глупо. А уныние, между прочим – грех. – во мне поднимало голову родное неискоренимое жизнелюбие.
Я дала себе твёрдый зарок держать язык и нервы в узде, пока не разузнаю всё досконально.
Не так, как в первый раз, когда суматоха событий всё-таки выбила из колеи, а с полным уже пониманием. А то и так наделала дел – проявила характер, выступила, привлекла излишнее внимание. Это вместо того, чтобы тихонько осмотреться.
Вообще, виниться за то тоже не в чем. Как ни крути, а доктор Кларк со своим ланцетом наперевес оказался реальной угрозой жизни. Когда уж там было обдумывать, да взвешивать.
Ладно. Рози не очень-то удивилась. По крайней мере, её устроили собственные выводы. Ральфу и вовсе всё до лампочки.
А вот горничная, кажется, в потрясении. И ведь именно она могла бы стать главным источником полезной информации. Значит, каким-то образом следовало заполучить её в союзницы.
Что же касалось угроз Рози приложить все усилия, чтобы выдворить меня за дверь, так Бог в помощь. Во-первых, у самой не имелось ни малейшего желания провести дарованную жизнь под одной крышей с такой подколодной родственницей. Во-вторых, мы ещё померяемся с худосочной Горгоной попами. Я очень постараюсь, чтобы мой отъезд из этого рассадника благонравия произошёл тогда, когда окажусь к нему готовой.
Как бы ни пыхтела Рози, решения в доме принимал, всё-таки, Ральф. Хоть и находился под большим влиянием зловредной благоверной. Так что ж, присмотримся повнимательней, пощупаем обстановку. Глядишь, и у «сестры» на главу семейства рычаги воздействия отыщутся.
Вернув себе привычный боевой настрой, почувствовала, как нервы окончательно успокаиваются. Опыт прожитых лет, закалка бывалого человека с профессиональными навыками завхоза вселяли надежду, что даже в таком патовом положении жить можно и нужно.
И обязательно, хорошо. Тут уж, как говорится, дело техники. Справлюсь. Тем более, раз странное завихрение судьбы одарило невероятным шансом на вторую молодость.
Правда, совсем непонятно, за какие заслуги, и почему меня?
Поразмыслить на эту тему помешало возвращение служанки.
6
Горничная выглядела очень расстроенной.
Поджимая дрожащие губы, избегая смотреть на меня прямо, она принялась наводить в комнате порядок. Руки женщины автоматически делали привычную работу, а вот голова, похоже, была занята совсем другим.
От неё буквально «фонило» напряжением. К тому же, у служанки оказалась такая красноречивая мимика, что все чувства, обуревавшие её, моментально отражались на симпатичном лице.
Вот из-под опущенных ресниц блеснуло негодование, и она чуть резче, чем этого требовалось, принялась тереть следы воды, пролитой на стол. Следом брови и пухлые щёчки страдальчески поникли, плечи поджались, выражая высшую степень огорчения и жалости к себе. Женщина вздохнула, и в карих глазах застыла немая обида.
Похоже, Рози на взводе вызверилась на всех в этом доме, кто не мог дать ей отпор. И
виновным, и невиноватым перепало.
И как при таком настрое прикажете делать из горничной союзницу? При условии, что даже имени её до сих пор так и не прозвучало.
- Что, накричала на тебя? – осторожно спросила у продолжавшей «ожесточённо» убираться женщины.
Даже уточнять не потребовалось, про кого речь. И так стало ясно, что она поняла, а я угадала причину её горести. Оленьи глаза женщины тут же начали наполняться слезами.
- Мадам Кори-ин, ох, мадам Кори-ин… - всплеснув руками, с какой-то бабской жалостливой укоризной протянула она.
- Из-за меня?
Лицо женщины сморщилось, она неопределённо качнула головой и лишь молча махнула подобранной со стола тряпкой.
- Подожди. Присядь, милая, передохни. – я подвинула табурет от кровати и сочувственно посмотрела на собеседницу. – Присядь. Не прокиснет твоя уборка.
Та послала мне взгляд, полный самых противоречивых эмоций. Затем, всё же ещё наклонилась, подобрала с пола так и валявшуюся в углу чашку (о которую я споткнулась, спасаясь от докторской «помощи»), но послушалась. Так и уселась на предложенное место, опустив таз на колени и не поднимая от него глаз.
