Перед глазами промелькнул портрет страшной сумасшедшей принцессы, который я видела в библиотеке, потому что в галерею ее никто не хотел вешать… О, Боги! Прекрасная белокурая Велерея, и уродливая, с ужасным горбом и ранней сединой Геонари, родившаяся на несколько лет позже сестры, но умершая на два десятка ранее.
— Лориана! — я была в ужасе. — Как?!
— Ты уже все поняла, Кат, — Лора сложила руки на груди, — я получила красоту нас обеих, я вообще должна была получить все лучшее, но… что-то пошло не так, и ты осталась умной, более того отвратительной тебя считали не все… Некоторые видели истину. Мне было четырнадцать, когда бабушка привела в свои покои и показала алтарь, она уже знала что умрет и рассказала, что если я хочу и дальше быть красивой и чтобы у меня были поклонники, я должна питать алтарь. И я делала все, чему она научила, вот только…
Лора подошла к софе, и устало опустилась, тяжело вздохнув, продолжила:
— Он почти огнем запылал, когда ты попала в Готмир! Что-то выло и стенало там, в той комнатке по ночам, если крови было мало… а потом и вовсе успокаивалось только от человеческой. Я радовалась твоему возвращению, как второму шансу на жизнь, но… Когда ты вернулась ты уже была другой. Я же говорила тебе — посмотри на себя… ты не только похудела, Кат, твоя кожа, волосы, глаза, губы, осанка, тело… ты стала красивой, и становишься все краше с каждым днем.
Я не могла ничего на это ответить… просто не могла… Как подло! Ответить не могла, а вопросы были, и даже не к Лоре.
— Почему она так поступила? — тихо спросила я.
Бабушка Велерея, удивительно молодая и красивая даже в старости, была кошмаром моего детства… я боялась ее, хоть и восхищалась. Она всегда так странно на меня смотрела, и никогда не прикасалась… а Лору очень любила.
— Она всегда говорила, что ее взбесили черные глаза, как у нашей матери, — тихо ответила Лориана, — она ненавидела маму, за то что та была молода. Поэтому сделала все, чтобы матушка снова родила как можно быстрее.
— Няня говорила, что твое рождение едва не убило маму, — я вспомнила давний разговор с уже ушедшей в мир мертвых няней, той единственной, что в детстве называла меня 'моя красавица'.
— Бабушка, наверное, и хотела, чтобы мама умерла, — Лора говорила совсем тихо.
Эмоции захлестнули волной, чтобы мгновенно опасть к моим ногам. Я не маленькая обиженная девочка, я Катриона, наследница Оитлона. Я должна думать как наследница!
— Делаем выводы, — вслух заговорила я, — алтарь каким-то образом питался от меня, так? Сейчас, по твоим словам, этого не происходит, но у тебя во внешности изменений нет, ведь так?
Лориана встала, подошла ко мне и вынув шпильки, провела по локонам — в руке остался клок сверкающих волос…
— Я ответила на твой вопрос? — не скрывая горечи, поинтересовалась сестра.
— Лора! — мой стон, и полное отчаяния. — Только не это…
Дверь распахнулась, хотя я прекрасно помнила, что Лориана заперла ее, Лора и сама невольно достала ключ.
— Поговорили? — несколько насмешливо поинтересовался Аршхан, затем, уже обращаясь ко мне, — Я же сказал, что тебе лучше не знать, Ранари. Правда иной раз ранит страшнее самой злой лжи, а правда о родных остается шрамом на сердце. Но я рад, искренне рад, что не пришлось вмешаться ранее. А сейчас идем.
Почему-то я разозлилась! И не скрывая злости, спросила:
— А почему сейчас вмешался?
Позади ракарда показался Динар, и я впервые заметила, что они почти одного роста… ну да, самая мелкая здесь я.
— Он вмешался, потому что я попросил, — усмехаясь, произнес даллариец, — ибо ты настолько преданна семейке и любишь сестричку, что с тебя станется пойти обратно к алтарю и напоить его своей кровью, дабы помочь этой… ведьме-недоучке!
— И… — я изумленно смотрела на рыжего, — это поможет? Да?
— Нет! — потрясающее единодушие в обоих, даже говорят одновременно.
Я закрыла глаза, постаралась успокоиться, потом приказала:
— Вы оба, зашли и двери закрыли… если там больше нет народу!
Аршхан вошел первым, Динар закрыл двери и ответил:
— Больше никого нет. Я пошел за тобой, едва заметил, как ты бежишь, словно фурия, ну а после тебя чуть погодя не менее разгневанная Лора, а твой орк…
— Ракард, — привычно поправила я.
— Без разницы, он следом подошел. Когда я хотел ломать двери, этот сказал что сможет их открыть в любой момент.
А обсуждаемый нами Аршхан внимательно смотрел на Лору, и для меня неожиданностью стали его слова:
— Не смей!
Лориана неожиданно усмехнулась, но ее улыбка померкла, едва ракард повторил:
— Не смей! Не убью, и ты это знаешь, но направлю твой удар на тебя же!
Не знаю о чем он, но не позволю причинить вред сестре, даже если защищать придется ее же, от нее самой.
— Лора, — я укоризненно посмотрела на младшенькую, — ты носишь имя Астаримана, гордое имя благородных воинов… будь их достойна!
Осознала, устыдилась, руки опустились, плечи тоже. Эх, глупая девчонка!
— Аршхан, Динар, то, что вы узнали, и то о чем вы знали не должно покинуть пределов данной комнаты, — требовательно произнесла я.
Оба внимательно посмотрели на меня… так внимательно смотрят на умалишенных, ожидая чего-то неадекватного.
— Это моя просьба, приказ, требование! Расценивайте как угодно, но вы его выполните! — может я и утырка, но командовать умею.
— Глупо, — высказался Динар.
Аршхан перевел пристальный взгляд с меня на Лориану, затем на маленькую дверь из почерненного серебра, и вновь на меня. Его слова заставили вздрогнуть:
— Она убивала. Ты простишь?
Что-то подобное я предполагала, ибо в нашей семье принято идти к цели, не взирая на любые преграды, но все же… да, подобное тяжело принять и простить. И тяжело принять еще одно — между мной и ракардом огромная пропасть… он благороден, я нет… Но об этом позже, сейчас я должна думать о Лоре.
— Я немедленно вызову магистра Вейхеро, он оценит степень опасности и если будет возможность оградить Лориану от воздействия алтаря, его уничтожат.
— А если нет? — насмешливо поинтересовался Динар.
Об этом думать не хотелось, но…
— Мы найдем способ… — я запнулась, прекрасно понимая, каким будет способ, — есть еще осужденные на казнь…
Мне было стыдно такое говорить, стыдно перед Аршханом, но я не могла поступить иначе.
— Почему? — тихо спросил ракард.
И мне придется ответить, даже если я его потеряю:
— Есть ценности, Аршхан, это собственная жизнь, государство, жизненные цели, а есть сверхценности — это родные, это семья, это жизни тех, кто дорог… Лора моя сверхценность, я не могу оставить ее наедине с проклятием, которое даже не ее.
