28. Хитрость
Нао спрыгнула с лошади, когда достигла цели. Её окружили солдаты и один из них вышел вперёд. Им был рыжий бородатый мужчина средних лет с забавными усами и спокойными глазами серого цвета.
— Уважаемая леди, это военный лагерь, поэтому я вынужден попросить вас представиться или продолжить путь в объезд, — басом сказал он.
Нао сняла капюшон и внимательно посмотрела на мужчину.
— Могу я узнать ваше имя и звание? — холодно спросила она, на что получила фырканье и пренебрежительные взгляды в свой адрес.
— Перед тобой старший сержант Фоули, девчонка, — хохотнул один из солдат.
— Старший сержант Фоули, — Нао задумчиво хмыкнула. — Что же, господин Фоули, сейчас же доложите Его Высочеству наследнику, что в ваш лагерь прибыла его дочь.
Солдаты перестали перешёптываться, а рыжий мужчина подозрительно сузил глаза.
— Вы так не шутите, юная леди, — серьёзно заявил Фоули.
— Шутить?! — рявкнула Нао. — Я, твою мать, рисковала жизнью, чтобы вернуться на этот грёбанный Юг! Поэтому я приказываю сейчас же сообщить Аартусу, что я жива, здорова и очень…очень хочу его увидеть…
Нао отвернулась, ей было сложно сдерживать эмоции из-за всего, что с ней произошло, а особенно давило отсутствие Эдгара.
— Госпожа… Аманари? — неуверенно спросил Фоули.
— Нао… — девушка стёрла с щёк влагу и повернулась обратно. — Моё имя Нао Аманари, сержант Фоули. В ваших же интересах всё же последовать моему приказу.
Фоули ничего не ответил, но громко сказал солдатам подготовить палатку для гостьи и позвать одного из магистров коллегии.
В лагере на Нао всё время оглядывались, ведь почти никто из обычных солдат и представить себе не мог, что все слухи о красоте бардельной девчонки — не такие уж и слухи.
Ей запретили покидать маленькую палатку до точного выяснения её личности, но, насколько поняла Нао, подтвердить личность мог только член семьи Аманари.
Поблизости таковым оказался Дирим. Он прибыл в лагерь всего через пару часов, и застал Нао спящей на узкой кровати, укрытую собственным плащом.
Нао была рада видеть дядю, который так сильно помог ей с изучением алхимии, а когда ближе к ночи явился Аартус, то была не в состоянии сдержать рыдание.
Она наконец полностью осознала, что идея побега на Север, априори, была глупой. Младший принц действительно дорожил ею как родной дочерью и не выпускал из объятий так долго, что Нао пришлось просить отпустить её.
Появление сразу трёх членов Императорской семьи стало шоком для обитателей лагеря, но Нао просто хотела спокойствия и отдыха. Она наконец-то была в полной безопасности, но сердце то и дело болезненно сжималось даже от мимолётной мысли об эрцгерцоге.
На душе царил полнейший бардак, и помогала сохранять спокойствие лишь вера, что они когда-нибудь встретятся вновь.
Нао рассказала младшему принцу всё, что с ней приключилось, опуская тему Валури и Циат. Онп чувствовала, что отец ещё не готов услышать, что приёмная дочь нашла на Западе человека, ради которого, рано или поздно, покинет родной дом.
Пока что Запад и Юг находились в статусе войны, и говорить об Энфиле, в присутствии наследника Аманари, было крайне рискованно.
Аартус уже однажды предупреждал Нао не связываться с Лоуренсом, поэтому можно было только догадываться о его реакции на новость об Эдгаре.
У стен Южного дворца её встречал сам Император вместе с женой. Все благодарили богов за благосклонность и возвращение Нао в целости и сохранности.
Кейра так долго отчитывала её, приговаривая, что ни за что бы не отказалась от неё, зная, что нарушения священного закона было во благо других.
Рунхар же сказал, что им необходимо подробнее обсудить момент с лишением печати. Ведь, если странные методы лечения, применяемые Нао, настолько эффективны, разве это не значит, что священные законы ограничивают возможность помощи людям.
Аартус полностью поддержал отца в неожиданной идее и уже через неделю был проведён первый совет, где обсуждали вопросы изменения допуска к практике совместно с магистратом коллегии.
Очень на руку было то, что Южная коллегия уже давно шла наперекор Центру и большую часть деятельности вела самостоятельно, хоть и придерживалась основных моментов.
Конечно многие считали, что Нао лишили печати оправдано, ведь закон был священным не просто так.
Но коллегия осознавала, что пойти против Императорской семьи не может. Маги и правители должны работать сообща и быть в гармонии, что позволило Нао получить разрешение на демонстрацию и предоставление доказательств в свою пользу.
Пока Запад и Юг были в процессе противостояния, Нао засела в стенах библиотеки.
Она вновь нашлп утешение в книгах и работе, чтобы не погружаться в пучину меланхолии и тоски.
Ей дали ровно месяц, который она денно и нощно проводила за составлением презентации. Она должна была содержать как можно больше положительных аргументов, но при этом не вызвать подозрений.
Нао хотела затронуть тему распределения магической энергии при регенерации и поведать о наложении швов, перед применением заклинаний. Так-же тема анестезии, дезинфекции, изучения большего числа заболеваний и, наконец, лекарственные средства и яды.
Работы было достаточно, поэтому Нао почти не покидала библиотеку, а когда покидала, то становилось морально плохо. Если рядом не было книг или людей, которые позволяли ей отвлечься, то она не моглп думать ни о чём другом, кроме как об Эдгаре.
Расставание давалось так тяжело, что даже во сне её словно разрывало на части. А единственным, кто был способен собрать всё воедино был Эдгар. Она просыпалась и засыпала, думая о нём, и чем дольше эрцгерцога не было рядом, тем сильнее и болезненнее ныло сердце.
Но именно расставание дало Нао шанс полностью осознать свои чувства. Как бы сильно не привязывала их друг к другу Старшая кровь, она не могла насильно влюбить. Чувство симпатии и лёгкой влюблённости? Да, возможно.
Но вот сама любовь.
Любовь была для Старшей крови слишком хаотичной и сложной. Циаты и Валури могли пойти к ней только сами.
Старшая кровь создавала условия, но никак не сам результат.
Нао скучала по Эдгару не из-за ощущения комфорта рядом, не из-за пьянящего удовольствия от передачи крови и даже не из-за его тепла. Эдгар покорил её своим характером, взглядами на жизнь, честностью. Он не отказался от Нао, даже зная о второй жизни в другом мире, зная о её душевных ранах, зная об ужасном прошлом и всё равно хотел быть с ней.
Время тянулось неимоверно медленно.
Первые слухи о возможных переговорах появились после выступления Нао перед магистратом коллегии.
Печать ей не вернули, а к словам отнеслись прохладно, но это был огромный шаг на пути к изменению многовековых устоев.
