Он останется на Севере, ты представишь Дагмер в Тироне, остальные отправятся в Корсию и Руаль.
В его словах все было слишком просто. Мириам и сама задавалась вопросом отчего Смотрители скитаются по всем королевствам Договора вместо того, чтобы осесть, подобно тому, как Священный караул нашел пристанище в Дагмере.
— Это цена честности, — повторила она слова Моргана и поднялась со скамьи. — Оставаясь здесь, мы не привязываемся к другому миру. Мы избегаем взяток, шантажа и грязных игр, не задеваем политики…
— Спасая тебя, — прервал ее Райс, — Морган оскорбил ублюдка, усадившего свою задницу на руалийский трон. Топорная работа.
Мириам подошла к Райсу, желая примирительно положить руку на его плечо, но он увернулся и ухватил ее за локоть.
— Что, если ты уже сделала для Дагмера все, что могла, и теперь он пожелает выбросить тебя как обглоданную кость? Это магово логово чудное место, но не останется таким для тебя при новом короле, который любовался тобой чаще, чем собственной короной. Моего отца здесь до сих пор зовут кузнецом из Эстелроса. Нищенке из Руаля не стать королевой. Нужно ли говорить, что за участь тебя ждет?
— Так скажи, — прошипела Мириам с вызовом уставившись на него.
Она сама содрогнулась от своей глупости, рискнув испытать моряка — в его запасе было достаточно слов, способных описать бесчестную женщину. Но вместо того, чтобы наречь ее бранным словом, Райс едва ощутимо дотронулся до ее губ кончиками пальцев.
— Я знаю, что ты не любишь меня, Мириам. Но я непротивен тебе, иначе ты не пришла бы в этот сад, — тихо, уже без запальчивости, выдохнул он. — Если ты захочешь спасти свое имя и дашь мне шанс, я заслужу твою любовь, пускай она не будет такой, какую заполучил Морган. Вот моя вера, и все лучшее во мне еще живо из-за нее. А теперь иди. Я хочу, чтобы у тебя был выбор. А это немыслимая роскошь в наши дни.
Неохотно Мириам рассталась с камзолом, согревшим ее. Разум был скован мыслью о том, что Райс был тысячу раз прав — ей следовало согласиться на все, чего он желал, не раздумывая. Оставаться Смотрителем, растеряв часть своей силы, было опасно, но она обещала Моргану не отрекаться от своей клятвы. Сохранять близость с королем было опрометчиво, но она ощущала необъяснимую болезненную потребность в его присутствии рядом. Райс предлагал ей новую жизнь, способную перечеркнуть эту, не сулившую ничего хорошего.
На прощание он крепко стиснул ее ладонь.
— Что за вечное проклятие ждать тебя, Мириам? — он произносил ее имя как самое благозвучное во всех языках мира.
— Оно все испортило, правда? — спросила она, ощутив, что ей безмерно хочется приподняться на цыпочках, положить руку на его шею и поцеловать его хотя бы раз. — Все на свете.
— Лишь оно не дает мне превратиться в чудовище, — пожал плечами он. — Через три дня я отчалю назад в Тирон. С тобой или вновь без тебя.
Мириам лишь робко улыбнулась ему и отправилась прочь из сада. Обернувшись, она увидела, что Райс все стоит на прежнем месте, заправив пальцы за широкий кожаный пояс, и смотрит ей вслед. Она так и не сделала того, о чем мечтала, решив, что эти желания нашептаны вином.
Ранее. Королевский замок, Ангерран
Нельзя было отыскать во всем Ангерране мальчишку более важного, более напуганного и потерянного. Кейрон глядел, как Эрлоис, последний из Толдманнов, спит, забившись между мешками с зерном, уложенными в пыльном амбаре. Маленький, обхвативший колени, он оказался едва заметен в полумраке. Никого значительнее в этом королевстве не было на много миль вокруг. Убегая, прячась по углам замка, он добавлял седых волос всякому, кто понимал это. Няньки мальчишки суетились где-то далеко, беспрестанно выкрикивая его имя. Кто угодно сбежал бы подальше от их причитаний, сочувствия и вечного плача. Эрло был еще слишком мал, чтобы приказать им прекратить оплакивать его и все, что он потерял.
Кейрон опустился на пол у входа, чтобы перевести дух, уперся локтями в колени, облизнул пересохшие губы. Он постарался припомнить, сколько раз ему приходилось искать своих убежавших мальчишек, и хмыкнул, сбившись со счета. Оба еще не так давно были такими же маленькими, как и этот бесценный ребенок, но один из них теперь оказался достаточно взрослым, чтобы хранить Эстелрос, пока другой впервые разглядывал лики войны.
На лице Аарона, провожавшего их в поход, отразились тоска, гнев и разочарование. Его рука крепко сжимала эфес меча, а глаза горели праведным огнем. Он всюду следовал за братом, и решение разделить их далось нелегко. Но младший из его сыновей еще не признавал, что война пахнет потом, кровью и содержимым вспоротых животов, а там, где в войну вмешивались маги огня, в воздухе беспрестанно витала и тошнотворная вонь паленого мяса. Старший едва ли был готов ощутить ее, но пути назад больше не было — он падал в объятия войны, всецело отдаваясь этому полету. Теперь впору было лишь молиться, что это падение станет достаточно бесконечным, чтобы успеть прожить достойную жизнь и оставить после себя нечто более ценное, чем кровавый след.
Кейрон задумался, сколько теперь не спал его старший сын. Ночь? Две? Три? Он рассказывал, что его донимали мертвецы. Он скитался с разведчиками то у стен Ангеррана, то в ставке у большого тракта, где расположились остатки войск — он готов был пойти на все что угодно, лишь бы не смыкать глаз. Кейрону говорили, что его сын настоящий герой, а он лишь огрызался, не желая говорить про битву, в которой он сохранил хоругвь Пятого королевского полка и вместе со своим другом Артуром уничтожил мост в долине, разбив на две части армию руалийцев. Он не хотел говорить ничего о той битве.
Оказавшись в замке на рассвете, он плохо стоял на ногах, дрожал, стучал зубами и рыдал — он вернулся, а Артур нет. В войне не было никакого очарования. Гадкие люди, познав ее, становились еще более гадкими, а лучших она забирала. И никто не был в силах помочь им, никто и никогда не помогал.
Эрлоис видел, как в замок внесли его отца. Лекарям так и не удалось унять кровь, и король Ангеррана — Мелор Толдманн — умер, глядя в пронзительно синие глаза сына. Артур Толдманн погиб с большей частью Пятого полка, отбиваясь от южан. Выжившие говорили, что остались бы там, если бы маги не выдернули их из-под удара врагов.
«Я вернулся, а они —
