отступников. – А пока я обвиняю вас в заговоре против своих божеств. Вы повиснете на ветвях.
– Нет! Пожалуйста, королева, – вскричал один из них, когда его запястья обвили костяные цепи. – Прошу, помилосердствуйте!
– О, но я и так более чем милосердна. – В конце концов, именно благодаря моей доброте их душам будет позволено отправиться ко двору Междумыслия. – Вам повезло, что мой муж…
Один из вооруженных мужчин бросился ко мне, вскинув над головой меч:
– Я не дам тебе зарезать меня, как…
Костяной кинжал выбил клинок из его руки. Меч с лязгом упал на пол. Я схватила смертного за горло. Глупая ошибка – потому как что-то тут же ужалило меня в живот.
Опустив глаза, я увидела нож, торчащий чуть выше моей талии. Нож, который мужчина вонзил в меня другой рукой. Ничего серьезного. Немного крови, но куда больше меня расстроила чертова дыра в платье. Сотворить этот наряд было не таким уж и легким делом.
– Дурак. – Я выдернула из своего тела нож, развернула его и воткнула в брюхо обидчика. – Испортил платье, а ради чего? Хотел причинить боль? Заставить меня страдать? Что ж, смертный, тогда тебе следовало бить вот так. – Я рванула клинок вверх, рассекая грудную клетку человека, и отступила от рухнувшего на пол тела. – Какая трата моего времени.
Я праздно стояла, считая минуты вечности, пока человек истекал кровью. Остальные ждали, аккуратно связанные одной костяной цепью, хныча, умоляя, сожалея о своей…
Ага, сдох наконец.
– Теперь вставай. – Я смотрела, как мужчина поднимается, как потрясенно разглядывает себя – как они всегда делают. Дальше он должен был закричать, так что я предусмотрительно запечатала ему рот кожаной заплатой. – Бери цепь и веди своих приятелей наружу. Поторопись. Вопреки слухам, в моем распоряжении вовсе не все время мира.
Я развернулась и спустилась в зал. В таверне было тихо, как в могиле, только шаркали за моей спиной ноги пятерых заговорщиков да брякала, волочась по земле, костяная цепь.
– За мной, – бросила я и пошла вперед, через пустую рыночную площадь, прочь из этой деревушки, к рощице стройных деревьев у зеленого луга, усеянного оранжевыми тюльпанами. – Ни к чему засорять это милое место вашими кишками. Ну, тут, пожалуй, сойдет. А теперь – на колени перед своей королевой.
Протестующе мыча, мертвец тем не менее подсек ноги своим четырем дружкам, обнажил по моему безмолвному повелению нож и приставил его к горлу первого священника. Кожаные плети уже скользили среди высокой травы. Сезон сенокоса. Мой любимый.
– Как же я устала от таких, как вы. – А больше всего – от святош, поклоняющихся Хелфе. До сих пор. – Знаете, если бы вы молились мне, возможно, моя добрая половина могла бы заколебаться. Спросите моего мужа. Он говорит, я слишком…
– Ада! Иди скорее! Иди посмотри! – донесся до меня напряженный от возбуждения голос Еноша. – Ада!
– Что еще? – проворчала я, оборачиваясь. А эти дураки на коленях пускай подождут немного, ну, намочат еще разок-другой штаны.
Я спустилась с холма, раскинув руки, наслаждаясь тем, как стебельки тимофеевки гладят мои ладони. Неподалеку, на плетеной волосяной подстилке, сидел Енош. Весенний ветер взъерошил его волосы, немного отливающие синевой под яркими лучами щедрого солнца.
Амелия была рядом.
В венке из красного клевера, который, должно быть, сплел и водрузил на ее чернокудрую головку отец, голубоглазая малышка стояла на четвереньках, осторожно раскачиваясь взад и вперед. Ну что, получится у нее на этот раз?
Я остановилась в нескольких шагах от них, с восторженным вниманием и возбужденным трепетом в груди наблюдая за нашей милой дочуркой. За тем, как она робко поднимает одну ручку, как тянется вперед, как подкашиваются ее пухленькие ножки. Как она с пронзительным визгом переносит равновесие вперед. Ну, почти, почти!
Но тут ее вторая ручка подогнулась, и девочка быстро шлепнулась на попку, сразу, без предупреждающих криков, перейдя к бурным слезам разочарования. Актриса. Ну вся в отца…
– Ш-ш-ш… – Ох, какие сладчайшие звуки разнеслись над лугом, когда Енош подхватил дочку на руки, прижал к груди и принялся нежно укачивать. – Терпение, любовь моя. Еще чуть-чуть, и ты будешь ползать по всему двору. Ну и покряхтит же Орли, гоняясь за тобой.
Ничего, даже гоняться за малышкой старуха будет с радостью – ведь подобные занятия избавляют ее от трона Еноша. А всего-то и потребовалось, что грязные пеленки, приступ колик да прорезывающиеся зубки, чтобы убедить моего мужа, что нам нужна служанка.
«Растить ребенка – дело куда более утомительное, чем я ожидал», – частенько говаривал теперь Енош, обычно перед тем, как отправиться в постель. Там он клал Амелию себе на грудь, обнимал ее одной рукой, и они спали вдвоем, день или три.
Сердце мое сжалось при воспоминании об этом и тут же чуть не лопнуло от восторга, когда Енош поцеловал Амелию в лобик и зарылся носом в ее волосы. Все-таки он замечательный отец – осыпает малышку вниманием и любовью, часто берет ее на прогулки.
Енош оглянулся и, увидев меня, улыбнулся:
– Ты все пропустила.
Я подошла к ним, села на одеяло и тоже поцеловала мою маленькую Амелию.
– Я все время наблюдала за вами.
– Моей маленькой принцессе нужно вздремнуть, – сказал Енош и нежно провел большим пальцем по лобику и переносице дочки. – Что смертные?
– Ждут смерти на холме.
– Заканчивай, и пойдем домой. – Он прижался к моим губам в страстном поцелуе, обнял меня за талию – и тут я зашипела от боли. – Что это?
Я перевела взгляд с крови на кончиках его пальцев на глаза, в которых уже собиралась буря:
– Всего лишь царапина, из-за глупости смертного и моего стремления поскорее закончить дело.
Енош, не слушая, вскочил, прижав к себе Амелию, и ринулся на холм:
– Кто?
– Не сейчас, Енош. Она устала. – Я встала и поспешила за ним. – Кроме того, этот смертный уже мертв.
– Но его грешная душа все еще здесь, – прорычал мой муж, глядя на попятившийся труп с заткнутым ртом. – Ты посмел прикоснуться к моей жене? Пустил ей кровь, в то время как наша дочь учится ползать, совсем рядом, в нескольких шагах от нее?
И тут же возле него появился Ярин – с широченной улыбкой на губах:
– Амелия наконец поползла?
– Нет, она испугалась, но совсем скоро поползет, – ответил Енош и переложил девочку, у которой уже слипались глазки, на руки Ярина. – Подержи ее.
– Сладенькая малютка, дядюшка Ярин здесь, – он взял девочку, легонько побарабанил по кончику ее носика, и Амелия, как всегда, захихикала. – Ой, как же ты устала, но нужно еще покарать зло, Амелия.
