Вздохнув, он повернулся к Гермесу. Он уже выпил слишком много, чтобы терпеть его выходки.
— Что ты от меня хочешь?
— Ничего, Аид. Ничего, — Гермес осушил кубок с нектаром. — Я просто подумал, что лучше кому-нибудь проверить маленькую нимфу. Убедиться, что она не сильно пострадала в перебранке.
— Перебранке? — что сделала его семья? Обычно они не были грубыми с игрушками Зевса, но он видел, как они поступали куда хуже. Они же были олимпийцами. Если они хотели изнасиловать нимфу ради веселья, они это сделали бы.
Да, они навредили бы нимфе, если бы выпал шанс. И он не мог пропустить такое, не утешив хотя бы бедную девушку.
Он вздохнул и опустил кубок.
— Ладно. Куда она убежала?
Гермес хлопнул в ладони, хоть кубок мешал ему при этом, но кольца глухо звякнули.
— Я знал, что ты будешь рыцарем в сияющих доспехах!
— Чем?
Брат махнул рукой возле правого уха.
— Оракул как-то мне такое сказала. Это еще не случилось. Она убежала в сад. Ты же знаешь нимф.
Конечно, она спряталась в единственном месте, похожем на лес. Нимфы всегда хотели скрываться в зелени, они не понимали, что олимпийцы хорошо умели их находить. Особенно Зевс, ведь это был его замок. Зевсу понравилась бы прячущаяся нимфа.
В этот раз из его груди вырвался звук, подозрительно похожий на рычание.
— Отвлечешь других?
Гермес прижал кулак к сердцу.
— Клянусь честью.
— Мне нужно больше, дурак. Мы все знаем, что у тебя мало чести.
Он не ждал, чтобы услышать бред, который придумал Гермес. Аид пошел к садам, огибая родню и игнорируя их шепот.
— Аид тут?
— Я не думал, что Зевс выпускает его из Царства мертвых.
— Думаешь, он привел с собой мертвых? Я всегда хотел увидеть дух смертного. Наверное, они остаются с ранами, от которых умерли.
Он не был для них зрелищем, он хотел спасти бедную нимфу, которую они, скорее всего, сломали. То, что они были богами, не означало, что они имели право вести себя так глупо.
Аид нашел ее на скамье в саду и тут же понял, почему боги приставали к ней. Хоть она была в простых пеплосе и гиматии, она потрясала.
Ее кудри были с темными прядями, словно почва после только прошедшего дождя. Ее кожа была блестящей карамелью, которую так любили люди. Чем ближе Аид подходил, тем больше понимал, что ее кожа не просто была бронзовой. Она была с точками, как яйцо в гнезде.
Он вспомнил, что люди звали их веснушками. Это были пятна от солнца, и он хотел коснуться их пальцами, сосчитать все. Каждая точка была поцелуем от ее времени под теплыми лучами, и он редко такое видел.
На вкус они будут как сияющие капли солнца?
Аид отогнал такие мысли. Если он продолжит так думать, то он был не лучше своей родни. А он не был монстром. Он обещал себе, что не станет как они.
Он кашлянул, остановился в паре шагов за ней, чтобы не напугать бедняжку еще сильнее.
А потом она обернулась.
Боги, как она сияла. Ее глаза были как лучи солнца, проникающие сквозь изумрудные листья, и он вспомнил, как пах летний ветер. Он ощущал его на своей коже, мурашки оставались там, где ветерок пролетал.
Это была не нимфа. Она была выше этого, и он не знал, откуда она была.
Она смахнула несколько переливающихся капель слез и шмыгнула носом.
— Прости. Я не знала, что кто-то был в саду.
— Я и не был, — он сделал шаг и замер. — Я не хотел появляться внезапно, но я подумал… Подумал, что должен проверить тебя.
Девушка нахмурилась. Морщинки появились на ее лбу, и они были самыми милыми из всех, что он видел. Она проявляла эмоции как смертная. Он не понимал до этого, как его раздражало то, что его родня почти не двигалась. Будто статуи в древней апатии.
— Зачем? — спросила она.
У него не было ответа. Гермес послал его, но он не пришел бы, если бы другой бог не спросил, знал ли он о произошедшем.
Он пожал плечами.
— Мне сказали, моя родня поступила с тобой жестоко. Они были грубы.
