— Не думаю, что знакомые. Потому что, мне кажется, я там засыпала. И не один раз.
Он взглянул на нее укоризненно.
— Нет-нет, одна! Там никого не было, я помню. Только кто-то ругался этажом ниже…
— Вот видишь, уже скоро… — Пробормотал он не то ей, не то себе. — Совсем скоро.
И, кажется, загрустил.
Она оказалась не такой, совсем не такой.
Не истеричкой, не грымзой, не злой неадекватной бабой, неспособной на добрые чувства. Стоило дням, проведенным на Войне, забыться, как невменяемая Ани с винтовкой в руках и холодным взглядом, почти моментально сменилась на Ани с лопаткой для жарки в руках, Ани с книжкой в постели, растерянную Ани в торговом центре, красную от смущения лишь потому, что не может заплатить сама. Эта новая Ани читала кулинарные книги, мазала кисточками ватман, гуляла по утрам с Бартом, кормила и даже расчесывала его, следила за двумя увальнями в доме — хозяином и его собакой.
Он видел каждый из тех моментов, когда ей было тяжело: долгие и грустные взгляды в окно, отраженную в глазах тревогу всякий раз, когда он покупал ей новые вещи — а сможет ли расплатиться? Растерянность и жажду узнать о себе хоть что-нибудь, а если не о себе, то узнать хотя бы одну улицу, дом или человека… Будучи на птичьих правах, она все равно пыталась искать в каждом дне что-то хорошее — не раскисала, не поддавалась унынию, тренировала силу воли. Чего стоят одни только утренние пробежки…
Наверное, не будь она столь робкой и, конечно же, не будь она той самой Ани, что пыталась убить его, а после лишилась памяти, Дэйн мог бы влюбиться. Вот так вот незаметно, просто и невзначай. В ту самую девушку с притягательной ложбиной между грудями, водопадом соломенных волос и грозным взглядом в тот момент, когда ей вновь попался «не тот» пожарник. Будь она пораскрепощеннее, понапористее, понаглее, что ли… И, конечно, не будь она «той» самой Ани-Ра, что пришла в его дом с пушкой наперевес, он отвел бы ее наверх, одел в штаны цвета хаки и короткую бледно-зеленую маечку, отвез бы на полигон, чтобы пострелять по мишеням, а после трахнул бы прямо на капоте собственной машины. Да, самое оно — Ани в высоких военных ботинках со шнуровкой вокруг тонких щиколоток. А как бы ей пошла кепочка….
— Дэйн…
Кажется, его кто-то звал.
— Дэйн! Дэйн!?
— А? Что?
— Твой ход.
— Давно?
— Да уже с минуту. Но ты, кажется, смотрел на мою грудь и витал в облаках.
Эльконто редко краснел, крайне редко, но тут не удержался — зацвел маком.
— Я… просто задумался…
— О чем? Обо мне?
На ее губах, словно вторя грешным мыслям, играла незнакомая ему смешливая и чуть дерзкая улыбка.
Этого еще не хватало.
— Нет. О работе.
Улыбка погасла.
Эх, редкая, ценная улыбка… Почти такая, как в его недавних мечтаниях. Ани смущенно убрала волосы за уши и сменила позу, подвернула одно колено, а второе согнула и потерла босую ступню руками. С каких пор она стала красить ногти на ногах красным лаком?
— Одна фишка осталась. Ну, где же этот поворот шланга направо?
В коробке осталось лишь четыре фишки.
— Твой ход.
Дэйн потянулся и вытащил пожарника, сидящего верхом на шланге — черт, опять не тот.
— А ты всегда работал тренером?
— Нет. — Эльконто, надеясь, что она не заметит, сунул только что вытащенную карточку себе под бок и потянулся за новой.
— А кем еще? Эй, ты куда ее запихнул?
Но он уже схватил новую — как раз ту, что была нужна, — и победно помахал ею в воздухе.
— Я выиграл! Вот!
Он попытался положить ее на поле, но вредная возмущенная девчонка тут же перелезла через карту, навалилась на него всем весом и попыталась дотянуться до спрятанной фишки.
— Враль! Эй, ты враль! У тебя была другая! Ну-ка, доставай!
Эльконто с хохотом принялся изворачиваться, а Ани припечатывала его сверху — прижала одну руку к полу, попыталась проделать это с другой и одновременно отыскать под боком карточку.
— Не было другой! Не было другой фишки!
— Я видела! Я ее найду, была!
Смеясь, они барахтались на ковре с минуту, прежде чем обнаружили себя в странной позиции: она распластана у него на груди, ее лицо прямо над его, губы слишком близко.
В этот момент Эльконто почти забыл — забыл все, что должен был помнить.
Какие розовые щечки, какие блестящие глаза, а как пахнет ее нежная шея. Почему никогда раньше он не чувствовал, как приятно пахнет ее кожа? Что это за духи?
Ей бы подняться, вновь смутиться, но время будто застыло для них обоих. По непонятной ему причине, Ани не двигалась с места — вместо этого она, зависнув в опасной близости от его лица, рассматривала его брови, ресницы, щетину, и смотрела на его губы так, будто хотела до них дотронуться.
Поцелуй… Еще секунда и случится тот самый поцелуй…
Дэйн моментально оторвал руки от пола и одной из них прервал начавшееся вперед неуловимое движение.
— Нет, Ани, нет.
— Почему?
Ее вопрос прозвучал тихо, почти неслышно, и короткая секунда волшебства, едва не оставшаяся без присмотра и не превратившаяся в не менее волшебное продолжение, тут же прервалась.
Она смутилась лишь теперь, внезапно осознав, что целиком лежит на мужчине — смутилась, и тут же переползла на прежнее место через карту, сместив коленом всеобщую получасовую работу по построению шланга. Стало не до игры, стало не до шуток.
— Ани…
— Все… все хорошо.
Он видел, как полыхают ее щеки — наверное, подумала, что совсем не нравится ему, что все это время жила в его доме зря, что он терпел рядом с собой некрасивую и неумную соседку… Как легко читаем женский взгляд.
— Ани, мы не можем перейти к этой стадии, пока ты все не вспомнишь.
— Но почему?
Ей хотелось уйти — он видел, — но она терпела, пыталась сделать вид, что все в порядке, и это несмотря на то, что только что она выдала нечто сокровенное — свое к нему влечение.
Создатель, как неудобно и как глупо, что все так вышло…
— Так будет правильно. Нам не стоит двигаться дальше, пока твоя память не вернется.
— Там что-то есть, да? — Взгляд зеленоватых глаз неожиданно сделался пристальным, почти рвущимся в его душу — отвори мне, отвори! — Что-то есть. То, о чем я не знаю, но о чем знаешь ты?
— Есть что?
Дэйну сделалось душно, жарко. Нехороший разговор — неправильный и невовремя.
— Ты знаешь о нас что-то, чего не знаю я? Мы познакомились не в тот день? Не в тот, когда я попала в аварию на такси?
«Или не на такси?»
Странно текущее время этого вечера вновь эластично растянулось и застыло. Что ей сказать — соврать? Или открыть часть правды. Ведь для этого самое время — самое оно. И Дэйн решился. Отвел воротник от горла пальцем, будто тот мешал дышать, и прочистил горло.
