— Показалось, — прошептала я самой себе. — Просто показалось.
И словно в доказательство того, что на самом деле ничего не показалось крик раздался в третий раз. И если в первые секунды он доносился словно издалека, напоминая скорее отголосок крика, чем сам крик, то уже через несколько мгновений прозвучал так оглушительно громко, как если бы источник его находился прямо передо мной. В испуге шарахнувшись назад, я выскочила в коридор, подбежала к двери и уже будучи за порогом услышала за спиной:
— Куда это ты вся такая воодушевленная?
Но оборачиваться не стала, а вместо этого выскочила на лестничную площадку, затормозив лишь перед дверью в соседскую квартиру. Выдохнув, я заколотила кулаком по хлипкой створке, чья раскраска была призвана имитировать натуральное дерево.
Первые ударов пять в соседской квартире сохранялась тишина, на шестом мой слух уловил нечто неожиданное. Этим неожиданным стало… шуршание, сопровождавшееся перешептыванием и детским хихиканьем.
— Что? — замерла я на мгновение, но тут же утроила старания: — А ну, открывайте немедленно!
Смешки стали громче, послышался звук падения чего-то хрупкого, после щелкнул дверной замок и из-за двери выглянуло круглое пухлощекое детское личико.
— Ты кто? — зло рявкнула я, вцепляясь в дверь и одним движением распахивая её на полную широту. До этого момента я пребывала в святой уверенности, что соседнее со мной жилище пустует, а из пяти квартир на нашем шестом этаже заняты только две — мной и Симоной, которая все еще находилась в командировке. И вот теперь выясняется, что через стенку от меня обитает орда бесконтрольных детишек.
Оттеснив в сторону трех столпившихся у двери девчонок десяти-двенадцати лет, я, громко топая, прошагала в соседскую квартиру, которая по планировке была точной копией моей, вот только обстановка отличалась — вещей имелось больше, часть из них была хаотично разбросана везде, где только можно, а другая часть еще оставалась в коробках для переезда.
Я оценила практическую пустую ванную, главным украшением которой являлась груда грязного белья в углу, венчавшаяся женским ажурным нижним бельем. Проверила кухню, выглядевшую так, как будто именно с неё вот-вот начнется конец света. Раковина была забита грязной посудой, под ногами хрустел кошачий корм, тут и там блестели лужи разлитой воды, а стола было практически не разглядеть из-за сваленной на нем огромной груды пустых упаковок из-под пиццы. Часть из них уже начала активно пованивать. А может быть, это напоминало о себе переполненное мусорное ведро, над которым уже начали кружить мухи.
Комната была самой приятной на вид — ни тебе насекомых, ни испорченных продуктов. Смущала лишь черно-белая кошка, нагло дрыхнувшая в кастрюле и болтавшаяся на люстре новогодняя гирлянда, а еще дротики от дартса, воткнутые прямо в стенку над не застеленной кроватью. Но наиболее запоминающимися выглядела пара пацанов с большими глазами, сидевших на полу в центре комнаты и бестолково моргающих на меня, словно две оглушенные дубинкой совы. Рядом с мальчишками валялись похожие на Таро карты, самодельная спиритическая доска и стекляшка, имитирующая шар для гадания.
— Вы чем тут занимаетесь, а? — сурово поинтересовалась я, обращаясь одновременно ко все присутствующим.
— А вы кто такая и какое право имеете врываться в чужую квартиру? — вперила руки в боки девчонка, чья голова выглядела так, как будто кто-то случайно вымыл её волосами только что выкрашенный в синий цвет пол.
— Рот захлопни, — любовно приказала я. — Гланды простудишь. Я ваша соседка, которая не может спокойно лечь спать, потому что вы тут ерундой всякой занимаетесь! Что это такое?
И я ткнула пальцем в направлении псевдомагических атрибутов, купленных в лучшем случае в магазине приколов.
— Не ваше дело, — решил вступить в полемику один из мальчишек с задорным курносым носом и россыпью веснушек на лице, которые делали его похожим на говорящее перепелиное яйцо. Другой парнишка, чьи волосы были залакированы сильнее, чем волосы моей тети Розы на свадьбы её сто пятидесяти килограммовой дочери, решительно задвинул под диван разноцветные карты и доску для общения с духами. Попытался туда же запихнуть и стеклянный шар, но даже с третьего раза ничего не получилось, сколь бы упорно он его не толкал, глядя на меня кристально-честными глазами.
— Оставь стекло в покое! — не выдержав, прикрикнула на него я. — Разобьешь еще и поранишься. Значит так, малыши-карандаши, если из этой квартиры донесется еще хотя бы один громкий звук или же я услышу какой-либо подозрительно-раздражительный шум, я вам, в свою очередь, устрою внеочередной экстренный сеанс вызова мозгов и совести.
— Да как вы…, — начала девчонка с неумело окрашенными волосами, задохнувшись от праведного подросткового недовольства.
— Я так понимаю, что вы не всем цыганским табором здесь обитаете, так? — громко перебила её я. — Кто родственник владельца квартиры?
Девчушка с двумя косичками, болтающимися по бокам щуплого лица, и с такими мелкими чертами, словно ей их природа выдала на сдачу, выступила из-за спины синеволосой.
— Я, — и она стыдливо потупила глаза.
— Предполагаю, что из родителей в наличии только мама? — выгнула я бровь, рассматривая свою новую соседку.
Девочка кивнула, не поднимая взгляда от пола, который был настолько грязным, что даже мне, человеку далекому от крайней чистоплотности, пришлось подавить в себе желание взяться за швабру.
— И как часто мама дома бывает?
— Она в гостинице управляющей работает, — пробубнила девчонка. — Рано уходит, поздно приходит.
— Ясно, — протянула я. — Ладно, детишки, живите, пока я добрая.
И направилась к двери.
— Эй, тетя! — окликнул меня все тот же пытающийся быть дерзким ночной ужас хорошего парикмахера.
Развернувшись, я подцепила пальцем глубокий вырез её короткой футболки, которая была явно не детской, а втихаря одолженной как минимум у старшей сестры, и потянула вверх со словами:
— Бутоны прикрой, а то у тебя уже пестики замерзли.
У двери меня ждала Ниса, которая неодобряюще покачала головой и сопроводила меня в мою же квартиру.
— Ты понимаешь, что вломилась в чужой дом к чужим детям? — вкрадчиво поинтересовалась подруга, входя последней и захлопывая дверь.
— Знаю! — с раздражением бросила я и отправилась на кухню.
Ниса — за мной. — Но они меня взбесили! Ты видела, чем они там занимаются?
— Видела, — кивнула Ниса, сохраняя подозрительную невозмутимость. — Фигней они занимаются, как и все нормальные детишки их сложного переходного возраста.
— Это они кричали, — просипела я, хватаясь за бутылку минералки. — Или не они, но из их квартиры.
— Наверное, насмотрелись ужастиков и решили попугать друг друга и самих себя заодно, — пожала плечами банши, облокачиваясь о косяк. — Мы тоже, если ты помнишь, вызывали то Пиковую Даму, то матерящегося гномика, то дух Гоголя. Это было безобидно и весело.
— А что, если они там реальные ритуалы проводят? — стиснула я пластиковую тару до характерного хруста под пальцами. — Что если крик был не человеческий?
— Единственные ритуалы, которые они могут проводить — это ритуалы по призыву пиздюлей от родителей, — фыркнула подруга, а после тихо заметила: — Паскудно выглядишь.
Я в этот момент жадно глотала воду прямо из горлышка.
— Чувствую себя еще гаже, — оторвавшись от бутылки и гулко сглотнув, честно поделилась я.
— Прими душ, выпей чего-нибудь успокоительного и ложись в кроватку, — посоветовала подруга, подходя ко мне и приобнимая за напряженные плечи. — А то глядя на тебя мне остро хочется выпить.
Допустить очередного запоя подруги было категорически нельзя, а потому я кивнула, набрала полный рот воды, надув щеки словно запасливый бобёр, и потащилась в ванную на водные процедуры.
Глава V
Через час мы уже спали. Вернее, спала Ниса, громко и немного по-детски посапывая, а я лежала на спине и смотрела в потолок. Сон не шел, более того, ощущалось нарастающее желание заняться чем-нибудь, чем угодно, хоть вышиванием крестиком, лишь бы вот так не лежать, созерцая пустоту. Но проблема заключалась в том, что любое занятие, требовавшее значительное вмешательство рук, выходило у меня до слез паршиво. Вышивание, вязание спицами, шитье, рисование, лепка из глины, вырезание снежинок, создание папье-маше, даже построение песчаных замков — ничего из этого не являлось моим призванием. И это еще мягко сказано. Конечный продукт всегда выглядел настолько плачевно, что люди интересовались, нет ли у меня умственно отсталого племянника, чьи работы я выдала за свои. Уверена, что даже сидя в памперсах в детских песочнице я лепила самые кривые куличи! И что самое обидное — не понятно, в кого я такая криворукая!
