В первый день, пока магии и амулетов хватало, лекари ещё пытались ставить людей на ноги. Но когда она вновь начала заканчиваться, а подводы с поступающими ранеными — нет, стали экономить, используя целительский дар только в самых тяжёлых случаях, когда без этого у человека не оставалось шансов выжить. Останавливали внутреннее кровотечение, сращивали повреждённые внутренние органы, лечили тяжёлую контузию.
Никто не ожидал такого огромного количества пациентов. Всё, что могло подождать или быть исправлено хирургическим путём — делали по старинке, безмагическим методом. И тут мои умения оказались весьма кстати: перевязка, накладывание гипса, подготовка материала и необходимых инструментов — в этом я разбиралась хорошо, имея немалый опыт за плечами. Оттого работа шла быстро и уверенно. Так что и второй день я почти весь провела в операционном шатре и при больных.
В один из кратких моментов отдыха, меня нашла Тильда. Чуть ли не насильно впихнув в руки глиняную миску с густой похлёбкой, коротко приказала:
— Ешь, давай.
— Не хочу, — аппетита и правда не было, настолько сильна была усталость
— А я говорю, ешь! Желудок у тебя крепкий, как я посмотрю. Так что обратно всё не отдаст на следующей операции. А вот организму нужно откуда-то силы брать. На одной подпитке с накопителя долго не протянешь. Или измотаешь себя начисто так, что уже потом не встанешь. Или отходняк потом накроет такой. Что пару дней будешь совсем ни на что не годна. А здесь так нельзя: сама видишь, каждая пара рук на счету.
Отчитав меня, Тильда присела рядом и быстро принялась за еду. А я, виновато покосившись на неё, тихо спросила:
— Ты заметила, да?
— Конечно, заметила. У меня глаз наметанный, — коротко хмыкнула женщина и пожала плечами. — А чего в этом такого? Тут все так делают. Кто умеет, конечно.
Её нейтральный тон и спокойное отношение вдруг подтолкнули меня выговориться, делясь своими тревогами.
— Мне почему-то стыдно, Тильда. Ведь накопитель можно использовать для лечения. Помочь кому-то, спасти жизнь. А я трачу его на себя. И, вроде, умом понимаю, что это верно, а на душе всё равно не спокойно, будто отбираю у кого-то что-то важное.
Вопреки опасениям, Тильда не стала высмеивать или отмахиваться от моих проблем, просто посмотрела остро, словно в самую душу заглянула и серьёзно, обстоятельно всё разъяснила:
— Ерунда всё это, Эрин. И думать о таком забудь — это в тебе усталость говорит и нервное напряжение. Ни у кого ты ничего не отнимаешь. Прикинь сама: много ли с одного накопителя лекарю достанется? Сил ему прибавит — да, но тут ведь не только в магии дело. Сама же знаешь, маги — они тоже люди — не могут работать беспрерывно. Им же и поесть, и хоть немного поспать надо, да иные какие потребности справить. В таких условиях для них работать на износ — только ценные кадры зря переводить. Так и до выгорания недалеко. Никто этим рисковать не будет, — сказала и замолчала. А потом с тяжёлым вздохом добавила: — Ну, почти никто. Однако там дело особое было. Так вот о чём я? Значит, все накопители сразу в дело не пойдут: какие-то про запас лежать останутся. А здесь, вблизи линии фронта одна неприятная особенность имеется. Магия здесь ещё худо-бедно теплится, работать с ней можно. На самой линии фронта — уже нет, как отрезало, а здесь ещё получается. Отчасти потому госпиталь подальше, чем надобно расположен. Так вот, хоть работать с магией выходит, а взять её не из чего. Поэтому и везут из тыла накопители. Но с ними тут странные вещи происходят: если пролежит несколько дней, то постепенно опустеет. Будто тянет из них магию что-то. Потому и не жалеют для помощников и персонала по паре штук на руки: всё одно часть магической энергии потеряна будет. А так хоть госпитальная обслуга будет способна трудиться, сколько потребуется. Так что не бери в голову глупости всякие. Тем более, что ты молодец! Сама свои накопители привезла, оттого и вины за тобой точно никакой нету. Не грызи себя понапрасну. Лучше поешь и отдохни чуток. Скоро опять за работу.
