них. Мысли были заполнены только ужасами, происходящими в моей жизни; они крутились, как старая киноплёнка на повторе. Как будто мало мне Трейса, Всадников и Завесы, так теперь ещё и Доминик. Доминик — единственный, кто оставался со мной в этом жестоком мире, — пропал из моей жизни по одному щелчку выключателя эмоций. Спасибо Присцилле.
Эта сука ещё ой как пожалеет.
Чёрт, я вернусь из-за Завесы хотя бы ради того, чтобы она сполна хлебнула моей мести. Меня останавливала только мысль о том, пойдёт ли Доминик против меня, чтобы защитить её. После вчерашнего я склоняюсь к тому, что да. Надо будет застать её, когда она будет одна.
Я повернула голову на звук приближающихся шагов. Трейс обогнул угол и прислонился к книжному шкафу, словно знал, что найдёт меня здесь.
— Ты опять меня преследуешь? — спросила я, стараясь не обращать внимания на то, как сжалось сердце при виде него.
Он поднял брови, но на его губах играла неприкрытая ухмылка.
— Опять? Когда это я тебя преследовал?
— Да постоянно! — выпалила я.
Ухмылка сменилась широкой улыбкой с ямочками на щеках.
— Так очевидно, да?
Я закатила глаза. Он оттолкнулся от шкафа, подошёл ко мне и сел рядом. Прислонившись спиной к стене и скрестив лодыжки, он запрокинул голову и закрыл глаза, словно ему нужно было минутку побыть в тишине.
Мне было хорошо знакомо это чувство, но по какой-то причине, видя его таким, я ощутила себя не в своей тарелке.
— У тебя всё… хорошо? — спросила я, разглядывая его в профиль. Мой взгляд скользнул по его прямому носу и высоким скулам, его красивым полным губам и жёсткой линии челюсти. Я бы вздохнула, но сдержалась. У него какая-то неземная красота, завораживающая.
— Скорее это я должен спросить у тебя, — ответил он, ловко уклоняясь от ответа, даже не открыв глаза.
— Трейс.
— Всё нормально. — Он выпрямил голову и с улыбкой посмотрел мне в глаза. Фальшивой улыбкой. — Просто болит голова. Всё никак не проходит.
Я внутренне содрогнулась, когда в голове промелькнула сотня различных сценариев. Эта головная боль как-то связана со стеной, защищающей его разум? Никки уже наложила чары, блокирующие воспоминания? Может, это побочный эффект? Или самая обычная головная боль? Меня тошнило от того, что я не знала ответов на все эти вопросы!
Он потянулся ко мне и взял мою ладонь в свою. Этот жест мгновенно успокоил вихрь в моей голове, я подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. В глаза, полные боли и беспокойства. Вот только не за себя. За меня.
— Хочешь поговорить о вчерашнем? — спросил он. Пронзительный взгляд его голубых глаз держал меня в своём плену. Он подумал, что исходящий от меня страх как-то связан с прошлой ночью.
Я покачала головой и убрала руку. Помимо того, что я не хочу, чтобы он прочитал мои мысли и понял, что я переживаю не за себя, а за него, я была не уверена, что выдержу этот близкий контакт с ним.
Слишком близко.
Слишком интимно.
Он кивнул, не став настаивать, но при этом ни на секунду не сводил с меня глаз.
Мне нужно было как-то разорвать это напряжение, витающее между нами.
— Как много тебе известно о Воскрешённых? — поинтересовалась я, решив в кои-то веки воспользоваться его мозгами. Как-никак, он Жнец, с рождения посвящённый во все эти детали.
— Достаточно.
Блеск в его глазах исчез.
— Что происходит, когда Воскрешённый отключает свои эмоции?
Он пытливо смотрел на меня, после чего потёр рукой лицо. Мне не нужно было дожидаться ответа, чтобы понять, что всё плохо. Его выражение лица говорило само за себя.
— Можно ли их включить обратно? — спросила я, старательно скрывая боль в голосе.
— Всё возможно, но… — Его напряжённый взгляд наполнился сожалением. — Как только они полностью выпускают демона наружу, шансы исправить это близки к нулю.
У меня внутри всё похолодело, но я держала лицо. Нельзя показывать, что его слова ранили меня в самое сердце. Пусть думает, что я спросила просто из любопытства. Не более того. Разберусь со своими эмоциями потом, когда останусь наедине со своей болью и разбитым сердцем, как всегда это делала.
— Это то, что с ним произошло? С тем Воскрешённым? — тихо спросил он. Его баритон понизился до шёпота, окутавшего меня своей лаской без разрешения.
Я попыталась скрыть своё удивление, спросив:
— С чего ты взял?
Он смотрел мне прямо в глаза.
— Ты воин, Джемма. Ты должна была по-настоящему доверять тому парню, чтобы подпустить его к себе так близко.
Да уж, в точку.
— Да, я доверяла ему, — ответила я, намеренно избегая другой части его вопроса.
— Я так понимаю, это был твой парень, — догадался он. Сложить все кусочки пазла ему не составило труда.
Не в силах ответить, я запрокинула голову к стене. Доминик формально не был моим парнем, но я всё равно любила его. Я не всегда могла выразить это словами или даже действиями… Только не после того, что произошло между мной и Трейсом, того, что я сделала с ним той ночью в баре «Всех Святых». Нет, я не могла рисковать.
Я не могла позволить себе быть счастливой, рискуя вновь всё потерять.
Неважно, как сильно мы сблизились с Домиником, я никогда не опускала до конца стены, выстроенные вокруг сердца. Ради его блага и моего собственного.
— Я видел тебя с ним до этого, — тихо признался Трейс. Его голос прозвучал сдавленно и хрипло, словно слова с боем продирались наружу.
Я пожала плечами. Мы с Домиником не раз выходили на люди вместе. Многие видели нас с ним.
— Ну, в смысле вчера, — осторожно добавил он. — В твоей машине.
Моё сердце подскочило к горлу и застряло там. Я мысленно молилась, что он не имеет в виду…
— Я вышел из бара спустя несколько минут, после того как ты ушла, и вдруг увидел тебя на парковке. — Он замолчал, и эта мучительная пауза тянулась вечность. — Ты выглядела такой… Ну, мне не показалось, что у тебя какие-то проблемы, — туманно закончил он, с трудом выдавливая из себя слова. — Поэтому я просто прошёл к своей машине.
Я поняла, что он видел нас с Домиником. Видел, куда он забрался своей рукой и какое удовольствие я получала при этом. Мои щёки загорелись, но я не собиралась смущаться или стыдиться. Я жалела только об одном: почему я сразу не заметила, что с ним что-то не так?
Я развернулась и посмотрела Трейсу в глаза. В них отражались беспокойство, злость, сожаление, но
