- Бр-р-р! – я содрогнулась при воспоминании о жутких железяках Клауса.
- Вот именно! – приняв мою реакцию совершенно на другой счёт – как подтверждение её выводов, сочувственно покивала Кристи. – Мадам Рози и так вас недолюбливает, а теперь и вовсе обозлится.
Я же про себя подумала, что нет худа без добра. И то, что Корин хозяйке дома, как кость в горле, возможно, даже спасло меня от неминуемой смерти. Люби эта стерва свою родственницу чуть сильнее, наверняка бы притащила коновала Кларка раньше, пока я валялась в беспомощном бессознании. Может и не раз. Тогда бы я точно уже не проснулась.
- Во-от. – тем временем Кристи продолжала доверительным шёпотом делиться своими рассуждениями. – Мало, что почтенный господин доктор разобиделся страшно. Точно говорю, больше не придёт. Так за то ещё и денежки потрачены. Хотя… из ваших-же, хозяйка, поди и взяла…
Дзынь! В голове звякнул колокольчик. А вот это уже любопытная новость. Полезная.
Выходит, у меня какие-то финансовые средства всё же имеются. И не такая уж я бесправная голодранка.
Очень хотелось подробнее разведать этот вопрос, но тут Рози потеряла свою служанку. О
чём красноречиво возвестило её громкое недовольное брюзжание из коридора. Мы с Кристи действительно засиделись, ещё удивительно, как та раньше не спохватилась.
- Ох и влетит мне сейчас! – скидывая тряпку в таз, засуетилась женщина. – Так толком и не прибралась.
- Не переживай, не беда. – поддержала её я. – Кристи, - остановила горничную уже на пороге, - ты, как сможешь, принеси мне что-нибудь поесть и… зеркало. Хоть в порядок себя немного приведу.
- Ну конечно! Мадам, простите полоротую, совсем ум отшибло! Я же собиралась! Вы же совсем голодная! И умыться!.. – совестливо запричитала та и скрылась за дверью.
Следом послышалось, как Рози раздражённо завела свою заунывную шарманку, отчитывая запропастившуюся прислугу, и тихие оправдания Кристи.
*Из истории: флеботомия была самым популярным способом врачевания примерно с 13 века по 19.
"Хотя столь широко применяемое в средние века кровопускание и имело некоторых противников (например, против кровопусканий высказывался великий врач и писатель Франсуа
Рабле, автор «Пантагрюэля»), но удержать манию уже нельзя было никакими средствами.
Противиться этому было невозможно - кровопускание считалось настолько авторитетным методом лечения, санкционированным самим Галеном, что те немногие врачи, которые противились ему, получали кличку шарлатанов, невежд и утрачивали всякую практику. Позже -
логичное продолжение - за неприменение кровопускания врачи стали подвергаться даже уголовному преследованию."
Информация взята на просторах интернета.
Ещё немного фактов на эту тему из той же статьи в блоге.
7
Пока отсутствовала Кристи, я принялась искать способ решить ещё одну проблему.
Пардон, физиологическую. Исходя из всего общего антуража, надеяться на существование нормального цивилизованного туалета было наивно.
Заглянула под кровать, и да… обнаружила под ней самую примитивную ночную вазу из глазированной керамики.
- Да уж… «Пожурчать» сюда ещё можно. Но с более грандиозными намерениями я, хоть убейте, поползу в другое место. Оно тут точно есть, иначе бы…
Иначе бы нос давно подсказал, что это не так. А то понапишут историки всякое про то, как
Европа подобные отходы выплёскивала прямо в форточку, а мы и верим. Или я в какой-то другой «Европе», или всё врут. Никаких миазмов из чуть приоткрытого окна не доносилось.
Только-только успела запихать горшок на прежнее место, как снова вернулась моя помощница.
Здесь уж мне стало не до мелких бытовых подробностей. Предстояло знакомство с самой собой, и это было, доложу я вам, достаточно волнительно.
Горничная тем временем торопливо установила на табурете принесённый большой таз, скинула на стол ворох стираных полотенец и, со словами:
- Я за водой! – устремилась обратно к двери.
