я не думал, что она могла любить его, — он почесал подбородок, глядя на трепет огня, словно там были ответы. — Или что он так сильно любил ее.
— Редкие знают. Они хотят думать о нем, как о чудовище, хотя они оба — чудовища, которые нашли друг друга.
Он полагал, что это были правильные слова. Человек не мог исправить чудовище, а монстр не мог любить человека. Но они нашли друг друга и нашли утешение друг в друге.
Зная, что конец близко, он склонился ближе к огню. Холод уже опустился на его плечи, гладил его руки, посылая мурашки по коже.
— Спасибо, что поведала мне историю.
— Ты сам просил, — Оракул встала перед ним, и он мог поклясться, что ее черты изменились.
Она была красивой и юной раньше, а теперь выглядела старше. Не древняя старуха, но как мать. Она согнулась перед ним, протянула руку. Коснулась его щеки.
Она нежно обводила черты его лица. Спокойно сказала:
— Боли не будет.
Он обменял жизнь на эти знания. Эта история уйдет с ним. И он знал правду, которую редкие узнавали.
— Я буду жалеть? — спросил он.
Другой голос перебил их. Этот был спокойным и глубоким, как океан.
— Вряд ли ты пожалеешь, Амброзий. Но только время покажет.
Он зажмурился от внезапных слез. Это не могла быть она. Он не выживет, если она стояла за огнем, ждущая, чтобы забрать его лично. Не его богиня. Он не был достоин такой чести.
Но, когда он открыл глаза, она была там. В сером пеплосе, который выглядел как туман ранним летним утром. Ее каштановые кудри спутались вокруг лица, покачивались от ветра, который он не ощущал. Она была удивительно милой, стояла там и слабо улыбалась.
— Здравствуй, — сказал он, голос исказили слезы. — Ты пришла меня забрать?
— Это должен быть Танатос, — ответила она. Персефона прошла к нему и села рядом с Оракулом. — Он же бог смерти. Но я могу сделать для тебя исключение.
— Почему?
— Ты — первый смертный, который пришел сюда, готовый отдать жизнь, чтобы понять, кем я была. Кем я являюсь. И я тут для тебя, ведь ты захотел узнать мою историю, которая отличается от того, что рассказывают другие.
Он сглотнул.
— Я не заслуживаю такого внимания.
Она покачала головой и протянула к нему другую руку.
— О, Амброзий, ты достоин куда большего.
Он взял ее за руку. Персефона подняла его на ноги, словно вытащила его из тела. Он оглянулся и понял, что все еще сидел на земле. Его тело накренилось и упало в руки Оракула.
Он посмотрел на Персефону, и она снова улыбнулась.
— Идем, — повторила она. — Я буду заботиться о тебе. Вечно.