Пришлось скрепя сердце признавать её правоту. Вяло ковыряясь в миске, я через не хочу запихнула в себя несколько ложек, оказавшегося неожиданно вкусным варева. И тут же почувствовала, насколько я на самом деле проголодалась.
Быстро проглотив свою порцию, с трудом удержалась от того, чтобы сбегать за добавкой. Понимала: нельзя переедать, сразу в сон потянет. Да и тяжелее работать станет. Так что лучше через некоторое время, как освобожусь, наведаюсь на кухню и ещё что-нибудь перекушу.
А пока, раз выдалась свободная минутка, хотелось расспросить Тильду о том, что вообще такое происходит вокруг. Судя по тому, что я увидела и услышала мельком, такой массовый наплыв раненых случился впервые. Бывали, конечно, и раньше тяжёлые дежурства, но никогда ещё не случалось такого, что операции длились несколько дней подряд почти беспрерывно. И это, ещё даже с учётом использования целительской магии.
Слишком страшные и необычные раны, слишком большое количество пострадавших. Неимоверные эманации боли и страданий, которые прочувствовала даже я, фактически лишённая дара. Тяжело представить, что сейчас ощущали сами целители, как никто восприимчивые к таким тонким материям.
И я хотела понять, что же произошло? Как было раньше и может ли это повториться вновь? И хоть умом понимала, что, скорее всего, так и будет, однако наивная вера в чудо всё же заставила попробовать расспросить Тильду. За последние два дня мы с ней и не разговаривали толком, просто некогда было. А сейчас такой удобный случай выдался.
Отставив свою миску в сторону, я задумчиво посмотрела на небо, виднеющееся в распахнутом пологе палатки. Солнце клонилось к горизонту и сумерки медленно опускались на землю, принося с собой прохладу и тишину. Мы сидели в небольшой проходной «комнате» у выхода: достаточно близко для того, чтобы быстро прийти на зов, в случае необходимости, и достаточно далеко от запахов и звуков, присущих лазарету, чтобы немного отдохнуть, наслаждаясь краткими мгновениями покоя.
— Тильда, — решилась я начать разговор, видя что женщина так же, как и я, никуда не торопится, закончив с едой. — Ты здесь давно работаешь, скажи, неужели это каждый раз вот так?
— Как именно, Эрин? — в голосе медсестры чувствовалась усталость, но раздражения от моего любопытства там не было и я приободрилась.
— Страшно. Столько изувеченных людей, столько смертей, выжатые досуха целители? А эти раны?! Я никогда прежде не видела такого. Ведь магии сейчас нет. Так каким же разрушительным оружием можно сотворить такое? Да ещё так массово?
— Ты права. Раньше так не было. Война, конечно, штука неприятная и всякое на ней случается, но ещё несколько месяцев назад всё было иначе. Если в человека попадают заклинанием и его успевают доставить живым, то, как правило, вылечить такого раненого не так уж и сложно. Особенно при наличии лекарей и целителей высшей категории. Поэтому поначалу всё было не так ужи плохо. Работы много, да — но не такой, как ты видела сегодня. Когда магия ушла, всё намного усложнилось. Но в чём-то и стало проще: ранения были обычные, от холодного оружия или стрел. При минимуме целительских сил и умелых руках хирургов оказать первую помощь и отправить долечиваться в тыл — было не так уж сложно. Разумеется, везде были свои сложности и исключения, но, в общем и целом, так. Однако на этот раз… — тяжело вздохнув, Тильда чуть подвинулась, доставая что-то из кармана платья и, найдя искомое, положила себе на открытую ладонь, — …всё было совсем по-другому.
Глазам моим открылась вещь необычной и неожиданной красоты. Словно прекрасный, изящной работы бутон из неизвестного мне металла расцвёл на руке сидящей рядом женщины. Его хрупкие, прихотливой формы лепестки были строги и симметричны. Но что-то всё равно не давало любоваться этой красотой в полной мере, подспудно ощущая исходящую от него необъяснимую опасность.
— Что это? — спросила я, заворожено рассматривая невиданное чудо, не пытаясь, впрочем, до него даже дотронуться.
