Мчась сквозь призрачный темный лес, дышащий влажным, снежным воздухом, подставляя лицо теплому ветру, который еще не превратился в нещадный ледяной, Демьен смеялся, ощущая себя счастливым. Вязь черных мокрых ветвей перечеркивала небо, чаща становилась все темнее и гуще, и сердце молодого Короля замирало от предвкушения, когда меж выбеленных снегом елей ему мерещился приветливый огонек.
Однако, идиллия нарушилась внезапным грубым вторжением; тишину призрачного леса, которую до сих пор расцвечивали только трели колокольчиков на сбруе его коня, внезапно разорвали крики, шумный топот копыт, и Демьен, оглянувшись, понял, что за ним погоня.
Кто за ним гнался — он не видел, но громкие голоса, раздающиеся позади, окликали, звали его по имени, и он понял, что защита, обещанная Аргентом, все же сработала. Если они догонят его, то сну конец. Растает зимний лес и тропинка, ведущая его к любимой девушке, растает в памяти, быть может, навсегда.
— Ах, хитрец, — пробормотал Демьен, еще раз оглянувшись. Ветер развевал полы его плаща, как крылья черной птицы, стремительно улетающей, уносящейся от погони, теребил волосы. Ну уж нет, так мы не договаривались! Я должен узнать ее имя! Я должен сам разгадать эту загадку!
Сказал — и сам ахнул. Забыл! Напрочь забыл наставления магистра! И если б не его посланные вослед Демьену чары, ни за что не вспомнил бы.
— Ну-ка, — Демьен уверенно направил коня с тропинки в сугроб, под большой елью, и пласт снега, обрушившийся на его плечи, скрыл его следы от погони.
— Если я тоже управляю этим сном, — шепнул Демьен, склонившись к шее коня и наблюдая, как темная погоня проходит стороной, — то сейчас мы это выясним.
Кажется, Демьен был прав; это именно его чары мешали его защитникам укрыть его сны от вторжения. Погоня, посланная Аргентом, пронеслась мимо и исчезла в темноте леса, и Демьен снова засмеялся, понукая коня, заставляя его выбраться из-под ели, под которой они прятались, пережидая преследователей.
— Ну, конечно, сам, — протянул Демьен, отряхивая плечи и вслушиваясь в звуки побеспокоенного леса. Шумел ветер в ветвях, переговаривались встревоженные птицы, поскрипывали раскачивающиеся стволы сосен. — Я сам рушу все защиты.
Это одновременно привело его в восторг, заставив почувствовать себя самым сильным магом в королевстве, но и задуматься — тоже.
— Ах, как это хитро, — пробормотал он, без труда отыскивая нужную ему тропинку, словно приглашающую молодого Короля ехать дальше, в приветливую темноту леса, — заставить меня самого отвергать всяческую защиту! Как хитро…
Однако, все эти без сомнения умные слова и предостережения растаяли, как сосулька на ярком солнце, стоило Демьену проехать еще совсем немного и увидеть знакомое крохотное оконце, затянутое изнутри серебряными пышными узорами. За замерзшим стеклом горел приветливый золотой свет, колыхались тени, и Демьен, позабыв обо всем, сгорая от нетерпения, спрыгнул с седла в снег, бросил поводья и толкнул маленькую дверь, впору только гномам, наверное.
— Ты пришел, мой Король.
Глаза у девушки были темные-темные, как переспевшие вишни, каштановые волосы — что шелк, и Демьен любовно провел по ним ладонью, наслаждаясь их гладкостью. В отличие от себя, ее Демьен видел отчетливо — вплоть до бликов света, играющих перламутровыми искрами на раскрытых нежных губах, вплоть до слипшихся от нечаянной слезы темных стрелок ресниц.
Он касается ее щеки, обводит овал ее хорошенького личика, заставляя девушку вспыхнуть стыдливым румянцем и потупить взор. Она всегда смущалась, когда он рассматривал ее так — касаясь самыми кончиками пальцев, наслаждаясь теплом ее живого тела любуясь ее красотой и нетронутой молодостью.
