В груди зудело. Я приложила руку, нащупывая медальон: он вибрировал так, что едва не подскакивал. Больше всего я опасалась, что Мерджан-саед что-то заметит, и придется объясняться. Но эти пульсации больше невозможно было назвать воображением, случайностью, буйной фантазией.
В первый раз это случилось в темноте каиса. Хило, едва ощутимо. Теперь я понимала, что мне не показалось. Там, у старых вышек, где меня нашел Мерджан, вибрации были сильнее. Теперь же они оказались так интенсивны, что я опасалась, что не смогу уснуть, несмотря на ужасную усталость. Будто назойливо вибрировал коммуникатор. В голове вырисовывалась очевидная догадка, но я боялась в это поверить. Это было… слишком.
Я потрогала жесткую ветку, коснулась подушечкой пальца вершины листа. Острая, при желании можно проткнуть кожу.
— Мерджан-саед, почему здесь такая буйная растительность?
Он хмыкнул, сплюнул в песок:
— Потому что здесь еще не иссяк сирадолит. Но это ненадолго. — Он махнул влево: — С того края уже отмирают. Через пару лет и это месторождение умрет.
— И что тогда?
Он пожал плечами:
— Все станет так, как должно быть, нимат альжана.
— А там, где высохли пальмы?
— Пока выкачивается хоть немного — есть конденсат. Чем богаче месторождение — тем больше оазис. Скоро пустыня поглотит и их. Рухнет все, что завязано на сирадолите. И знаешь что, алязи, — Мерджан усмехнулся, — если бы эмир или султан слышали мои слова — мне приказали бы отрезать язык. А потом и голову.
Я не мигая смотрела на живой огонь, озаренная внезапной догадкой: Тахил подсадил на сирадолит весь мир, весь Альянс. Как на наркоту. Оставаясь при этом совершенно автономным в своих варварских нравах. Сказочно озолотился на этой торговле. И если перекрыть этот сирадолитовый поток — весь Альянс станет исполинским Муравейником. Коптящие керосинки и движки на бензиновых производных. Все это отбросит наш прогресс далеко назад.
Но для самого Тахила не изменится ничего. И маленькое варварское государство окажется выше рухнувшего мира. Я невольно вспомнила слова, сказанные аль-Зарахом еще в Альянсе. О том, что однажды весь мир разделит его взгляды. Тогда я думала, что он всего лишь безумный фанатик. Сейчас все казалось сложнее.
Я оставила Мерджан-саеда у костра, сославшись, что мне требуется по нужде. Сама не понимала, что хочу сделать. Лишь сжимала в кулаке под чадрой кулон, который звенел, как пойманная муха. Я отошла подальше, вытащила украшение и приложила к мокрому железу. Забилось так, что он выскальзывало из рук.
Отцовский кулон реагировал на сирадолит. Я и представить не могла, какое сокровище ношу на собственной шее.
67
Как и обещал Мерджан-саед, к вечеру следующего дня мы достигли стен Марказа. Мерджан остановил варшана за гребнем дюны и спешился, разминая ноги, предлагая мне сделать то же самое. Глупо было надеяться, что он пойдет со мной в город — и так сделал больше, чем можно было бы ожидать.
Он утер лицо свободным концом тюрбана, хлебнул из фляги и протянул мне:
— В город, вероятнее всего, мы войдем беспрепятственно, но посольство охраняется. Они знают, что ты пойдешь именно туда, если сумеешь добраться живой.
Я хлебнула воду, вернула флягу:
— И что делать?
Мерджан молчал. Лишь смотрел в лиловый предзакатный горизонт, сощурившись. Наконец, сплюнул в песок:
— Нужно торопиться, пока не стемнело. Нужна толпа. Иначе придется ждать до утра, но к тому времени мы наверняка заинтересуем патрули, если останемся здесь.
Я с готовностью кивнула, но едва ли понимала, о чем именно он говорит.
Мерджан-саед потянулся, расправляя спину, кивнул на варшана:
— Забирайся, алязи. Время.
Я не спорила. Все еще не верила, что добралась до Марказа. Но чем больше размышляла, тем провальнее казалась эта затея. Меня схватят, едва я подойду к воротам посольства. Если Мерджан-саед сам же не сдаст меня первой попавшейся страже. Я все еще допускала это. Но другого выхода просто не существовало — я должна рисковать.
