— Дракон!
Меня сбили с ног. По лопатке стукнуло что-то металлическое — по-видимому, пластинка мага.
«Ньельм! Чтоб тебя с твоими заскоками!» — я вывернулась, отталкивая напавшего.
И оцепенела.
Среди зарниц, вспыхивавших над Драконьими горами, метались знакомые фигуры. Обе. В смысле, оба дракона: Барр и неизвестный.
Похоже, что они не только знали о существовании друг друга, но и прекрасно ладили.
***
Выспаться не получилось, и это было плохо. Зато у огорошенного зрелищем пары драконов колдуна развязался язык, и это… Нет, не решило одним махом скопившиеся проблемы. Но и не добавило новых, поэтому, думаю, относилось к хорошим событиям.
Ньельм поведал все. И о несправедливости судьбы, лишившей его тепленького места в Драконьем комитете. И о зазнавшихся родственниках, отказавшихся помочь в трудную минуту. И о бывших подчиненных, теперь смотревших сверху вниз и как бы невзначай намекавших, что медная пластинка значимее золотой… Конечно, исключительно в случае колдуна.
Долго пересказывать. А если покороче и моими словами, то…
В прошлом году жизнь показала Ньельму кукиш. Несколько недель он держался на плаву, благо принципы не мешали ему побираться по знакомым и терзать госучреждения с требованием пособий.
Потом колдун заметил, что что-то не так. Больше никого не волновали его проблемы. Приход Ньельма воспринимали как неприятность. Недавние друзья избегали встреч, дамы не пылали страстью, а в открытую его жалели.
Это было невыносимо. Он страдал… Полагаю, минут пять — заниматься самоедством аристократишка не умел, как ни старался.
Вдоволь насладившись собственными стенаниями, колдун принялся корректировать планы на будущее. По всему выходило, что вернуться к обычному образу жизни привычными методами (родственные связи, полезные знакомства, подкуп, услуги деликатного характера и тому подобное) не получится.
Требовалось нечто масштабное. Подвиг, например. Причем подвиг серьезный — спасение котенка принцессы Лийны из дворцового пруда не прокатило. Ньельму даже спасибо не сказали! Наоборот, нашелся умник, который якобы видел, что блохастую тварь зашвырнул в воду именно колдун!
Ложь, конечно. Ньельм бы не стал так палиться. На кота он особо и не рассчитывал — попросту не прошел мимо. Но тот случай окончательно доказал: репутации конец. По-настоящему. Извинения не помогут, комплименты не вернут доверие. Либо он вновь заполучит статус героя, либо общество позабудет о нем навеки.
— Хочу уехать. Оплатишь портал?
Старый профессор Ньельм, из-за выкрутасов внука в Тавенне едва не потерявший кресло главы Драконьего комитета, был рад спровадить колдуна хоть на край света. Однако Ньельм-младший направлялся всего лишь в Сушь.
Расчет прост: спасать страну опасно, создавать изобретения мирового значения долго, скучно и не факт, что получится, чудовищ для подвигов давно уже нет, экономических чудес колдун творить не умел. Оставалось одно: найти покровителя. Нет, не дурачка из знатного рода, готового поделиться золотишком, — кого-то с реальной властью.
Или силой.
Например, дракона.
— Что ты можешь мне предложить? — недоверчиво поинтересовался Барр, которого Ньельм с невероятным трудом поймал у Драконьего Логова.
Что? Какой глупый вопрос! Да все, что угодно!
Колдун настолько ошалел от перспектив, что пообещал исполнять любые распоряжения. В рамках действующего законодательства Рении, разумеется, однако если глубокоуважаемый дракон пожелает чего-то большего…
— Сойл мог принимать облик человека. Я тоже хочу этому научиться.
Ньельм, не раздумывая, согласился. Казалось бы, что тут сложного? Белый Дракон запросто превращался в человека, так почему у Черного должны возникнуть проблемы? Это у потусторонних сущностей заложено в крови!
Очень скоро колдун понял, что жестоко просчитался. Вытащенный из Рена знаток драконов, не одно десятилетие посвятивший изучению Сойла, рекомендовал опусы собственного сочинения и давал дельные советы, однако ни один из них не срабатывал в отношении Барра.
