— Хорошо? — произносит мама. — Тебе плохо. Ты заражена и умираешь, и нет ничего, что бы я, твоя мать, могла сделать. Ничего. Я устала. Я не могу с этим справиться. Я не знаю, что делать. Пусть кто-нибудь скажет мне, что делать. Я не должна жить дольше тебя. Я… не могу… жить дольше своей дочери…
Она начинает судорожно всхлипывать. Я тянусь к ней, но меня опережает отец, который кладет ее голову к себе на плечо.
— Что, если я скажу, что у меня есть решение? Оно не идеально, но сохранит Ари жизнь, вы бы на него согласились? — спрашивает Лоуренс.
— Что это? — спрашивают все в унисон.
— Я не хочу никого обнадеживать, поэтому давайте так: я вернусь ночью, и надеюсь, вместе с нашим решением.
Он наклоняется и целует меня в лоб, прежде чем выйти за дверь.
Оставшаяся часть дня проходит слишком медленно. Мне становится хуже с каждой секундой, тело разваливается на части, но голова отказывается переставать работать. Если бы я могла заснуть, то не чувствовала бы себя так отвратительно… и беспомощно. Новости просто невыносимы. Люди умирают не только здесь, но и по всему миру. Слишком много инфицированных. Люди умирают, идя по улице, в электронах, пока ждут в очереди, чтобы провериться на наличие инфекции. Парламент назвал это первой эпидемией в современной истории. Химики, создавшие нейротоксин, не могут придумать, как остановить его действие. Меня поражает то, что Парламент утвердил распространение нейротоксина, из-за которого мы все можем погибнуть. Неужели люди настолько глупы? Мы выбросили в нашу атмосферу химикаты и даже не подумали, как это может отразиться на нас, людях? Невероятно.
Моя кожа больше не цвета слоновой кости. Она, словно небо перед дождем: серая и плохая. Мое тело хочет умереть. Я чувствую, как оно сдается, умоляя разум отпустить его. Но я не могу. И не буду. Мама продолжает делать мне инъекции. Все они направлены на оказание разного эффекта, но у всех действие длится лишь несколько минут, пока яд их и не сжигает. Интересно, такие же чувства у пожилых людей прямо перед смертью? Нашему обществу предоставляется выбор: естественная смерть или инъекция сыворотки «R1», вызывающей мгновенную, безболезненную смерть. Большинство решает умереть естественным путем, и теперь я понимаю почему. Как бы ни были ужасны страдания, все равно есть слабая надежда на спасение. Может, инфекция пройдет. Может, мамины инъекции подействуют. Может, может, может.
Я бросаю взгляд на телевизор и вижу новую сводку новостей.
— Громче!
Звук возвращается как раз в тот момент, когда диктор объявляет:
— Обязательное сдерживание распространения болезни.
Каждого инфицированного арестуют, чтобы гарантировать выживание человеческого вида. У меня падает челюсть от произнесенных им слов, а точнее от того, что осталось невысказанным. Концлагерь. Они планируют нас туда свезти и убить. Этого не может быть. Просто не может быть. Мне становится тяжело дышать, меня накрывает паника.
Мама заходит, чтобы спросить, надо ли мне что-нибудь, но при взгляде на мое лицо сразу спешит ко мне.
— Что такое? — спрашивает она, кладя руку мне на лоб, а затем на щеку.
Я указываю на телевизор.
— Мам, они собираются нас убить. Они не оставляют нам ни единого шанса. Они не будут даже ждать, пока химики сделают хоть что-то, чтобы вернуть все на свои места.
Мама тяжело сглатывает, и я знаю, она пытается держать себя в руках ради меня, чтобы мне было не так страшно. Она берет меня за руку и прижимает к себе. Мы обе лишены дара речи, поэтому не в силах сказать еще что-нибудь. Так или иначе, думаю, весь вопрос во времени. Все когда-нибудь умирают. Просто мое время пришло чуть раньше.
Я уже собираюсь выключить телевизор, когда изображение вздрагивает и на экране появляется кое-кто другой, кого никто не ожидал. Зевс.
— Громче, громче! — кричу я.
— Добрый день, дамы и господа, — говорит Зевс. — Как вы только что узнали, ваше правительство издало приказ об аресте всех инфицированных среди населения, — у него дергается голова, и он выпаливает. — Население: целое число жителей области или региона, — его лицо расслабляется, и он продолжает, словно никакой заминки и не было. — Конечно, к этому времени вы поняли, что значит арест. Это то, как сильно правительство заботится о своих людях. Я предлагаю вам альтернативный вариант. Сегодня в пять часов вечера мы откроем все порталы на Лог. Любой инфицированный, выбирающий исцеление, может присоединиться к нам на нашей планете. Добро пожаловать. У меня есть только одно предупреждение: выбрать Лог — повернуться спиной к человечеству. Мы нападем на Землю. Мы победим. Выбрать нас — выбрать жизнь. В том, чтобы жить, нет ничего позорного. Порталы закроются через час после их открытия. А сейчас я прощаюсь, надеюсь скоро увидеть многих из вас.
Экран становится черным, а затем появляется сцена из Лендинг Парка. Люди распевают на улицах:
— Нет убийствам! Просто скажите «нет»! Нет убийствам! Мы не уйдем!
Они повторяют эти слова снова и снова. Экран опять чернеет. Зевс не мог выбрать более подходящее время для своего объявления. Люди недовольны и напуганы. Он только что гарантировал им жизнь. Единственное, что они должны сделать — отречься от правительства, собирающегося их убить. Это так просто, что просто смешно.
— Выключим, — говорит мама. Долгое время мы сидим, не произнося ни слова. Мама плавно усаживается рядом со мной на диван, кладя мои ноги к себе на колени. — Ты помнишь истории, которые рассказывала бабушка Беа?
Я улыбаюсь впервые за весь день. Бабушка Беа, мамина мама, все время рассказывала нам необычные истории о своем прошлом.
— Как-то раз, — произносит мама, — она рассказала мне о водолазах, которые ныряли в океан просто чтобы посмотреть, что находится под водой. Она говорила, что в океане было больше цветов, чем в радуге. В наших планшетах об океанах ничего подобного не сказано.
— Ты веришь в ее истории?
— Не знаю, но я точно могу кое-что тебе пообещать, — ее глаза наполняются слезами. — Если мы это переживем, если ты это переживешь, мы туда поедем.
Я сажусь, несмотря на слабость.
— К океану?
— Куда угодно. Мы будем путешествовать где угодно. Я покажу тебе горы, океан, пустыню. Раньше мне никогда не хватало смелости показать тебе все это. И мне очень жаль. Мне жаль, что я не была достаточно сильной, чтобы сделать твою жизнь разнообразной, — слезы бегут по ее лицу. Я беру ее за руку и не разрешаю себе плакать. Не сейчас. Я не хочу, чтобы она хоть на секунду думала, что сделала что-то не так для меня или моей жизни. Моя жизнь была прекрасна благодаря ей, а не из-за нее.
