— Думаю, есть такая вероятность. — Регина посмотрела в сторону игрового оборудования. — Ник!
Ее сын подбежал, сопровождаемый веснушчатым мальчиком постарше.
— Ты давал что-нибудь Эмили?
Ник потер грязь носком одного тапка.
— Да. Вроде того.
Его веснушчатый друг усмехнулся.
— У Ника есть подружка, у Ника есть…
Ник вспыхнул.
— Заткнись, Дэнни.
— Что это значит, детка, — спросила Регина. — Да, вроде того?
— У меня неприятности?
— Пока нет, — ответила его мама.
— Потому что он сказал, все будет в порядке.
Сердце Лиз заколотилось.
— Кто сказал?
— Морган. Он дал мне медаль. Чтобы я отдал ее Эмили. — Ник посмотрел своей маме в глаза. — Можно мне теперь идти?
— Еще пять минут, — сказала Регина. — Мы должны подготовиться к вечеринке Мэгги сегодня вечером.
— Круто, — сказал Ник и убежал.
Мысли Лиз сбивались. Морган дал Эмили медаль. Знак защиты, как назвала его Регина. Опеки.
Лиз посмотрела на гравированный диск, потом на сияющие глаза дочери, и ее сердце сжалось в груди. Даже после того, как она сказала ему уйти, Морган думал об Эмили. Пытался защитить ее.
«Я тоже привязался к ней», — сказал он, но так сухо, что Лиз не поняла.
Что-то сжало ее легкие, столь же иллюзорное и болезненное как надежда.
— Мама. — Эмили потянула ее за руку. — Мы пойдем на вечеринку?
* * *
Вечеринка Маргред по случаю рождения ребенка. Половина острова была здесь. Морган будет здесь.
Лиз глубоко вздохнула, чувствуя, что ее грудь распирают возможности.
— Да. Мы здесь.
Лиз держала маленькую, теплую ручку Эмили, когда они шли вниз по травянистому склону с автостоянки к тентам для пикника.
Ожидание пело в ней. Насыщенная земля и розовый свет заходящего солнца наполняли воздух завораживающим мерцанием, усиленные гирляндами на квадратных деревянных стропилах и стойках. Фонари и камушки закрепляли красные клетчатые скатерти, развевающиеся на ветру. Воздух был живым от смеха и разговоров, звона подков, криков чаек и шума прибоя.
Эта была ночь для веры в чудеса. В любовь.
Лиз огляделась. Ища Моргана, призналась она себе. Она немного разоделась, она видела себя сразу же в синем платье, которое плотно облегало талию и свободно плавало вокруг ее ног. Большинство гостей были одеты в джинсы и ветровки или хаки и свитеры. Но она хотела выглядеть симпатичной. Она хотела почувствовать себя молодой. Она оставила волосы распущенными по плечам и нанесла дополнительный слой туши на ресницы, более глубокий оттенок помады красовался на ее губах. Она хотела, чтобы Морган посмотрел на нее и увидел девушку, которой она была шестнадцать лет назад, умной и бесстрашной.
Одеяла и складные стулья усеяли траву. Волейбольная сетка тянулась через твердый, влажный песок. Зак уже присоединился к группе подростков у кулера, занявших его. Лиз определила банку в его руке и присмотрелась повнимательнее.
Поймав ее взгляд, он криво усмехнулся и поднял банку. Содовая. Она улыбнулась в ответ.
На полумесяце сланца ниже тентов стояли два огромных стальных корыта на каменных ножках над ревущим огнем, красное пламя конкурировало с сиянием на горизонте. Аромат морских водорослей разносился вверх на пару. Свинцово-серые волны блестели расплавленным металлом.
— Морган! — прокричала Эмили, как будто не видела его уже несколько недель.
Вылезая из руки Элизабет, она побежала к одинокой, высокой фигуре у края воды. Лиз последовала за ней более медленно, сердце билось у нее в горле.
Он выглядел так же, ее теневой спасатель, появляющийся из ночи. Его лицо было наклонено, волевое и бледное, с волосами цвета лунного света. Ее взгляд скользнул вверх по его мощному торсу к лицу, ее пульс участился. Его глаза были спокойными и холодными.
«Она продолжает смотреть на него», — поняла она с сожалением. Когда она попросила его уйти. Гордость его… и ее… требовала, чтобы она сделала первый шаг ему навстречу.
Она глубоко вздохнула, что не сделало ничего, чтобы успокоить ее мчащееся сердце. Ей было жаль, что она не была такой молодой и уверенной в своем приветствии как Эм, таким образом, она даже не могла подбежать к нему и обвить его руками.
Но она не была девочкой, которой она была в Копенгагене. Жизнь и медицина преподали ей урок, особенно когда ставки были высоки, а результат — непредсказуем.
Она остановилась, ее храбрость потерпела неудачу на расстоянии в несколько ярдов.
— Я не знал, что ты придешь, — сказал Морган. — Но я рад, чтобы ты пришла.
Его слова дали надежду Лиз.
— Мы пришли, чтобы увидеться с тобой, — Она откашлялась. — Чтобы поблагодарить тебя. За, хм, ожерелье.
— Я не требую благодарности.
— Мы все равно должны были это сказать, — сказала Эмили.
Он мельком взглянул на маленькую девочку, приклеившуюся к его ноге как моллюск к корпусу судна, его строгое выражение лица сменилось.
— Тогда можешь поблагодарить.
— Не так. — Она потянула его за руку, пока он не наклонился. — Вот так, — сказала она и легонько чмокнула его в щеку.
Морган выглядел так ошеломлено, как будто бабочка приземлилась на его колено, или его огрели по голове.
Сердце Лиз переполнилось от чувств. На глаза навернулись слезы, делая картину происходящего расплывчатой. Бледный, грозный лорд финфолк и ее темненькая малышка-дочь, такие непохожие друг на друга, но так хорошо смотрящиеся вместе, его рука в покровительственном жесте опустилась ей на плечо, ее вес пришелся на его бедро.
Морган посмотрел на нее. Крошечная мышца в уголке рта дрогнула.
— Ты тоже собираешься поблагодарить меня?
Ее пульс сбился. Они привлекали внимание, она знала, любопытных и главным образом дружественных ее соседей, ее пациентов, ее детей.
Ее детей.
На мгновение она застыла, нервы дрожали в нижней части живота. Она сделала два шага в его сторону, чтобы взять на себя риск пересечения линии, которую она никогда прежде не пересекала.
Могла ли она сделать это? Могла ли она поставить женщину перед врачом, перед матерью таким публичным способом?
Первые шаги, сказала она себе твердо. Иногда результат стоил азартной игры и в медицине, и в жизни. Стоя на цыпочках, она потянулась, чтобы оставить поцелуй на его щеке. В последний момент он повернул голову, и их рты встретились. Так мягко, так нежно, их губы искали, требовали.
Одна, две, три долгих секунды, в то время как ее сердце медленно стучало в груди, и ее кровь кипела. Все желания, которые она скрывала, все импульсы, в которых она себе отказывала, всплыли на поверхность.
