— Не будь идиоткой. Отца отравили.
И снова подымает глаза на ложе.
Я все равно отказываюсь верить. Как же так? Почему не сработал роскошный набор змеиных языков, подаренный венценосными гостями? Ведь не подал ни единого малюсенького знака: единорожий рог не кровоточил, кубок не запотевал, камни не меняли цвет, и перстень не темнел. Как тогда яд просочился к отцу?
— Пусть подойдут… — раздается шелестящий и ломкий, как осенний лист, голос, захлебывающийся в бульканье.
Мать поднимает спокойный взгляд.
— Леди Лорелея, приблизьтесь проститься с отцом.
Тело прирастает к полу, я не в силах двинуться с места, но под её ледяным взором кое-как поднимаюсь, словно сам этот взгляд тащит меня к ложу умирающего. При виде иссохшейся за какие-то сутки фигуры меня охватывает неконтролируемая паника. Я мотаю головой и пячусь. Там, на кровати… это не мой отец! Мой отец здоровый и сильный, ему всего-то тридцать, а на ложе — изможденный старик. Височные кости и скулы выступают, натягивая восковую, в бисеринах пота, кожу, рука не в состоянии сжать рукоять прислоненного рядом меча, тянется ко мне и бессильно падает обратно. Черные волосы ещё сильнее оттеняют сероватую кожу. Только глаза в темных провалах горят прежним властным огнем.
Тычок в спину от Людо прерывает отступление.
— Не смей, — шипит он, и я через силу делаю шаг вперед, склонившись, целую руку отцу.
— Моя дочь… никогда… не плачет, — с расстановкой выталкивает он слова вместе с бурыми струйками, стекающими по подбородку, старается говорить прежним тоном, но голос едва различим. — Будь сильной… ничего не бойся… и никому не верь, кроме брата.
Он умолкает и прикрывает глаза, чтобы передохнуть.
— Теперь вы, Людо, — велит мать.
Брат выступает вперед и наклоняется поцеловать руку. Внезапно отец крепко хватает его за шею, притягивает к себе и что-то шепчет на ухо. Людо кивает. Рука чуть ослабляет хватку, продолжая удерживать его за шею.
— Вы двое должны выжить, вырасти и отомстить. Любой ценой. Клянись! — требует отец.
— Клянусь выжить. Вырасти. И отомстить, — отрывисто вторит Людо, и глаза у него блестят так же лихорадочно.
— И ты, Лора.
Я следую примеру брата.
На губах отца выступает, пузырясь алым, жуткая улыбка. Влажные пряди облепили лоб черным венцом.
— И когда все до единого Скальгерды захлебнутся в крови, род их угаснет, а дом ляжет в руинах, знайте, что я смотрю на вас с небес и улыбаюсь, — задыхаясь, выдавливает он и уже совсем тихо добавляет для Людо: — И береги сестру.
— К ней ни один не приблизится, пока я жив, отец! — горячо восклицает брат.
Отец удовлетворенно закрывает глаза и в изнеможении падает обратно, потом невероятным усилием поднимает веки и сглатывает.
— А теперь позови Артура…
— Нет! — отшатывается брат.
Мать сдвигает брови:
— Людо, ты слышал, что сказал отец…
— Нет!! — Людо уворачивается от протянутой руки и отскакивает от кровати. — Последнее, что ты увидишь, будет сила!
Я съеживаюсь. Кажется, меж их взглядами натягивается звенящая нить, по которой пробегают искры гнева. Даже сейчас в груди переворачивается и трепещет, оттого что брат посмел ослушаться человека, всю жизнь воплощавшего для нас верховный закон.
Шум за дверью прерывает ссору. Мать быстро встает, впервые изменяя своему ледяному спокойствию, отодвигает гобелен и нажимает на дощечку, открывающую тайный проход.
— Скорее! В комнаты не возвращаться, никому из прежних знакомых не показываться, талисманы снять. Бегите вдоль русла.
Она хочет добавить что-то ещё, но тут дверь начинает сотрясаться от страшных ударов. Засов в пазу ходит ходуном. Мать поочередно берет наши лица в ладони и целует в лоб. Её губы сухие и холодные, словно она уже приготовилась присоединиться к отцу. Людо тянет меня в проход.
— Да шевелись же, Лора!
А я все никак не могу отвернуться, на лбу горит её поцелуй. Мать вталкивает меня внутрь, задергивает гобелен, где на уровне глаз проделаны незаметные отверстия, спокойно возвращается к кровати и, когда дверь, выломанная кусками, наконец распахивается, поднимает отцовский меч…
Следом темнота, бег, паутина, разбитые при падении колени, снова бег, хриплое дыхание, сердце, разбухшее до невероятных размеров в тесной груди, и потная ладонь Людо, крепко сжимающая мою.
— Стой! Заберем Колету!
Но забрать кормилицу уже не получится. Она оседает на пороге комнаты, невыносимо медленно заваливаясь набок, и рыцарь в красно-золотом табаре поверх кольчуги вытирает меч о её передник. Мутнеющие глаза женщины устремлены на нас, губы беззвучно шевелятся, заклиная бежать, и мы опять бежим, ныряя за поворот раньше, чем убийца успевает обернуться. Выход уже маячит впереди вожделенным избавлением, когда на дорогу высыпают новые люди. Они прибывают и прибывают, кажется, рождаясь прямо из пламени и криков, которыми объят наш дом, сея вокруг смерть и огонь.
— Туда! — дергает Людо, и наши пальцы внезапно расцепляются.
Когда я влетаю в разгромленную трапезную, брата нигде нет. Все в дыму, столы поломаны, лавки перевернуты, камин пылает багровым чревом, из которого высыпались гнилой требухой угли. Пламя лижет скатерти и гербы, отражаясь в лужах пролитого вина, карабкается по вышитым занавескам, цепляется за галерею и перепрыгивает на расписные балки, радостно спеша к деревянным перекрытиям потолка. Позади уже стучат шаги преследователей.
— Лора! — Артур машет мне из-под останков стола, и я бросаюсь к нему, проскальзывая в последний момент в укрытие.
Едва успеваю затаиться рядом с братом, вытянувшись на животе и зажав себе рот, чтобы не раскашляться, как в зал влетают двое. Они замедляют шаг — осматриваются.
— Уверен?
— Да, сюда забежала.
Из-под тлеющей скатерти видны лишь высокие сапоги, и кончики мечей, волочащиеся по полу с противным лязганьем и подпрыгивающие на стыках плит. Рваные подолы доходящих до колен хауберков хлопают о голенища, шелестя металлическими кольцами. Из соседней трофейной доносится рев, стены вздрагивают от мощного удара, и из камина вместе с помятой решеткой вылетает туча искр, на ходу облекаясь в бесплотное звериное тело со скорченной в мучительную гримасу мордой. Покореженная железка приземляется в паре шагов от нас, продолжая тащиться по полу, а выкинутые вперед граненые когти врезаются якорями в плиты в центре зала, выбивая каменную крошку, и бороздят их с душераздирающим скрежетом, пока тело утягивает обратно в камин.
Артура бьет крупная дрожь, передаваясь мне через тесно прижатое плечо. «Гость! — осеняет меня. Нужно найти Бодуэна, он поможет!» И запоздалым эхом:
…когда все до единого Скальгерды захлебнутся в крови…
Имя рода и клятва отказываются стыковаться у меня в голове. Слишком много там сейчас других мыслей, смешанных, поломанных и разорванных. Сапоги меж тем исчезают из поля зрения. Я осторожно убираю ладонь ото рта, чтобы вдохнуть, как вдруг скатерть отдергивается, и огромная ручища выволакивает меня наружу, рывком ставя на ноги.
— Эй, вот они!
Чужаки кажутся мне чудовищами, посланными самим Ваалу из преисподней: огромные, бородатые, и кольчуги их пылают багряной чешуей в свете пожарища. Артур без понукания вылезает из-под стола и становится рядом. Второй воин приближается быстрым шагом с другого конца зала и замирает, с сомнением вглядываясь.
— Бодуэн сказал, оба чернявые.
— Девчонка точно та.
Пауза для обмена взглядами, и рыцари одновременно вскидывают мечи…
Громкий треск над головами заставляет всех нас поднять лица как раз в тот момент, когда обугленные балки срываются со сводчатого потолка.
