— Что? — он опять смотрел на меня с осуждением. Вот прям раздражает.
— Девушкам нельзя ходить в штанах. — буркнул он, сунув голову в образовавшуюся, в дверном проёме щель.
— Девушкам нельзя постоянно говорить, что им чего-то нельзя! — огрызнулась я, нахмурив брови. — Это раздражает!
Потрусив у его лица сапогами, я громко потребовала:
— Дорогу голодной девушке!
Он отошёл от двери, замерев у ближайшей стены. Я же проскользнула в коридор, возвращать свою обувь на место, и запнулась недоговорив:
— Там хал… А как?
Мужчина был одет! Странная футболка или жилетка… Чёрт пойми что, чёрного цвета, с короткими рукавами и какими-то нашивками на полукруглом воротнике, притягивали взгляд к вырезу. Мышцы отчётливо проступали под странной тканью, неуловимо похожей на нечто кожаное. А вот штаны мне понравились! Чёрные, широкие, с какими-то символами на кайме карманов спереди.
Наверное, удобные…
— Ты про одежду, Аллиночка? — довольно муркнул Драг, для которого мой сканирующий взгляд не остался незамеченным. — Это я. Я восстанавливаюсь. Это хорошая новость. Вот, даже хватило резерва на пространственный карман. — этот нарцисс ещё и покрутился вокруг своей оси, продемонстрировав мне какую-то, расшитую золотым вязь на заднице.
— Хорошая? — насторожились я, стараясь не вдаваться в нюансы. — Когда так говорят, это значит, что есть и плохая…
— Да. Теперь мой резерв опять пуст и нам нужно ещё ждать.
Что я там говорила о своих железных нервах? Ах да, хвасталась. Ну значит, нужно соответствовать. Тем более, не думаю, что в психушке есть оливье!
— За мной! — скомандовала, прежде чем прошмыгнуть на кухню.
Язык чесался задать десятки вопросов. Да что там десятки, тысячи! Но я упрямо поджала губы и занялась содержимым холодильника. Салатов я нагребла реально тазик, поэтому голодная смерть мне не грозила. Собственно, как и этому Драгу. Сыр с колбасой ещё остались, и нарезанные, и нераспечатанные.
Нет, с голоду точно не помрём.
— Это оливье! — торжественно громыхнув тазиком по столу перед носом мужчины, я кивнула:- Знакомьтесь.
Драг очень странно смотрел на меня и на величайший салат мира, что я прям чувствовала, очередная гадость из его искривившихся губ на подходе. Потому и поспешила внести ясность:
— Это вкусно! — не помню, почему оставила в салате ложку, но она пришлась кстати. Набрала в неё побольше салата и отправила в рот, довольно зажмурившись.
Любите ли вы оливье так, как люблю его я? М?
— Я не понимаю, что это… — ошарашенно выдохнул он, отчего мои глаза распахнулись.
Издевается?
— А это ты знаешь, что такое? — перехватив палку сырокопчёной, я угрожающе сдвинула брови.
— Колбаса! — воскликнул он — А это сыр! А это… — он помялся, глядя на таз с салатом, и сомневаясь переспросил:- Всё вместе? Это для скота?
Агась! Сидит у меня здесь один скот и от моего любимого салата нос воротит.
А плевать. Вообще. Абсолютно. Мне больше достанется.
Положила колбасу на стол, глубоко вздохнув, и улыбнулась. Не с ложечки же его кормить? Пусть голодным ходит.
Сама же я себе организовала тарелку и, наполнив её оливье, увлечённо принялась жевать. Молчала, сдерживаясь изо всех сил. Комментировать произошедшее казалось большим бредом, чем видеть и слышать все эти странности.
Драг тоже не растерялся. Покромсал сыр с колбасой толстыми кусками и принялся уплетать их за обе щеки, с одобряющим выражением лица.
Ну-ну, ещё бы не понравилось. И ГМО, и ароматизаторы, и прочее. Наверняка он такого и не ел ни разу!
— Спой, пожалуйста! — неожиданно попросил он, отложив колбасу на тарелку. Уставился так, словно я голосом стаканы бью, что ли. Прям как ребёнок, в ожидании чуда.
А чуда не будет!
Представьте ор дерущихся котов, скрежет пенопласта по стеклу и завывание вьюги одновремнно… Представили? А теперь забудьте и никогда не вспоминайте. Это сущий кошмар.
