вообще за задницу, упирался ногами и руками и всем своим видом доказывал, что сейчас просто умрет от того, насколько непосильная ноша только что посмела на него свалиться. Я же была неумолима. Вдоволь налюбовавшись на бывшего в родном мире, спускать с рук все его двойнику, облаченному в насыщенно-розовые оттенки, я точно не собиралась.
Наконец-то ужасная преграда в виде порога была преодолена. Димитрий охнул ещё раз, свалился на диван, закатил глаза, прижал запястье ко лбу и застыл, очевидно, взывая меня к жалости.
Жалости не последовало. Когда он через несколько минут приоткрыл один глаз и любопытно покосился на меня, то не увидел ничего, кроме вящего равнодушия, отображавшегося на моем лице. Поняв, что заставить меня проникнуться его горем не получится, Димитрий как-то подсобрался, одернул розовую рубашку, поправил помявшиеся крылья и сообщил:
— Ну вот, сейчас купидоны донесут за вчера отчетность, её надо будет рассортировать. Потом прилетит любовный патруль…
Это ещё что такое?!
— Будут докладывать о том, на какие преступления удалось спровоцировать людей и кто из них любви высокой недостоин, — продолжил Димитрий. — Потом будут подаяния из храмов, но там обычно сущие копейки, ну и казной, как всегда, я займусь сам, — он довольно потер руки, и я поймала себя на мысли, что не такие там уж и копейки, если Димитрий рьяно проявляет инициативу. — А дальше… Ну, по мелочи. Опять карга старая из архива может прилететь, сказать, что мы там ничего не посортировали, но не царское это дело. А! И ещё разнарядки купидонам надо выписать.
— Разнарядки купидонам? — уточнила я.
— Да брось! — отмахнулся Димитрий. — Просто передай им то, что напишет любовный патруль…
Что-то мне подсказывало, что те, о ком составлял отчеты любовный патруль, совершенно не заслуживали на поиск истинной любви. Тем более, на стороне от жен да мужей! Но чем дольше я смотрела на Димитрия и на завалы бумаг в кабинете, на грязь по углам, тем больше я понимала, что здесь вся работа делается именно так.
Заправлявшая делами любви Эдита явно была не лучшей сотрудницей всего этого божественного комплекса, или как оно у них там называлось?
— В общем, — довольно закончил Димитрий, — не заморачивайся!..
Я серьезно взглянула на него и, решив, что хуже точно не будет, решительно заявила:
— Вставай!
— Зачем? — уточнил он.
— Ну как зачем? — удивилась в ответ я. — Нам надо, — я окинула взглядом помещение, — починить антресоли… И где, ты говоришь, остальные купидоны с документацией?
— Что?! — охнул Димитрий. — Ты считаешь, этим я должен заниматься?!
Я скептически взглянула на него.
— Кто в этом отделе начальство?
— Ты, Эди, — отозвался он, все ещё недоумевая. — А в чем вопрос-то?
— Ну вот если, — мрачно промолвила я, — начальство здесь я, а в кабинете нас всего двое, то кто из нас должен чинить шкаф?
Судя по тому, как Димитрий на меня уставился, это совершенно не вписывалось в его понимание о моем правильном поведении. Он кашлянул, как будто пытался прочистить горло, не понимая, как мне вообще в голову пришло такое сказать, а потом воскликнул:
— Не верю своим ушам! Ты хочешь, чтобы я, твой верный заместитель, чинил шкаф?!
— Ну, да, — ответила я. — А что в этом такого?
— Но ведь… — Димитрий вернулся на диван и наконец-то стянул с себя крылышки, как я и ожидала, прикрепленные к его плечам. — Не понимаю!.. Мы столько лет с тобой дружили, чтобы ты вот так просто меня, своего самого близкого товарища, бросила на амбразуру отвратительного физического труда? Нет, нет и ещё раз нет, ни за что не поверю, что ты в самом деле такое творишь! Я считаю, — он гордо вскинул голову, — что ты можешь обратиться к кому-то другому! Например, это крылатое чудовище, — я даже не сомневалась, что сейчас Димитрий говорил именно о Себастьяне. — Он с удовольствием починит тебе антресоли! Я тебе больше скажу, я его такой стрелой прошил, что он и архив разберет, и всё на свете сделает, ты только ему скажи! Разве ж я не молодец?
В эту секунду мне стало жалко бога смерти. Он, может, неплохой мужчина! От антресолей, которые стремились свалиться мне на голову, спас. До дома вызвался проводить. У каждого есть свои недостатки, но у него их заметно меньше, чем у этого гада!
И зачем он вообще в бога смерти стрелял?!
Я б спросила, но опасалась, что сама — точнее, моя предшественница, — отдала такой приказ. С неё станется! Натворила ерунды, а теперь мне разгребать последствия… Но в любом случае, при всем ужасе, который вселяло в меня словосочетание «бог смерти», Димитрий выглядел куда более негативным персонажем. Оно-то, может, и по старой памяти, потому что я никак не могла избавиться от ощущения, что Димитрий — это мой чертов бывший, но в любом случае, кроме внешности, у них было ещё предостаточно всего похожего.
Лень, например. Нежелание работать. Попытки выкрутиться, схитрить, намолоть с три короба, навешать лапши мне на уши, да только ничего не делать.
Не сомневаюсь, Эдита — та, предыдущая, очень ушлая Эдита — могла даже считать его своим другом. Но я очень сомневалась, что готова проникнуться к Димитрию такими теплыми чувствами.
— Скажи-ка мне, Димитрий, — протянула я. — Себастьян будет спасать меня от антресолей, потом чинить их… Провожать меня до дома… Как думаешь, может, стоит попросить его раздать своим подчиненным стрелы и пострелять вместо тебя?
— А что, можно! — оживился купидон. — Они ж там за умершими летают туда-сюда… могут и подстрелить кого-нибудь…
— Ага, — подхватила я. — И отчеты составлять будут. Тележку, опять-таки, донесут, коль тяжелая…
— Отличная идея! Он, кстати, согласится, — подмигнул мне Димитрий. — Он же по тебе с ума сходит! А за всего один поцелуй горы свернет…
— Не сомневаюсь, — скептически отозвалась я. — Вот только у меня к тебе актуальный вопрос… Смотри. Антресоли чинит Себастьян. Стреляют его сотрудники. Отчеты составляют они же. А что делаешь ты?
— Я? — удивился Димитрий.
— Ну да, — я уверенно кивнула. — Ты. Что ты делаешь?
— Ну, — протянул он, — я могу оказывать тебе моральную поддержку?
— Не-а, — развеяла я его надежды. — Не можешь. Так что выбирай. Либо я сейчас иду к Себастьяну, он мне помогает, ты сдаешь лук, крылья и свой пропуск, — интересно, я таки попала пальцем в небо, у него есть какой-то пропуск? — и ищешь себе другую работу, либо…
— Либо?
— Либо сейчас отрываешь свой зад от злополучного дивана и помогаешь мне разобрать хотя бы вот эти завалы, — решительно промолвила я. — Че… — нет, чертей тут лучше не упоминать, мало ли, вдруг их здесь нет? — Плевать уж на