Мерджан был прав. Мы беспрепятственно влились в поток верблюдов и варшанов, который вынес нас на городские улицы. Над головой пролетали редкие эркары, но каждый раз при знакомом шуме двигателя у меня обрывалось сердце. Я почувствую себя в безопасности только тогда, когда вернусь в Альянс. Если вернусь. После всех событий даже посольство не внушало непреложного доверия. Мой поступок наверняка расценивается, как покушение на жизнь. Это не просто побег какой-то наложницы. Это… Тахил может просто приказать выдать меня. Я не хотела думать об этом, иначе можно сойти с ума.
Сейчас волновало другое: известно ли суке Клаверти о моем побеге? Думаю, уже да. И что она предприняла в этом случае? Я шумно выдохнула. Не думать. По крайней мере, не сейчас, иначе я сама спущусь с варшана и пойду искать патрули, чтобы сдаться. Я вновь мысленно затянула тошнотворную детскую песенку, но тут же осеклась — в прошлый раз она не принесла мне удачи. Глупое суеверие, но…эта страна меняет что-то внутри.
Мерджан-саед, сидя позади, склонился к моему уху:
— Смотри в оба, алязи. Твое посольство сейчас будет по правую руку. Просто посмотри и не дергайся. Просто смотри, запоминай, но не поворачивай головы.
Я едва заметно кивнула. Теперь глядела по сторонам через чиммет с особой жадностью. Но смотреть было особо не на что. Марказ ничем не отличался от Ашамун-Сиде. Те же лазурные двери, те же рвущиеся в небо бурджи, те же закутанные люди. Те же звуки, те же пряные удушливые запахи и вездесущая накха. Теперь эта варварская экзотика вызывала лишь отторжение. Хотя… это слишком мягко. Я ненавидела здесь каждую песчинку. Я мучительно хотела увидеть высотки Альянса. Смотреть через панорамное окно на шпиль Центрального Банка, наблюдать, как сгущаются сумерки и разгораются фонари воздушных магистралей. Как огни эркаров сливаются от больших скоростей в цветные светящиеся полосы. В Альянсе поздняя осень. Деревья оголились, женщины надели меха. В воздухе пахнет легким морозцем, и кружатся первые снежинки.
Здание посольства было обнесено глухим высоким желтым забором из известняка, на котором красовался герб Альянса над надписями на двух языках. Лишь узорные кованые ворота, на старинный манер утопленные в стене, позволяли разглядеть аллею, обсаженную низкими разлапистыми пальмами, ведущую к подъезду. На территории посольства было пусто, но со стороны улицы, в отдалении, я различила в толпе несколько белых бурнусов. Это по мою душу. И сколько еще переодетых отиралось вокруг…
Я смотрела на крепкие, явно запертые ворота, когда варшан лениво проходил мимо, и просто не понимала, что намерен сделать Мерджан-саед. Территория Альянса начиналась за воротами, но с внешней стороны кругом Тахил. Даже если удастся приблизиться к воротам, мне не позволят дождаться, пока откроют. Может, у Мерджана и не было никакой идеи, и он лишь не хотел в этом признаться. Попросту не знал, что теперь делать со мной.
Посольство осталось позади. Варшан по-прежнему неспешно перебирал мохнатыми ногами, всхрапывал. Мерджан-саед молчал. Просто молчал. Я видела лишь его темную руку, сжимающую повод. Он перебирал пальцами, заставляя животное свернуть в полупустую улочку, и вновь молчал.
Я не выдержала:
— Куда мы, Мерджан-саед?
Он снова промолчал. Кажется, я его раздражала. Он потянул поводья, заставляя варшана свернуть в очередной проулок, где тот едва протискивался. Впереди виднелся маленький пятачок с плещущим фонтаном. Животное инстинктивно потянулось к воде, наклонив голову. Мерджан спешился, я последовала его примеру, все еще ничего не понимая. Он бегло огляделся: пустая площадь, накрытая лиловыми сумерками, была огорожена забором. Лишь глухой городской шум, плеск воды.
Наконец, Мерджан наклонился ко мне:
— Дальше мы пойдем пешком. Ты — впереди, я — следом.
Я лишь кивала. Мерджан-саед снял седельные сумки, сложил у бортика фонтана, начал расстегивать подпругу. Стащил седло и тоже опустил на землю:
