– А он будет рад, если родится в семье, где мать в любой миг может покинуть его? – в сердцах выпалила я и тут же прикусила язык.
Муж отстранился, взгляд стал колючим и суровым. Лорд скользил взором по моему лицу несколько мгновений, пока не произнес:
– Что ты имеешь в виду?
Мне оставалось лишь плотно сжать челюсти, всеми силами напоминая себе, что нельзя ничего рассказывать про договор.
Большие пальцы Лайонела прошлись по моим щекам, вытирая дорожку бегущих слез.
– Дурочка, – ласково прошептал он, подсаживаясь ближе и обнимая. – Я же вижу, ты боишься чего-то. Не знаю, чего именно, но я сумею защитить тебя от этого. Только скажи как.
– Разведись, – сквозь рыдания выдала я.
Вместо ответа меня поцеловали в макушку.
– Я найду другие способы, – пообещал он мне. – Но не отпущу. Никогда.
* * *
Месяцы тянулись бесконечной чередой приема лекарств и микстур. Но даже несмотря на все меры, чувствовала я себя все хуже. Радость приносили лишь моменты коротких, еле ощутимых шевелений ребенка и медленно растущий животик, на который я любовалась вечерами перед зеркалом.
Мать Лайонела переехала к нам и теперь все свободное время следила за моим самочувствием, гуляла со мной по городу, контролировала приемы и дозировки снадобий. В общем, держала руку на пульсе событий. В глубине души я была благодарна ей за проявляемую заботу, хотя внешне побаивалась это показывать. Вдруг еще усилит напор на радостях.
Меня уже давно не волновал вопрос, кто же подменил противозачаточное зелье на флакончик странно пахнущих духов. Сейчас все мои заботы составляла проблема тяжело протекающей беременности. Ежедневные боли, заставляющие кусать подушку, и постоянные угрозы выкидыша лишили меня способности думать о чем-либо еще, кроме сохранности ребенка.
Лайонела я видела только ночами, он приходил домой далеко за полночь и уходил рано утром. Где пропадал днем, рассказывать мне отказывался, но обещал, что секрет обязательно раскроет. Только позже.
В один из дней я проснулась гораздо позже обычного.
Служанка уже принесла завтрак и беспокойно стучалась в спальню с просьбами разрешить войти.
– Леди Фрейм, – доносилось из-за двери, – вы в порядке?!
Ответить я смогла лишь невнятным:
– Угу. Заходи.
Нима, молодая полненькая оборотница-медведица, грузно прошла в спальню и поставила на прикроватный столик поднос с дымящейся яичницей.
Мой голодный желудок заурчал, а организм, подгоняемый желанием поесть, активно поспешил проснуться.
Я уже потянулась к полной тарелке, но медведица ненавязчиво протянула мне стакан с зеленоватой бурдой.
– Сначала лекарства, приказ леди Фрейм, – строго сказала она, имея в виду мать Лайонела.
С горестным вздохом я выпила предложенное, поборов при этом накатившую тошноту, и только после этого, отдышавшись, вонзила вилку в долгожданный завтрак.
– А где сама леди? – спросила я, ведь обычно утреннюю процедуру с выдачей мне снадобья проводила свекровушка.
– С утра покинула дом. Сказала, вернется после обеда.
– Не уточнила куда?
Нима покачала головой:
– Госпожа не отчитывается перед слугами.
Пока я ела, медведица, в ожидании опустевшего подноса, принялась вытирать пыль в комнате. Я лишь следила взглядом за перемещениями ее грузного тела.
Обычно Нима не занималась уборкой. Довольно неповоротливая, она, как правило, обреталась на кухне, где готовила пищу. Однако иногда грязная работа все же находила ее, и оборотнице приходилось шуршать по дому.
Дойдя до моего туалетного столика, к которому я подходила все реже – не до косметики мне в последнее время было, – Нима принялась вытирать скопившуюся пыль под многочисленными пузырьками, банками с кремами и палетками. Она энергично возила тряпкой, приподнимая то один, то другой предмет со столика так, что трельяжное зеркало опасно шаталось, а я всерьез забеспокоилась, что сейчас оборотница что-нибудь да расколет.