— Да, грубы. Но я должна была знать. Моя мама предупреждала меня, — она посмотрела на свои пальцы, сжала ткань пеплоса. — Может, мне не стоило приходить.
Он сделал еще шаг вперед, сдерживался, чтобы не напугать ее. Он был так рад, что она пришла, иначе он не встретил бы ее. Он не узнал бы, что она существовала, когда его душа уже не надеялась на свет солнца.
— Не думай так. На Олимп приходят не только ради встречи с богами.
Мягкая улыбка убрала страх с ее лица.
— Тут красиво.
Аид скривился. Олимп никогда не был для него уютным, но, может, он относился к месту предвзято. Он вдруг захотел, чтобы она увидела не только сад в храме Зевса.
Он хотел, чтобы она увидела части Олимпа, которые он помог строить. Части этого священного места, которые были частями его души.
Может, он просто хотел увидеть, как кто-то красивый считает его полезным.
Он указал на пустое пространство рядом с ней на скамье.
— Можно?
Она пожала плечами.
Он принял это за приглашение. Аид мог быть лучше родни, но он не был идеальным. Даже если ей было неуютно, он докажет, что стоил ее внимания. Что ей не нужно было бояться его.
В отличие от других. Он никогда не будет как они.
И он сел и отметил детали, которые знал об Олимпе.
— Те цветы растут только в этом саду, — цветок рос недалеко от ее ноги. Длинный толстый стебель символизировал вечное правление Зевса. Серебряные лепестки должны были выглядеть как ихор его крови.
Он думал, что цветок выглядел приятно, не впечатлял видом, но оставался милым.
Нимфа, которая не была нимфой, склонилась и обхватила цветок ладонями.
— Этот? Вряд ли я видела такой раньше.
— Деметра сделала цветок для него, — Аид не хотел говорить о Зевсе и Деметре. Как он мог повернуть разговор к себе? Как другие боги впечатляли женщин? — Силы всех богов впечатляют.
Она мягко улыбнулась. На ее лице была скорее печаль, чем радость или гордость.
— Я не знаю. Я видела только магию матери.
Это был его шанс. Аид склонился, соединив ладони чашей. Голубой свет сиял между его пальцев.
— Есть иллюзия, а есть магия, которая меняет ткань мира. Ты не против?
— Против чего?
Он посмотрел на ее платье.
— Можно?
Он не знал, как сказать ей, что хотел сделать ей подарок. Тот, что она ему дала. Он хотел, чтобы она… что-нибудь ощутила. Аид не мог назвать ощущение, когда сердце перевернулось в груди, когда она посмотрела на него большими зелеными глазами.
Она глубоко вдохнула, медля. Он мог читать ее как книгу и расслабился, когда увидел, что любопытство подавило ее осторожность.
Она кивнула, и он вытянул руки, осторожно опустил их на ткань. Он коснулся ее колена, зная, что это ее не испугает.
— Порой магия — создание новой жизни или растений. Порой это создание чего-то красивее, чем уже есть.
Его сила потекла сквозь пальцы. Бежевый хлопок был близок к погребальному савану, и он знал, как это менять. Серебряные нити побежали по ткани, и вскоре звезды украсили ее пеплос. Они блестели, как серебряные монеты.
Аид улыбнулся.
— Вот так. Это больше подходит твоей красоте.
Она посмотрела на магию, которую он сплел, а потом встретила его взгляд огромными глазами.
— Спасибо. Это красиво.
— Как и ты, — Аид старался быть хорошим, но не смог остановить руку, и ладонь прижалась к ее щеке.
Она должна была отпрянуть от него. Его родня запугала ее, она должна была ненавидеть всех олимпийцев. Но эта бесстрашная девушка прильнула к его прикосновению. Ее кожа была нежной, как бархат. Ее дыхание задевало его запястье, как нежное перышко.
— Никто еще не звал меня красивой, — прошептала она.
— О, ты красивая. Я вижу изящные кости под твоей кожей и сияние силы под ней. Таких, как ты, я еще не встречал. Звезда в смертной плоти.
Она сглотнула, его мозолистая ладонь скользнула по ее челюсти.
— Красивые слова. Но лишь слова.
— Ты не знаешь историю, нимфа? — он склонился ближе, вдыхая ее запах роз. — Когда Зевс создал смертных, нимф и наяд, они выглядели иначе. У них были четыре руки, четыре ноги и два лица. Но они были сильными. И он разделил их надвое, обрек их всю жизнь искать другую половинку.
