– Не монне, дракон. Тут их зовут телками, чиками, детками, красотками, ну бабами, в крайнем случае, – поправил принца, злорадно представив, как он назовет так однажды Илву в момент нежности. Даже настроение слегка улучшилось.
– Боже, не вздумай запоминать ни одного этого слова, Раффис! – Эдна наградила меня очередным гневным взглядом. – И ты точно уверен, что внимание нашего... хм... чрезвычайно эстетически невзыскательного асраи привлекла определенная женщина, а не просто первая попавшаяся, показавшаяся максимально доступной?
– А что, оказывается, бывают еще и какие-то другие? – деланно изумился. – Вот уж я на такую бы взглянул.
– Ты смотришь на нее прямо сейчас, – ухмыльнулась Эдна.
Ой, как будто я пытался её когда-то соблазнить, но потерпел неудачу! Не то чтобы мыслишек не пробегало, но тут бы просто переломами и отрыванием заново отрастающих конечностей не обошлось бы, так что на том и закончилось.
– Да, монна Эдна, я абсолютно уверен, что это была конкретная женщина, и не будь я безоговорочно предан монне Илве и очарован ею безвозвратно, я бы тоже нашел её достойной внимания.
Теперь уже и Илва отодвинула свое блюдо и откинулась назад, прищуривая свои вечно безжизненные глаза.
– Однако, мне прямо-таки не терпится узнать, что за особа невообразимой красоты настолько впечатлила столь разных мужчин, – произнесла она обманчиво спокойным тоном. Меня не проведешь, нотки бабской ревности я улавливаю безошибочно, как бы их ни маскировали. Ну дракон, ты мне отныне должен, и я придумаю, как донести до тебя насколько.
– Ка-хог. Вот она кто, – ответил наивный дракон, совершенно не понимая, что сейчас дразнит свою зазнобу.
– Ка-хог? Как это? – заинтересовалась Эдна.
– Надо же, – поджала губы Илва, – огромная редкость в мире Старших.
– Мне кто-нибудь объяснит? – перевела глаза супруга архонта с названной сестры на Раффиса, видимо, улавливая уже напряжение. – Что в них особенного?
– Ничего, кроме чрезвычайно экзотичной внешности, я полагаю, – заметила Илва. – Но ведь, как ты и упомянула, монна Эдна, мужчины – существа, не обладающие слишком глубоким и взыскательным вкусом, так что находят это достаточной причиной, чтобы сгорать от вожделения. Я насытилась и покидаю вас. Пора спать.
И ускользнула из зала прежде, чем растерянный ящеренок успел выскочить из-за стола.
– Я чем-то рассердил её? – беспомощно глянул он на Эдну. – Но чем?
– Ты вслух посмел восхититься красотой одной женщины перед другой, дружок, – хохотнул я. – Запомни, их это бесит, сколько бы ни убеждали тебя в обратном.
– Но я же… просто объяснял! Отвечал на её вопрос!
– Вот теперь иди и продолжай объяснять под её дверью.
– Ничего подобного! – неожиданно удивила меня Эдна. – Считаю, что немного ревности моей сестрице не повредит. Твоя тактика тотального обожания и угождения ей не срабатывает, принц. Скажу честно, она бы и со мной не сработала. Нас, девочек, нужно иногда чуточку подтолкнуть и напомнить о конкуренции.
– Какая конкуренция? – выкатил глаза Раффис. – Нет у моей единственной никакой конкуренции.
– Ой, ладно, не будь таким нудным и дотошным, принц. Пусть Илва подумает в этом направлении хотя бы до утра.
– Ну… хорошо, – не слишком уверенно согласился дракон и побрел из зала. Вот могу поклясться, что так и будет до утра шляться неприкаянной тенью под дверью своей сосульки.
– Итак, кто же такие эти ка-хог, асраи Алево? – на лицо супруги повелителя вернулось ехидно-предвкушающее выражение.
– Хог, монна Эдна, чрезвычайно редкий вид минерала, рождающегося в раковинах моллюсков далеко за границей Восточной гряды. Аналог в мире Младших – жемчуг, хотя, как и все родом из вашего мира, он не может и близко сравниться по великолепию с хог. А вот ка-хог принято называть женщин и мужчин, явившихся на свет такими же прекрасными и белоснежными, как хог, причем вне зависимости от расы.
