занимаемую нами камеру из коридора шагнул лорд Агарон, прошёл сквозь плотную магическую стену на входе, опустил на меня неожиданно тяжелый взгляд и укоризненно вздохнул, недовольно сказав:
– Перейди на ступень повыше.
Сказать, что я удивилась – это не сказать ничего.
Но оказалось, что слова неотрывно смотрящего на меня архимага предназначались не мне.
– На ступень выше среагирует защита браслета, – со вздохом искреннего сожаления ответил сжавший меня крепче Ренар.
А… чего?
Некромант поднял голову, осуждающе посмотрел на своего коллегу, с которым они были практически одного роста, и холодно сказал:
– Она твои успокоилки щёлкает, как семечки, – и дальше ехидно так. – Это ты на неё какое заклинание наложил? Пятое?
Тишина.
– Восьмое, – глухой ответ.
Узнать, что на тебя наложили вот уже восьмое успокаивающее заклинание, а ты и знать не знала, оказалось весьма… потрясающе. В смысле, меня эта новость буквально потрясла.
Но потом я задумалась, мысленно пробежалась по последним событиям, отметила, что да, перепады настроения имелись… и если стремительный скат в страх и слёзы я могла описать, то вот столь же неожиданно появляющиеся приступы веселья, как тогда с будущим королём, и живейшего интереса, который был сейчас – нет, их объяснить иначе, кроме как магическим воздействием, было нельзя.
Почувствовала себя абсолютной дурой. Это же надо было такую магию не ощутить… восемь раз не ощутить!
Но, видимо, последнее заклинание продолжало действовать, потому что сожаление насчёт своих скудных умственных способностей пришло и ушло, сменившись напряжёнными размышлениями.
Я не возражала, когда Ренар в молчании развернул меня на месте, коснулся ладонью подбородка, вынуждая поднять голову и встретиться с его встревоженным взглядом.
И вот так, глядя в родные уже, любимые глаза, я задумчиво сказала:
– Знаешь, это странно.
Удивление пробежалось по лицу лорда Армейда, сам он бросил взгляд на стоящего тут же лорд Агарона, после чего оба посмотрели на меня.
– Успокаивающие заклинания, – подсказала обоим, – с чего бы мне их столь стремительно разрушать?
– Потому что на тебе защита Армейда, милая? – любезно подсказал некромант.
Я на него не смотрела, поэтому отчётливо видела, как на миг потемнели от обращения глаза Ренара. Но он не ответил и в целом не отреагировал больше никак, только кивнул мне, подтверждая.
– Да ладно, – я усмехнулась, – твоя защита подавляет твои же заклинания?
И то, о чем оба архимага, похоже, даже не задумывались, навалилось на обоих со всей мощью оглушающего осознания.
Ренар окаменел. Он стоял близко-близко и одной ладонью продолжал обнимать моё лицо, так что охватившее его напряжение я ощутила всем телом.
Краем глаза заметила, как метнул на него тревожный взгляд лорд Агарон, а вот дальше… Соображали архимаги быстрее меня, и к бессознательному телу моего папы повернулись с пугающей синхронностью.
А я тихо-тихо повторила:
– Артефакт, сильный, древний, не снимающийся.
И тоже обернулась.
Три взгляда прикипели к безразличному ко всему на свете телу… Два напряжённых и один крайне заинтересованный, через мгновение ставший задумчивым, ещё через секунду превратившийся в осуждающий.
Осуждала я себя, потому что вдруг поняла, с каких хладнокровием, каким… безразличием смотрю на собственного папу, которого десять лет считала мёртвым, которого видела сейчас избитым, искалеченным, едва живым…
То, как с тихим треском разрушается восьмое успокаивающее заклинание, в этот раз ощутила отчётливо.
В следующий миг Ренар мягко утащил за пределы камеры, в тот же коридор спиной вперёд шагнул лорд Агарон.
И разрушение заклинания остановилось. Секунда, и все трещины затянулись, гася тревогу, чувство вины и страх в глубине моей души, так глубоко, что я не смогла бы добраться до них при всём желании. Желания и не было.
– Кеарлит? – догадалась тихо и безразлично.
В этот раз не было ни веселья, ни интереса. Вообще ничего. Видимо, новое заклинание оказалось сильнее всех предыдущих и заглушило вообще все эмоции.
– Как догадалась? – покосился на меня Агарон.
Артефакт, который, похоже, разрушал заклинания даже Ренара Армейда, был на папе, папа находился в только что магически изолированной тюремной камере. Едва всё обшили блокиратором, магия перестала действовать, следовательно, артефакт прекратил разрушать заклинания.
Собственно, по этой же причине меня Ренар в коридор вытянул – в камере все его успокаивающие заклинания слетели бы за секунду без возможности быть наложенными там вновь. В целом мне сейчас внутрь заходить нежелательно, ибо даже я понимала – истерика будет.
– Не дура, – просто ответила ожидающему моих слов лорду Агарону.
Ещё секунду он смотрел на меня, после громко хмыкнул и насмешливо посмотрел на Ренара.
За спиной прозвучало мрачное:
– Да, перестарался малость.
На этом некромант в звании архимага не успокоился и ехидно переспросил:
– Малость?
Ответа не последовало.
Это не помешало лорду Агарону похабненько ухмыльнуться и в конец едко поинтересоваться:
– Что, не понравилось, как твоя красавица направо и налево мужикам улыбается, а?
Честно говоря, я за их разговор не особо следила, меня привлекло иное.
Из камеры мы вышли, но блокиратор уничтожил не только всю магию внутри, но и по краю. И плотная магическая стена, ранее толщей воды закрывающая дверной проём, исчезла, позволяя без труда разглядеть всё, что происходило в отделении тюрьмы.
А происходило пробуждение моего папы. Медленное, но отчётливое и явно имевшее место быть, что натолкнуло меня на закономерный вывод:
– Магия или артефакт, воздействующие на него, подавляли физическое восстановление.
Ехидно-угрожающий разговор смолк, оба мага вначале посмотрели на меня, после на артефактора.
А он… сел. Это удивило даже меня в моём состоянии, ведь буквально только что папа был в таком плохом состоянии, что я искренне сомневалась, что он в принципе выживет. Избитый как физически, так и магически, явно пытаемый, с трудом шевелящийся, с трудом даже дышащий!
Сейчас он взял и сел.
Не скажу, что легко и с первой попытки, но таки переместился из лежачего положения в привалившееся к стене сидящее.
И, запыхавшись после всего проделанного, устало открыл мутные голубые глаза, скользнул ничего не видящим взглядом по камере, затем посмотрел на нас.
На Ренара, на Эйзора… на меня. Он словно знал, что, едва посмотрит на меня, отвернуться уже не сможет, и взгляд отвести не сможет тоже, поэтому и взглянул на меня в последнюю очередь.
И он смотрел… с болью, отчаянием, искренним сожалением, виной, которые бушевали в его душе, проявляясь на лице и в глазах и которые без жалости давили редкие робкие огоньки узнавания, облегчения, радости от простой встречи…
– Делюша, – выдохнул тихо, не веря самому себе.
Мы застыли. Он, осознавая, что это не очередная галлюцинация, а суровая правда. Я, понимая, что лекарь из Ренара Армейда ужаснейший и очередное его