О, я знаю о чём говорю. Все удивляются, как можно издавать ртом такие звуки, имея довольно приятный голос. Вот не умею я петь. Вообще. Не медведь на ухо наступил, а сплясал на ушах лезгинку, ну, а про голос я рассказывала…
— Я не умею. И не буду. — поспешила занять рот салатом, увлечённо выбирая зелёный горошек.
Привычка из детства, не знаю, почему, но мне надо размазать оливье по всей тарелке, чтобы выбрать все до единой горошины и съесть, а после наслаждаться салатом без него.
— Этого не может быть! Ты моя избранная! Твой голос станет спасением для моего мира!
Я едва не прыснула со смеху:
— А ты мир свой вообще любишь? Поверь, им лучше этого не слышать. — с трудом сдерживая смех, произнесла я.
— Но как же пророчество? Ведь всё сбылось… Спой! — опять он завёл свою шарманку.
— Не буду я петь! Я не умею, что непонятного? Ошиблось твоё пророчество! Нам, знаешь, сколько всего пророчили? Одних только концов света на пальцах рук не пересчитать! — разозлилась. Наверное, поэтому начала поддерживать наибредовейший разговор в моей жизни.
— Чёрный дракон! — качая головой, Драг опустил руки под стол, извлекая шар, надеюсь, из кармана. — Чёрный?
Я кивнула, глядя на свой джакузи болл, несостоявшийся, и развела руки в стороны.
— Услада для глаз? — ткнув в меня пальцем, хитро спросил он.
Сглотнула и улыбнулась:
— Может, ты весь список огласишь, а?
— Я не могу весь. Второй и третий том были утеряны. Третий задолго до моего рождения. А второй сожжён при набеге орков.
Салат застрял в горле. Ну и сарказм тоже. Очень хотелось пошутить про Гоголя и Толстого, но вид расстроенного мужчины несколько усмирил мою язвительность.
— Может ещё найдётся? — решила поддержать его.
Жалко его так почему-то. И почему-то постоянно! А он даже оливье не попробовал!
Да что ж такое-то?!
Глава 8
Достал меня!
" Не может быть! Я уверен, у тебя чудесный голос! Спой! Спой! Спой для меня! " — упёртости ему не занимать однозначно.
— Хорошо! — громко воскликнула я, прожевав последнюю ложку салата. — Чтоб такое ещё спеть…О! Сейчас всё будет. — кашлянув в кулак, я громко запела:- Я помню чёрные-е обои, чёрную посу-удуу, Нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда, откуда…Откудааааа- решила немного изменить тональность оригинала. — За-двигаем шторы, кофеёк, плюшки стынут, объясните мне теперь вахтёры, почему я на ней так сдвинуут… — всё хватит с него.
Драг сидел молча, глядя на меня отрешённым взглядом. Он попытался улыбнуться. Очевидно, хотел как-то сгладить шоковое состояние. Но я то видела, что его левое веко подрагивало. Тут сколько ни улыбайся, а без слов понятно, что мужчина сражён моим пением наповал.
— Ну как? — хохотнула я. — Можно кого-то спасти моим голосом, а? Потапыч советовал мне в криминалистику идти. Пророчил, что убиенные, заслышав моё пение, оклемаются, если не сразу, то по дороге в морг. Да что там Потапыч, меня в начальных классах Людмила Николаевна — учитель по музыке в школе, просила не петь, когда классом пенки разучивали.
— Может, не твоя песня? — замявшись, предположил он.
Я лишь ещё больше заулыбалась:
— Почему сразу песню? — хихикнула я, подавшись вперёд. — Можно меня поставить на дозорную башню с рупором…У вас есть дозорная башня с рупором? — Драг кивнул, нахмурив брови. — Отлично. И я такая в рупор про чёрные обои, как только враги покажутся. А они такие тыгыдык обратно на лошадях. Ну или на чём там они будут.
— Это не смешно, Аллиночка. — качая головой, пристыдил меня мужчина.
А что? Самокритичность абсолютно нормальная черта характера. На мой взгляд, лучше, чем раздутое самомнение, как у некоторых.
— Меня зовут Алина.
— Я помню. — улыбаясь, заявляет он.
— Зачем тогда эта двойная — л?
— Так женственнее.
Зря он палку колбасы умял. Я бы ей сейчас ему так треснула!
— Ну и ладненько, Угар. — фыркнула я. — Мне пришла в голову очень интересная мысль.
