способно справиться с бушующей в нем силой, и такие дети быстро гибнут. Это все равно что смертный приговор…
И лечения никакого нет. Блокировка не помогает, она только еще больше калечит растущий дар. А попытки выжечь магию навсегда и вовсе убивают. Я читала об этом когда-то давно, когда пыталась понять, что со мной происходит.
Почему этой семье так не повезло? Мальчишка, который сейчас беззаботно играет в сугробе, скорее всего не знает, что обречен. Мать, сидящая на скамейке, то и дело бросает на него ласковые взгляды, в которых за нежностью прячется тревога. И магистр Даралес… Судя по тому, что я видела, он явно неравнодушен к женщине. Неужели мальчик – его сын? У них одинаковая магия, и даже имена похожи: Эйрон – Эрик. Но почему об этом никто не знает? Или знает? Но тогда Иррис мне бы точно рассказал.
Бедный магистр, сначала потерял магию сам, а теперь может потерять и ребенка.
Я не могла оторвать взгляда от Эрика. Такой маленький, такой искренний и непосредственный. Кажется, он радуется каждой минуте, которую проживает. И уже начинает чувствовать родную стихию.
С ветки сосны на плечо мальчишки слетел маленький воздушный вихрь. Эрик вжал голову в плечи и уставился на него огромными глазами.
– Не бойся, – сказала я, прочистив горло. – Это воздушный элементаль. Он не причинит тебе вреда.
– Правда?
– Правда. Он просто хочет познакомиться.
Эрик робко улыбнулся и подставил элементалю ладонь. Тот слетел с его плеча и зазвенел радостным колокольчиком. Маленький воздушник засмеялся вместе с ним.
– Вы тоже маг воздуха, – раздался рядом тихий голос.
Я повернула голову и увидела мать мальчика, которая подошла ко мне.
– Можно? – улыбнулась она, кивая на мою скамейку.
– Конечно, – закивала я. – Меня зовут Мири.
– Я Катарина. А моего сына зовут Эрик.
– У вас очень милый ребенок, – пробормотала, опустив взгляд.
– Да, – вздохнула женщина. – А еще он маг.
– Воздух – это замечательная стихия, – я попыталась приободрить Катарину. – Легкая, подвижная и очень дружелюбная, если найти с ней общий язык. Она любит своих магов.
– Целитель, который осматривал нас когда-то, тоже так говорил. Он сказал, что если бы пробудился огонь, то не было бы вообще никаких шансов. А так… Надежда все же есть.
– Как давно в нем проснулся дар? – спросила я тихо.
– Этой зимой. Как раз после седьмого дня рождения.
– Надо же…
– Никто такого не ожидал, – призналась женщина. – Его отец был воздушником, но он погиб четыре года назад. А в Эрике магия проснулась просто ни с того ни с сего.
Отец погиб… Выходит, я ошиблась насчет магистра, и мальчик ему не родной.
– Со взрослыми магами обычно так же, – кивнула я, решив обдумать это потом. – Моя сила проснулась сама по себе, этого никто не ждал, мои родители – неодаренные. Правда, мне было шестнадцать.
– А ему всего семь, – в глазах Кары мелькнула грусть. – Я знаю, чем это опасно. Но мы не сдаемся. У нас самый лучший консультант и помощник. Пусть сам он выгорел когда-то.
– Магистр Даралес? – оживилась я. – Просто я учусь в Гельхемейре и знаю его.
– Да, магистр Даралес, – щеки женщины чуть покраснели. – Я когда-то обратилась в академию, думала, вдруг кто-то из преподавателей сталкивался с таким случаем и может дать совет… А магистр не просто дал совет, он согласился вести Эрика и учить его управляться с силой. И даже возил его к лучшему целителю в столицу.
Так вот откуда взялись те счета, что нашлись в его квартире.
– Это здорово, – пробормотала растерянно.
– Благодаря ему у нас появилась надежда…
– Мамочка, я устал, – мальчишка отпустил элементаля и подошел к нам.
Невооруженным глазом было видно, что он и правда устал. А ведь прогулка длилась едва ли полчаса. Последствия бушующей в маленьком теле магии?
– Пойдем домой, родной, – Кара поднялась и подхватила его на руки. – Простите, нам нужно идти.
– Конечно, – закивала я. – Пусть стихия хранит вас.
В академию я возвращалась в каком-то подавленном состоянии. Было безумно жалко и эту красивую, любящую сына женщину, и ее ребенка. Они заслуживали нормального детства, вот только по какой-то причине магия Эрика решила не ждать.
А магистр помогает им… К тому же, он явно неровно дышит и к Катарине, и к ее сыну. Да, можно было бы порадоваться за них, но… Что, если он ставит опыты на людях не для того, чтобы восстановить свой дар, а чтобы помочь ребенку? Не знаю, например, извлечь его магию в кристалл, может даже сохранить ее и вернуть обратно, когда он повзрослеет. Звучит фантастически. Но ведь не зря Эйрон Даралес когда-то считался гениальным ученым.
Вот только что теперь с этой версией делать? Мне так жаль Катарину и не хочется, чтобы тот, кого она считает своей надеждой, оказался убийцей. Но если это так, мы должны остановить магистра. Нельзя разменивать одну жизнь на другую. Даже если это ребенок. Даже если единственный лучик света одинокой женщины, однажды уже потерявшей дорогого человека. Но она не переживет новую потерю…
Стихия, нет… Пусть сердце разрывается от жалости, нельзя даже думать о том, чтобы встать на сторону убийцы. Лорна Гатрис ведь тоже хотела жить. И тоже была кому-то дорога, несмотря на свой поганый характер.
От отчаяния я пнула занесенный снегом бордюр. Стихия, почему ты так несправедлива?
А ветер как будто услышал. Резкий порыв раздул выбившиеся из косы пряди, с ближайшей крыши сорвался рыхлый ком снега и рухнул прямо мне на голову. Я негодующе фыркнула, как большая кошка, и принялась отряхиваться. Как ни странно, это помогло привести мысли в порядок.
Моя теория – это просто теория. Даже рассказывать друзьям о том, что мне удалось узнать, совсем не обязательно. Мы и так подозреваем магистра, а от того, что у него мотив может быть совсем иным, нам ни холодно, ни жарко. Так что пусть эта тайна пока что ей и остается.
Тем временем приближалась новогодняя ночь. Дни становились все короче и короче, а в горах установились трескучие морозы. Все окна так раскрасило морозными узорами, что через них почти ничего не получалось рассмотреть. Внутри замка было