- Честное слово, не хотела, чтобы так вышло. – совершенно искренне призналась я. – Но ты же понимаешь, она бы всё равно нашла повод поругаться. С такой водиться, что в крапиву садиться. Не бери близко к сердцу.
Вроде бы что уж я такого сказала? Однако, вполне уже взрослая женщина беззащитно поёжилась и посмотрела на меня так… ну, будто её никто никогда в этой жизни не жалел. И тут её прорвало.
- То-то и оно, мадам, то-то и оно... – скукожив круглый нос, разревелась она. – Кристи, принеси то, Кристи, сбегай туда, Кристи, почему тут не убрано?.. А как же не убрано, коли только убрала? Да только вы сами же следом и намусорили. До ночи кручусь, как проклятая мельница. И всё не так, всё плохая, ленивая, да нерадивая.
Крупные капли скатывались с её ресниц и звонко разбивались о металлическое дно тазика.
А мне была так понятна её горечь. В душе защемило, злость на эту стерву Рози взяла такая, что зубы хрустнули. Тут ещё оскорбления в мой адрес вспомнились. Вот же поганка! Гляньте маралевна какая неприкасаемая. На бесправных гонор изливать-то всяк мастак.
И тут Кристи как будто спохватилась, замерла, в заплаканных глазах вспыхнул испуг.
- Простите, мадам, я не должна была… - она побледнела, в ужасе осознав, что не сдержалась, наговорила лишнего.
Подскочила с места, в отчаянии и растерянности не зная, за что схватиться. Еле успела поймать её за руку и усадить обратно на табурет.
- Я тебя понимаю, Кристи. – с теплотой глядя ей прямо в лицо, я мягко погладила похолодевшую натруженную кисть женщины и успокаивающе повторила:
- Я тебя понимаю. Не надо беспокоиться.
Но она, конечно же, беспокоилась. Долго ещё сокрушалась и винилась, пряча глаза и тиская дурацкий тазик. Пока я не заставила тётку убрать его уже в сторону и не составила с ней клятвенный уговор: всё, что происходит в этой комнате, не выходит за её пределы.
В общем, пришлось постараться. И стократно успокоить, и выслушать, прежде чем появилась возможность обратиться к собственным проблемам. Она просто не могла остановиться и думать о чём-то другом, пока не утвердилась в моей полной лояльности к её проступку.
Так всё и сложилось, вроде как само собой. И горничную к себе приблизила, и имя её узнала. Кристи оказалась женщиной, может, и не великой эрудиции, простой и немного суматошной. Но сердечной и отзывчивой.
Притворяться потерявшей память, как делали героини всех двух известных мне романов, показалось как-то совсем уж книжно. Не знаю, неловко… Я решила попытаться обойтись без подобных трюков. Не уверена, насколько эта мысль удачная – время покажет. Ну, на самый крайний случай, никто не мешает использовать и такой вариант. Как минимум одна союзница, которой можно наплести что-то такое, у меня уже появилась.
Разобрались с её переживаниями, и внимание горничной переключилось на меня.
- Мадам, но что же с вами-то случилось? Прогнали уважаемого доктора, а ведь он вам жизнь спас. Кровопускание, это ж самое первое дело от любого недуга. Хозяйка ни за что не простит вам такого проступка. И слово сдержит – никакой помощи не допустит.
- Да и слава богу! – едва не ляпнула я прямо вслух.
Как вот было объяснить этой простодушной женщине, что доктор Клаус не спас жизнь
Корин. А вовсе даже наоборот. Похоже, именно его врачебные усилия и отправили бедолагу на тот свет. Я же просто не позволила ему повторить «успех» и угробить, вслед за прежней хозяйкой этого тела, ещё и меня.
А он-то как оскорбился на проявленную строптивость! Видимо, я оказалась в том времени, когда официальная медицина весь свет убедила свято верить в непреложную и неопровержимую пользу кровопускания по любому поводу. И здесь таким способом лечат всё подряд: от головной боли и диареи, до хромоты и плохого настроения. По сути же – просто убивают людей обескровливанием и заразой далёких от стерильности инструментов*.
