пронеслись десятки случаев, когда я тайком задерживала взгляд на оборотне и тут же отводила прочь.
В родном мире я привыкла хранить втайне свои чувства и симпатии. Но здесь, в Эритее, я могу выбирать. Велик соблазн протянуть руку к этому совершенному телу и взять то, что принадлежит мне по праву госпожи. Но пусть в этом мире никто не станет думать о желаниях раба, я все же не могу относиться к мужчине как к вещи.
Что же думает обо мне этот оборотень?
Я подошла к барсу, что стоял на том же месте, и протянула руку, чтобы отбросить с его лица серебристую прядь, но уронила, так и не коснувшись. Очередное воспоминание хлестнуло обжигающей пощечиной: “Человечки не могут удовлетворить оборотня полностью. Потому что у них нет зверя” — говори Лиэр.
Вспомнила полные страсти стоны наложника, когда на нем скакала Нигатар, и сердце обожгло горьким разочарованием. Едва ли его заинтересует простая человечка.
Теперь понятно, почему он так внимательно и настороженно смотрит: старается понять, кто сейчас говорит с ним: я или древняя кошка.
Мне захотелось немедленно выбежать прочь. Вынырнуть из дум, полных смятения и стыда заставил голос оборотня, в котором звучала неподдельная тревога:
— Моя лассара? С вами все в порядке?
Кажется, он обращался ко мне не в первый раз.
— Лучше не бывает — ответила я, выдавая насквозь фальшивую улыбку — Как тебе новые апартаменты, устраивают?
— Моя лассара слишком щедра к предателю — ровным тоном произнес барс, глядя в пол, словно бы в приступе раскаяния.
Ну-ну. Прячет глаза, чтобы я не заметила его разочарование?
Горло сдавило спазмом от непролитых слез. Все повторяется. Все как тогда, в моем мире: только на этот раз мне предпочли не другую женщину, а оборотницу, живущую в моем же теле. Судьба смеется надо мной!
Впрочем, стоит ли скорбеть о том, кто не был моим ни минуты? К чему привязанности там, откуда я, так или иначе, уйду?
— Ты спас мне жизнь, я спасла твою. Мы в расчете, Лиэр — я протянула оборотню кинжал, который некогда присвоила, выставив эрда Делиса из его собственного шатра. Тот самый, с бирюзой на рукояти — Возьми. Мне он больше не нужен.
Лиэр Делис
Я покушался на нее, но она спасла меня и какой ценой! Принесла в жертву невинность, которую хранят все северные жрицы.
Но наслаждение близостью было неполным, потому что вскоре я осознал: это не Реджина, а оборотница, живущая в ней, яростно насаживается на мой член.
Я был опустошен ее страстью и полностью здоров, но чувствовал себя последним подлецом и идиотом, потому что не остановил древнюю кошку. Потерял голову и не помешал ей выбрать ту позу, что наверняка нанесла вред человеческому телу маленькой жрицы.
Когда Реджина потеряла сознание, а после заметалась в горячечном бреду, я, как малолетний котенок, ринулся искать помощи старшего.
Красная татуировка на запястье Рэя Солера повторяла рисунок на руке Реджины, и я понял: они пара, соединенная демиургом. Эта мысль обожгла сердце каленым железом, но, я отбросил ревность, понимая, что никто лучше истинного не сможет помочь Реджине.
Я не находил себе места, маясь от волнения и вынужденного бездействия в шикарных покоях гарема. Я должен быть с ней рядом!
Пусть никогда я больше не попаду в ее постель, но должность телохранителя примирила бы меня с положением вещей. Так, я мог бы принести ей хоть какую-то пользу. Статус наложника тяготил, словно я нацепил на себя чужую одежду не по размеру.
Реджина спасла меня, но какой мне от этого прок? Лучше умереть от ран, чем коротать дни в расшитых серебром одеяниях, среди шелковых подушек, периодически купаясь в ванне с розовыми лепестками, ожидая, когда повелительница вспомнит о своем рабе. Особенно если знать, что она точно не вспомнит!
Ведь тогда, на постоялом дворе, она мне отказала. Значит, ей самой я совсем неинтересен. А после того, что со мной в ее теле вытворяла оборотница, человечка не сможет смотреть на меня без ужаса.
Древнюю кошку я наказать не смогу, но до сумасшедшей суки Морлотты способен дотянуться, чтобы по-тихому спустить с нее шкуру.
В глазах клана и лассары я предатель, мне нет нужды заботиться о репутации. Для любого из сородичей я воин, ставший мальчиком для наслаждений — ниже падать некуда.
Я не посмотрю, что Морлотта — кровь бывшего альфы. Не будь она так жадна до власти и денег, я бы сейчас не был для Реджины почти состоявшимся убийцей и невольным соучастником насилия.
В бессильной ярости я мерил шагами покои и размышлял, как выбраться из гарема и уничтожить общего с Реджиной врага.
Звон подвесок на поясе штанов раздражал и я сел, чтобы больше не слышать его. Жаль в комнате не было ножа для фруктов, чтобы срезать эти бабские висюльки.
Со стороны двери вдруг повеяло легким сквозняком, и я окаменел. Потому что поток воздуха принес ее запах.
Дивный аромат становился все ближе, теплее, окутывал меня со всех сторон, заставляя пульс ускоряться.
Я знал, что лассара ступила в мои покои, вот-вот отодвинет занавеску, войдет в мою спальню и не имел сил обернуться. Не хотелось увидеть стыд, отвращение и ужас в ее глазах, после всего, что бедняжка пережила в постели со мной. Но как же мне хотелось снова заключить ее в объятия, крепко прижать к себе и больше не отпускать никогда!
Гадая, зачем она пришла, я все же не выдержал и поднялся, чтобы с опаской взглянуть на лассару. Услышал, что она желает посмотреть, как я исцелился, и сомнения о том кто передо мной вспыхнули с новой силой.
Кошкой не пахло, но судя, по поведению это была именно она. После всего, что было между нами, еще недавно невинная жрица не смогла бы так непринужденно держаться со мной и уж тем более побрезговала бы прикасаться.
Я замер, когда она приблизилась, приподняла мои волосы, и ее ладонь скользнула по исцеленной коже меж лопаток.
Однако, когда лассара сначала удержала меня от поклона, а затем вдруг отдернула руку, я понял, что передо мной все же настоящая Реджина, которой я и правда ненавистен. Ее дрожь и запах непролившихся слез говорили сами за себя.
Боль от этой мысли на несколько мгновений оглушила меня.
Я пришел в себя, когда Реджина вернула мне кинжал и направилась к выходу. Я понял, что этим действием она ставит точку, разрывает последнюю связь, желая забыть о моем существовании.
Высокая, гордая и невыносимо
