кроме пары тощих собак, что-то вынюхивающих по углам на улицах, не было ни души.
Каменные дома, стоящие рядами, образовывали улицы, и каждая такая улица лучом устремлялась к центру города. Эту планировку Лена увидела еще издали с горки перед подходом к городу. Они молча шли вдоль темных окон. Из труб начал валить дым, а потом запахло пищей.
— Что там в центре, как думаешь? Рынок? — голос Лены был единственным звуком, который разрезал тишину.
— Думаю, площадь, тюрьма, базар. Там, как правило, стоят дома богачей, — тихо ответила Аня, озираясь.
— Ну, хоть это похоже на наше прошлое место проживания, — хихикнула Лена. — Я не про тюрьму, а про дома богачей. Кстати, как у нас главную улицу в городе продлили, тюрьма стала тоже находиться в центре. Так что, чувствуем себя, как дома, — добавила она, подумав.
— Что мы можем предложить, Лен? У нас и продать нечего, или обменять.
— Кроме чести и чистого лица, — добавила Лена.
— Ну, честь давай оставим при себе. Я честь только в браке буду отдавать, — твердо сказала Аня. Прозвучало это как-то слишком бравурно, и Лена засмеялась. Вдали залаяла собака, где-то скрипнули ставни.
— Отойди от стен, а то получишь кроме моей обиды порцию ночной вазы на голову, — Аня отскочила к центру улицы.
— Все лучше и лучше, Ань, наше приключение. Даже боюсь предположить что будет дальше. А про честь я с тобой согласна, хоть ты и загнула слишком уж витиевато. Будто и правда нецелованная.
— Ну, я имела в виду, что я еще не замужем, значит, имею шанс.
— Кошки, знаешь ли, тоже не замужем, — хихикнула Лена, но, поймав недовольный взгляд подруги, притихла.
Город был тише, чем вчера, но тут и там, то и дело начали встречаться спешащие люди. Среди них были и дети. И то, что они в свои шесть-семь лет шли одни, значило, что они тоже где-то работают или родителям плевать, где они вообще ошиваются.
— Там, смотри, видимо, харчевня, — Аня указала на высокое крыльцо, с которого сошли двое мужчин и отвязали лошадей, мирно жующих что-то из кормушки.
— Судя по запаху, скорее всего, — Лена боялась куда-то заходить, а тем более, заводить разговор. Ей до сих пор казалось, что «дичь», которая с ними происходит — сон или фантазия больного рассудка. — Слушай, а может, я просто с ума сошла и все это вижу…
— Тогда вместе сошли и попали в одну галлюцинацию, да? — хмыкнув, ответила Аня.
— Ну, ты можешь мне просто казаться и отвечать в наших диалогах, — задумавшись, ответила Лена.
— Слушай, не знаю, как твоя галлюцинация, а у моей живот уже к спине прилип. Так что давай сегодня прислушаемся к чувствам. Кроме голода я не чувствую ничего, — Аня уже поднималась на крыльцо, когда дверь открылась.
— Ёп-пер-ный театр, — Аня чудом успела увернуться от летящего из двери сильно пьяного мужчины. Вместе с ним из кухни, если это можно было так назвать, вырвался запах пекущегося теста, прогорклого жира. А «вишенкой на торте» был запах блевотины.
— Я, пожалуй, в эту гельминтную ни ногой, — Лена оттащила Аню от двери. Давай что-то другое придумаем, Ань. Обидно было бы умереть от поноса в первые пару дней.
— Ну а что ты предлагаешь? — Аня понимала, что подруга права, но желудок, старательно отделяя запах пекущегося хлеба от нечистот, говорил об обратном.
— Пойдем, попросимся на работу, если уж ты права, и мы в средневековье, то знаем куда больше многих, — Лена плотнее завязала на голове косынку, в роли которой выступал кусок ткани, найденный в деревне.
— Мы знаем больше их всех, если разобраться. Ты права, — Аня глубоко вдохнула и пошла следом за Леной.
Они пересекли площадь, прошли по прямой улице, то и дело шарахаясь от криков над головой, после которых на улицу выливались такие ингредиенты, что аппетит пропал.
— Вот здесь чисто, смотри, — Аня, как ребенок в большом городе, тянет родителей к магазинам игрушек, тянула Лену к харчевням.
Дом, на который указала Аня выглядел совсем иначе, и только по запаху можно было предположить, что здесь готовится много и вкусно. Те же белые стены, деревянные ставни, но чистый порог и висящие с торца дома тряпки, говорили что здесь все иначе.
— Хорошо, давай зайдем, только что мы, кроме твоей чести, можем предложить? — попыталась пошутить Лена, и Аня зыркнула на нее своими синими глазами.
Ровно за секунду до того, как девушки ступили на порог, дверь открылась. Аня на этот раз сориентировалась еще быстрее и отскочила на метр, оттолкнув Лену.
— Чего бродите? Все помои вечером отдала, — женщина, возраст которой было сложно определить, к их удивлению, не кричала, не выглядела злой.
— Мы можем помогать за еду. Хоть немного. Самую дешевую еду. А за это мы научим вас новым блюдам, — протараторила Аня и осеклась. К ней вдруг пришло понимание, что говорит она не на привычном языке, как и эта женщина, но понимает ее. И слова не подбирает, а говорит свободно, будто всегда их говорила.
— Не замок лорда. Не обязательно нам кроме каши и жаркого что-то еще уметь, — женщина выглядела и на тридцать, но с большими проблемами кожи, и на шестьдесят. Для шестидесяти она была уж очень подвижна.
— Я покажу, что можно с окнами сделать, чтобы даже в холод можно было не закрывать ставни, — Аня осматривалась с такой скоростью, будто искала как залезть на крышу дома, и когда глаз выцепил ставни, тут же брякнула первое попавшееся.
— Детям сказки свои рассказывайте, а не мне, — женщина оглянулась назад, в дом, и девушки услышали голоса детей. Один что-то говорил, а второй чуть слышно «гулил».
— Помогите нам. Просто дайте еды, а я вам сделаю окна. Прошу, иначе мы умрем. Наша матушка и сама умрет от горя, узнав, что ее дочки погибли далеко на чужбине, — выдала Аня очередную порцию душещипательных историй.
— Вы чужестранки? — женщина, похоже, заинтересовалась.
— Да, мы с севера. Это земли, о которых у вас не знают, — добавила Лена.
— Вы без мужчин? — удивление и любопытство женщины росло.
— Мы вдовы, — выдала Аня и посмотрела на Лену. Та поймала ее взгляд и тяжело вздохнула.
— Да, дочери лейтенанта Шмидта. Наши мужья Шерлок Холмс и доктор Ватсон погибли при переходе через Памир, — добавила Лена и ущипнула Аню за плечо, чтобы та больше не выдумывала деталей, в которых они легко запутаются уже через пару дней.
— Не входите. Я сейчас вынесу вам поесть, — дверь за хозяйкой закрылась, и девушки переглянулись снова.
— Не и зачем