– Белоснежными? – задумалась она. – То есть альбиносами или просто очень светлыми блондинами?
– Скорее первое, – выдавил я, злясь оттого, что снова вспомнил, как шла по тому коридору моя беглянка, вся в сиянии своего белоснежного, сворачивающего в узел мои яйца великолепия.
– Хм-м… ты увидел вот такую женщину-жемчужину, и она так впечатлила тебя, что ты бросился сломя голову её преследовать? И чем же все закончилось?
– Ничем, монна Эдна. Я рассмотрел её поближе и понял, что ей так же далеко до истинной ка-хог моего мира, как и всему местному, – не моргнув глазом, соврал я, скорчив пренебрежительную гримасу.
– Кто здесь говорит о ка-хог? – спросил архонт Грегордиан, заполняя своей массивной фигурой почти весь дверной проем в зал.
– Боже, ты меня напугал! – схватилась за сердце Эдна, и тут же, опомнившись, бросилась ему на шею, а я язвительно ухмыльнулся. Вообще-то, думал деспот продержится еще денек-другой, прежде чем явиться и стребовать свое.
– А я тебя предупреждал, что буду являться в любой момент, когда мне понадобится моя женщина, – заурчал Грегордиан заполучившим добычу в свои лапы хищником, кем он, собственно и являлся, и без всякого стеснения стиснул задницу жены сквозь платье.
– Тогда что-то долго ты во мне не нуждался, – супруга игриво укусила его за подбородок.
Зависть и накопившаяся неудовлетворенность позорно перекосили мою физиономию. Ну что, во имя вонючих демоновых копыт, за нежности? Неужто обоим не наскучило? Хотя, если в их случае им однажды наскучит, то я смогу констатировать факт неизбежного хода событий в жизни, но, как ни странно, буду разочарован.
– Ну, на этом я вас, пожалуй, покидаю, – сказал, зная, что меня уже никто не слушает. У меня есть чем заняться. Пока деспот тут, могу выскочить на пару часиков и унять зуд. Сегодня это будет очень-очень светлая блондинка. Да-а-а!
ГЛАВА 5
Когда я наконец проснулась, за окном было еще светло. Или уже опять светло? В последнее время мои выпадения из действительности после приступов длились все дольше, а сами приливы невыносимой боли и потеря ориентации случались при каждом стрессе. Доктор говорил, это связано с повышением давления и еще с выбросом чего-то там в кровь, не суть. Радовало лишь то, что непосредственно во время наших с Коксом «рабочих» вылазок ничего подобного со мной еще не происходило. Очевидно потому, что готовились мы всегда настолько тщательно, просчитывая все возможные форс-мажоры, и действовали за эти годы с другом-подельником настолько слажено, что дергаться вообще не было причин.
Как всегда, после возвращения в реальность без боли есть хотелось до тошноты, ну или банально тошнило от голода. Быстро приняв душ и накинув халат, прошлепала в гостиную, где и обнаружила Кокса, уткнувшегося в экран ноутбука и что-то печатавшего на такой скорости, что стук клавиш сливался в сплошной цокающий гул.
– Ты ел? – просипела, уже и так зная ответ.
Когда этот парень углублялся в поиски заказа и обсуждение его подробностей, все его внимание концентрировалось исключительно на процессе, и вполне можно было нарваться на грубость, пытаясь его отвлечь. Что касается тщательности подхода и дотошности в каждой мелочи, а главное, гарантий нашей безопасности и того, что нас не кинут, – он хренов маньяк. И поэтому лучший.
– М-хм-м-м… я занят, – раздраженно пробормотал он, взъерошенный, с красными глазами и одетый в одни свободные спортивные штаны, сто пудов на голое тело.
– Ясно.
По-быстрому организовала себе полужидкую болтунью, ему я приготовила, как он любил: мелко настрогала и так тонюсенький бекон и зажарила его до кондиции похрустывающих шкварок и только потом аккуратно вылила яйца, дав им дойти чуть ли не до состояния жесткой подошвы. Гадость, по-моему, жуткая, но Коксу нравилось только так. Холестерин рулит! Порезав полурезиновую яичницу на куски и прихватив обе тарелки, уселась рядом с ним на диване и стала есть сама и кормить с вилки его, не обращая внимания на гневное шипение и ворчание. Когда процесс поглощения завтрака был почти завершен, Кокс неожиданно психанул.