В свете многочисленных золотых свечей, оплывающих прозрачными янтарными слезами, девушка в полупрозрачной белоснежной длинной рубашке сама казалась ярким светящимся видением. Сквозь тонкую ткань видно было ее разогретое розовое тело, острые соски просвечивают темными пуговками, тонкие лучи золотой нитью обрисовывали ее изящный силуэт, вплетались в распущенное гладкое покрывало волос. Избушка ее, походящая на охотничью сторожку, была темна и насквозь пропахла травами, сушащимися по всем углам, пучками висящими под потолком, хвоей, толстым ковром рассыпанной под ногами. И на фоне грубоватых темных стен казалось, что это не человек — фея или сказочный эльф, светлячок, заночевавший в темном бутоне закрытого цветка. И ее хочется любить осторожно, касаясь нежно, чтобы не повредить хрупкое очарование.
— Я думала, — ласково прижимаясь горячей щекой к его холодной ладони, пробормотала она, блаженно закрывая глаза, — ты не придешь. Я слышала погоню в лесу.
Она порывисто целует его в ладонь, словно предчувствие разлуки все еще витает над ними, и Демьен смеется над ее страхами. Впрочем, он всегда смеется.
— Что погоня, — беспечно ответил он, расстегивая куртку, — если у меня самый быстрый конь в королевстве?
— Но они против того, чтоб мы виделись, — с тоской промолвила девушка, наблюдая, как Демьен раздевается, стаскивая промокшую от растаявшего снега одежду.
— Главное, чтобы мы этого хотели, — промолвил он, ступая к ней и обнимая ее тонкую талию сквозь невесомую нежную ткань, отогреваясь ее теплом. — Иди ко мне.
Каждый раз, касаясь ее тела, прижимаясь к ней, склоняясь над ее лицом и касаясь ее губ, Демьен удивлялся и замирал, стараясь не вспугнуть невероятное чудо — ощущение того, что происходит в первый раз, не теряя свежести, радости обладания. Первое касание, тонкое и несмелое, как скользнувший по глади зеркала шелк; первый поцелуй, головокружительный и сладкий, от которого замирает сердце и дрожит душа, как свет звезд в колодце. Первый трепет, смущение и стыдливость, настойчивость и нетерпение, волнение и накатывающая ослепительной и прекрасной волной страсть, когда слившиеся в поцелуе губы дышат единым дыханием, а для ласкающихся рук нет преград. Тонкая рубашка покидает пылающую огнем кожу, девушка, уложенная в постель, прижатая всем его весом к нагретой у огня медвежьей шкуре, блаженно закрывает глаза, а ее острые ноготки оставляют красные следы на его напряженных плечах. Пожалуй, одних поцелуев было бы достаточно, Демьен каждый раз хмелел от них, терял голову, целуя еще и еще, чувствуя нежный трепет девичьего тела под собой, ее покорность и свою силу и власть. Однако, она, ласкаясь к Демьену, раскрывала ноги, обнимала его — и вскрикивала, каждый раз вскрикивала, невероятно широко раскрывая темные глаза, когда он нетерпеливо и жадно проникал в ее тело.
За окном пела печальным голосом вьюга, швыряя в замерзшее оконце снег, а в домике качались по углам тени, рожденные золотым светом свечей.
— Люби меня, мой Король, — шепчет девушка, и Демьен целует ее губы, проводит по ним языком, заставляя девушку стонать от его страстной ласки.
Ее горячие руки обнимают его, девушка, дрожа, прижимается к нему все плотнее, постанывая от его жадных поцелуев, и два тела, слитые воедино, неспешно двигались в золотом свете свечей. От горячего воздуха, напоенного ароматом трав, кружится голова, и казалось — они устроились на цветущем лугу, в самый разгар лета, под палящим солнцем. Под его ладонями волосы на виске у девушке становятся влажными, он приглаживает тонкие пряди, вслушиваясь в ее нежный голос, осторожно и ласково толкаясь в ее тело.
— Я люблю тебя, — отвечает он, заглушая ее стоны своим поцелуем. — Люблю, мое зимнее чудо…
Внезапный порыв холодного ветра, трогая тонкие лепестки пламени и расплетая их на дымные длинные ленты, налетает и касается его горячей влажной кожи, и от этого ледяного прикосновения Демьену становится не по себе. Корона, о которой он позабыл, тяжело давит на лоб, и он, отстранившись от девушки, с удивлением смотрит в ее затуманенные темные глаза.
Погоня, от которой он убежал, настигла его; темные тени заметались по углам, настойчиво шепча его имя, и Демьен с тоской понял, что еще миг — и он проснется, не насладившись всецело страстным свиданием.