— Вам знакома теория почтенного Лютора из Шмелей о сущности драконов? — однажды спросил Ньельма ученый муж, которого пленение сделало крайне сговорчивым и трудолюбивым. — Он предполагал, что Черный и Белый Драконы принадлежат к разным видам. Не помните? Этот исследователь также является автором гипотезы о том, что демоны — порабощенные драконы, никак не меньше. Никогда не слышали? Чистой воды бред, по моему скромному мнению.
Колдун начал подозревать, что попал в серьезную передрягу. У него имелся опыт общения с Сойлом, и он прекрасно осознавал: дракон — хороший союзник ровно до тех пор, пока его все устраивает. Расстраивать огнедышащую потустороннюю сущность крайне не рекомендуется — тех, кто вызвал ее гнев, собирают с помощью веника и совка.
— Как продвигаются твои исследования? — однажды потребовал ответа Барр.
Ньельм уверил, что прогресс налицо. Он действительно много времени проводил над книгами. Теперь это был вопрос не возвращения утраченной репутации, а выживания.
Выводы получались неутешительные. Черный Дракон отличался от Белого не только внешним видом. Их связывало лишь то, что они оба плевались пламенем, им не требовалась пища и людская магия в нашем мире на них не действовала.
То бишь не факт, что Барр в принципе способен принимать облик человека. А если так…
Обещание исполнить нельзя.
Дракон придет в ярость.
Загублена и карьера, и жизнь.
Убежать с побережья, набив карманы благословенным серебром и золотом из драконьей сокровищницы? На примере Сойла Ньельм знал: драконы бывают очень злопамятны и изощрены в мести.
Колдун не желал до конца своих дней таиться в ледяных пустошах севера или на бескрайних просторах южных пустынь. Тем более, у него имелась одна идейка, и осуществить ее казалось не слишком трудным заданием.
— Как успехи? — Барр терял терпение.
— Я нашел заклинание, которое поможет вам удерживать форму человека, — обнадежил его Ньельм.
Белый Дракон пожелал узнать подробности, и колдун его не разочаровал. Описал то заклятие, которым в прошлом году едва не угробил Ферна. Оно создавало что-то вроде «сосуда», куда помещалась потусторонняя сущность. Ну а выглядеть «сосуду» как человеку или как комнатному цветку, решать хозяину.
Уверенный тон обманул Барра. Ньельм воспрянул духом: в число особенностей Черного Дракона способность распознавать ложь не входила.
Следовало основательно подготовиться и…
И случилась катастрофа.
— Ты пытаешься избавиться от меня?! — взревел Барр, увидев аккуратный рисунок заклинания. — Лживая тварь! Я знал, что людям нельзя верить!
— Вы… Вы разбираетесь в магии? — проблеял колдун.
— У меня есть глаза!
«Точнее, память», — поправил бы Ньельм, если бы не онемел от страха.
Не следовало умничать. План провалился, и стоило подумать о запасном.
— Я не имел в виду ничего дурного! — поклялся колдун, отступая в центр заклятия.
Это была та самая схема, которую Мела использовала в Тавенне. Она открывала проход в мир демонов и драконов. Нестабильный, надо признать, но, помнится, Сойла в такой портал затянуло мгновенно.
Сила драконов оказалась их слабостью. Подневольные людям демоны могли без опаски витать даже внутри заклинания, тогда как драконы — существа свободные, ни к чему в нашем мире не привязанные, — «улетали» на раз-два. Теоретически. Опять-таки на примере Сойла, чтоб ему пусто было.
— Ты доигрался, колдунишка! — в пасти Барра заалело пламя.
— На мне сто пятьдесят золотых монет! Твой огонь бесполезен!
Черный Дракон выплюнул сноп искр.
— Уверен? — хохотнул, ловя их сухим шершавым языком.
Ньельм унюхал вонь паленых волос и с воплем принялся ощупывать спекшийся колтун, в который превратилась его до недавних пор идеальная прическа.
— Почему же ты не рад? — издевался Барр. — Еще один миф развеян! Никакое золото не защитит от меня!
Примерно в тот миг до колдуна дошло, что он в самом деле ничегошеньки не знает о Черном Драконе. Вообще ничего! Ну, кроме того, что с нашим миром он не связан. И что в прошлом их с Сойлом путали, то бишь внешние различия между ними были минимальны.