- Кристи, а?.. – я только развела руками.
- Да, мадам?.. – остановилась та.
- Зеркало.
Нет, ну серьёзно, только настроишься, а тут опять какие-то заминки. Вопрос собственной внешности волновал меня сейчас куда больше, чем еда и мытьё. Признаться, просто терпения уже никакого не осталось.
А ещё, вдруг, стрельнуло опасение:
- Что, если у меня его вообще нет? Зеркала-то, вроде бы, большой роскошью считались…
- Так вот же оно, здесь. – женщина вернулась от порога и, к большому моему облегчению, достала из верхнего ящика комода свёрток из тёмно-зелёной ткани.
В него и было завёрнуто небольшое овальное ручное зеркальце в резной раме то ли из бронзы, то ли из латуни.
- Что говорить, любил вас супруг. Жаль, что в память о нём осталось так мало. – невольно подтверждая версию моего вдовства, сокрушённо сказала Кристи, осторожно передавая хрупкий предмет.
Ясно, значит, подарок от погибшего мужа, получается. И Корин с ним даже счастлива была.
- Ладно. Ну… посмотрим, чем мать-природа нынче наградила. – я приняла зеркало и с выразительным намёком глянула на Кристи. Мол, спасибо, милая, но ступай, пожалуйста, за водой. Очень хотелось остаться в такой интимный момент без свидетелей.
Это было удивительно – рассматривать в отражающей поверхности чужое лицо, повторявшее за мной все движения. Искать и не находить родные морщинки, родинки. Вместо блекнущего с возрастом, размыто-серого цвета, видеть в глазах тот же оттенок, но яркий, с сочным тёмным ободком вокруг радужки.
Провела пальцами по гладкой, бархатистой щеке, вспоминая свои собственные черты. Я, конечно, старалась следить за собой. И в свои почтенные годы выглядела достойно. Но как состязаться с юностью, которая сама по себе – украшение?
В голове всплыл образ – немолодая, но ещё бодрая худощавая женщина с короткой стрижкой тёмных волнистых волос. Разумеется, тщательно крашеных.
В противоположность привычной причёске, теперь мою голову венчали две растрёпанные каштановые косы, сколотые на макушке так, чтобы только не мешали. Мода, что ли, такая?
Хотя нет, волосы Рози были уложены вполне элегантно.
- Надеюсь, эту шевелюру так смешно скрутили исключительно ради удобства на время болезни. – я задорно подмигнула девушке в зеркале, поиграла густыми подвижными бровями и даже послала воздушный поцелуй.
Приятно очерченные розовые губы отражения послушно повторили жест.
Надо отметить, что мои опасения оказались напрасными. Я про возможную родственную (с
Ральфом) пресность во внешних чертах. Было, конечно, что-то общее у нас с братом – нос,
например. Нос – точно фамильный, одинаковый на всех. Канонически ровный и аккуратный.
Уши вот тоже похожие – маленькие и плотно прижатые к черепу. Овал… пожалуй, мой подбородок выглядел острее, но в целом…
- Да, в целом – родня. – ещё раз критически осмотрела себя в зеркало.
И сделала вывод, что таким неинтересным Ральфа делал даже не более светлый цвет волос
(бровей и ресниц), а постное, отсутствующее выражение лица. И бледность кожи, не тронутой никаким намёком на румянец.
Ещё одно любопытное наблюдение: я теперь была барышней молодой, но не такой уж и юницей. Лет, наверное, двадцати пяти – двадцати семи. Тоже неплохо. Это обстоятельство давало надежду на некоторую широту самостоятельных действий.
- Послушайте… это так обстановка, что ли, действует? – я, вдруг, озадачилась совсем другим вопросом.
Просто, не в первый уже раз поймала себя на том, что выражаться как-то стала…
витиевато. Эдаким винегретом из привычной речи и чужой. Или всё-таки остался в этом теле некий отпечаток сознания прежней Корин? Очень возможно. Язык-то здешний я, как ни крути, понимала. Да и сама им владела легко, как родным – русским. Между тем, это место – точно не
Россия.
Ладно, прояснится. Пора было всерьёз озаботиться своим самочувствием.