Так и вышло: убравшись до конца и уже удаляясь от столика, Нима развернулась и неудачно задела рукой все те баночки с косметикой, под которыми так тщательно уничтожала грязь.
Я пронаблюдала за эпичным полетом к полу десятка разных склянок-тюбиков и даже зажмурилась, представив, что сейчас будет.
Раздался звон бьющегося стекла.
Аккуратно приоткрыв глаза, лишний раз убедилась, что Ниму к уборке подпускать нельзя.
Все, что могло разбиться, лежало разбитым вдребезги. Вонючей лужицей расплывались и смешивались между собой ароматы духов, а посреди этого великолепия валялось несколько непострадавших банок крема, и…
Я задержала дыхание. И треснутый флакон лжепротивозачаточного зелья, про который я уже несколько месяцев как забыла.
Но больше всего испугалась Нима. Она судорожно бросилась подбирать осколки, нервно лепеча:
– Простите, простите! Я все исправлю… Я принесу новое.
Разумеется, наказывать я ее не собиралась, но где она новое-то найдет? Я сомневалась, что жалование служанки поможет ей приобрести хоть десятую часть уничтоженного. Особенно парфюмов.
– Нима, не надо, – успокоила ее я. – Просто открой окна, чтобы проветрить, и выброси осколки.
– Я исправлю, – не унималась медведица. – Я не в первый раз.
После этих слов я заинтересовалась. Что значит не в первый раз?
– А в какой? – строго спросила я.
Оборотница потупила взгляд.
– Рассказывай! – Я добавила к своему голосу больше гнева, хотя это было и не совсем так.
– Ну, – замялась служанка, неловко перетаптываясь с ноги на ногу. – Где-то месяцев пять назад я тоже разбила пару флаконов. Нечаянно.
– Какие именно? – напирала я, мне вдруг стало очень важно узнать ответ.
Медведица осторожно сделала шаг назад, что-то в моем тоне ее пугало, быть может, боязнь того, что я могу рассказать Лайонелу. А его слуги побаивались.
– К-ажется, ж-желтенький, з-з-зелененький, – попыталась вспомнить она цвета разбитых флаконов.
– Пахли чем? – почти рявкнула я.
– Не-не знаю, – отшатнулась от меня Нима, едва вновь не задев трельяж. – Для моего носа все эти запахи слишком резкие, чтобы их точно различить. Но я брату осколки отнесла, он королевский парфюмер, он сумел восстановить! Простите, хозяйка! – Нима рухнула на колени. – Только не увольняйте!
От ее движения я дернулась и сама испугалась не хуже ее. Кажется, я перегнула с натиском на беднягу медведицу.
– Вставай, Нима, – уже гораздо ласковее сказала я. – Прости, что разозлилась. Да черт с ними, с этими склянками. Я не в обиде. Просто убери поскорее.
Служанка кивнула и принялась спешно собирать стеклышки. Я же, спасаясь от дурманящей концентрации духов в комнате, накинула на себя халат и вышла за дверь.
Мне было о чем подумать, пока спускалась с лестницы и шла к палисаднику, подышать свежим воздухом. Я присела в беседке и устало откинула голову на специальную ажурную сетку, обвитую виноградом.
Выходит, зря я грешила на неведомых злодеев, которые решили подменить флаконы. Все решил случай и неповоротливая попа медведицы Нимы.
Да и колдунья-травница в конечном счете оказалась права. В подмене действительно был замешан парфюмер-оборотень.
Забавно: как ни пряталась я от судьбы, а она все равно догнала меня и сделала по-своему. Вместе с этим осознанием особенно остро почувствовала всю тщетность своих прошлых попыток избавиться от контракта. Судьба догонит в любом случае. За счастье и брак с Лайонелом придется заплатить. Годами и временем, которые не проведу с ребенком. Жизнью.
От размышлений меня оторвала вспышка адского пламени, из алых языков вышел усталый муж.
– Привет, – улыбнулась я. Мне захотелось встать, обнять его, но поясницу неприятно потянуло, отчего я решила продолжать разговор сидя. – Ты сегодня рано.
Вместо ответа Лайонел присел рядом и обнял большой и теплой рукой. Я откинулась к нему на грудь, а потом и вовсе улеглась на лавочке, оставив лишь голову на его коленях, позволяя перебирать себе волосы.
