Жирку усыновил инквизитор. Они часто приходили в приют, потому что мальчишка скучал по своим друзьям, а гелл Джер преподавал в приюте основы магической теории, талантливых детей у меня оказалось довольно много.
Я пробежала через кухню к приюту. На улице, перед домом, толпились встревоженные дети и сотрудники, разглядывая что-то наверху. Я задрала голову, на черепичной крыше Варгиной башни бродила сгорбленная маленькая фигурка.
— Как его зовут? Сколько лет? — спросила я у Лимы. С тревогой смотревшей на передвижениями мальчишки.
— Айред. Двенадцать, — отозвалась она. — Чужак. Наши его не приняли. Вот он и полез.
Как Миклуха, выдохнула с облегчением. До этого возраста на улицах дураки не доживают, а значит малый не дурак.
— Лестницы?
— Уже понесли, — кивнула Лима. — Если ее вон из того окна высунуть, то сказали достанет…
— Хорошо, — кивнула я и поспешила в башню.
— Лесса Феклалия, — кинулась за мной следом Лима, махая руками, как курица, — даже не вздумайте лезть туда сами! Слышите! Упадете! Пусть мужики лезут!
Их не жалко, мысленно продолжила я слова Лимы. И усмехнулась. После того, что я пережила за два года существования приюта, мне уже ничего не было страшно. Подняться по лестнице протянутой от окна на крышу? Ерунда. Подумаешь… Вот если бы, как в прошлый раз, пришлось доставать Потя, застрявшего на самой макушке платана на высоте десятиэтажного дома, тогда бы я точно сама не полезла.
Я медленно и осторожно ползла по лестнице, которую держали наши мужчины. Один конец лестницы лежал на краю башенной крыши, а второй был уперт в скользкий подоконник. Несмотря на поддержку, вся конструкция ходила ходуном, и пару раз я чуть не сверзилась вниз. Туда, где бегала и причитала Лима, словно собираясь поймать меня, если я вдруг упаду.
Я уже и сама поняла глупость своей затеи. Зачем, спрашивается полезла сама? Надо было отправить какого-нибудь молодого, гибкого и сильного. А не кидаться самой грудью на амбразуру. Чай не девочка уже. Несмотря на то, что молодая мать.
Кое-как костеря свою отчаянную глупость последними словами, я добралась до крыши, стараясь не думать, что еще как-то придется спускаться вниз. Мне остался буквально последний рывок, как над краем крыши появилась бритая голова мальчишки.
Он точно был не местный. Узкие, раскосые глаза, непривычно смуглая кожа:
— Что вы здесь делаете? — спросил он, протягивая мне руку. Судя по заметному акценту, вырос он тоже не здесь, а на своей неведомой родине. Я так до сих пор и не выучила географию достаточно хорошо, чтобы опознать в нем жителя той или иной страны.
Я схватила теплую и неожиданно сильную ладонь. Взобралась коленками на неровную черепицу и с облегчением выдохнула. Половина пути пройдена. Теперь осталось уговорить ребенка не прыгать с крыши, и снова спуститься по этой адской лестнице обратно.
— Зачем вы сюда поднялись? — спросил он у меня, присаживаясь на корточки и заглядывая в глаза. — Это же, — кивнул он на проклятую лестницу, чтобы я поняла о чем он говорит, — очень опасно. Вы могли упасть…
А я дышала полной грудью и никак не могла отдышаться. И говорить не могла. Внутри все сжалось от страха. Я нечаянно посмотрела вниз, где стояли задрав головы все мои дети, воспитатели, слуги и… муж… ох, чую попадет мне от него!
— Ты… зачем… сюда… залез? — резкими рывками выдыхала слова. От высоты кружилась голова, а от пережитого перенапряжения меня слегка потряхивало. — Прыгать… с крыши… это не выход. У нас здесь хорошо…. тебе понравится… только потерпи немножко.
— Прыгать? — в глазах паренька было такое искренне удивление, что я даже засомневалась. Но я сама лично видела, как этот, как его там назвала Лима, Айред, бродил туда-сюда по самому краю. — Что я дурак прыгать? Я просто, — он вздохнул, — хотел залезть высоко… Как будто бы горы. Я скучаю по горам…
— Горы?! — переспросила я, округлив глаза. — Какие горы?!
— Обычные горы, — Айред смущенно улыбнулся, пряча черные, как смоль глаза под роскошными пушистыми ресницами. — Мой народ живет в горах. И если забраться на самую вершину, то сверху виден весь мир. Горы, леса, реки, ущелья, дороги… это очень красиво. Я скучаю по горам. А башня, как будто маленькая гора. Хотите посмотреть? — Он снова протянул мне руку, — давайте, я вам помогу встать. Не бойтесь, тут не высоко…
Не высоко?! Я мысленно застонала хватаясь за протянутую руку. Нельзя показывать детям, что ты отчаянно трусишь, что от высоты у тебя кружится голова. Я поднялась на ноги, и осторожно сделал шаг в сторону, туда куда меня тянул Айред. Мы прошли буквально несколько шагов. Я не смотрела по сторонам, впившись взглядом в старую черепицу.
— Вот, — моей ладони коснулось что-то холодное и железное, — держитесь за эту штуку. Она крепкая.
Я схватилась за торчащий на кончике крыши шпиль. Обеими руками. Айред оказался прав. Постепенно страх перед высотой отпускал, и я наконец-то смогла поднять глаза от пола и оглянуться… прямо передо мной расстилалось все мое поместье во всей красе…
Зеленый лес шумел под ногами, как море. Мой дом, как большой белый корабль, плыл по волнам, рассекая изумрудные волны острым носом дороги, прячущейся под сенью деревьев. А белые стволы платановой рощи казались морской пеной, тянущейся за кормой.
— Как красиво, — выдохнула я.
— Да, — кивнул Айред и тяжело вздохнул, — но в горах красивее… там смотришь вниз и видишь горы, покрытые лесом, смотришь вперед, и видишь отвесные скалами, смотришь вверх, и снова видишь горы, вершины которых покрыты снегом.
— Лучше гор могут быть только горы, — улыбнулась я. — Как ты попал сюда, на равнину?
— Так получилось, — грустно улыбнулся он. И пояснил, — наш род маленький был. Всего три семьи. Однажды утром пришли воины и всех убили, а дома сожгли. Только я и спасся, мама успела вытолкнуть меня в окно. Я спрятался на скале и просидел там всю ночь. А под утро, когда воины уснули, потихоньку спустился и сбежал. И теперь я совсем один. Уже давно, много зим… Хотел вернуться обратно, но я слишком мал, чтобы выжить в горах в одиночку. Но и здесь, — он кивнул на мир внизу, — все чужие… и они меня ненавидят.
Я тяжело вздохнула. И осторожно, не выпуская из рук шпиль, села прямо на крышу.
— Мы теперь тебе не чужие, и мы тебя не ненавидим. — Айред взглянул на меня с легкой усмешкой, мол, что ты понимаешь, ты никогда не была на моем месте. — Знаешь, а ведь два года назад я тоже была здесь совсем чужой. И даже больше чужой, чем ты. И все ненавидели меня… даже хотели убить…
— Вас?! — удивился он, — но вы совсем не похожи на чужачку!
— Садись, — я хлопнула ладонью об черепицу рядом с собой. Для этого мне пришлось оторвать от шпиля одну руку, — я тебе расскажу.
Айред присел рядом, скрестив ноги. Я молча обняла ребенка и прижала его к себе. Сначала он пытался отстраниться, а потом и сам прильнул, отогреваясь от простого человеческого тепла. Теперь я прекрасно умела управляться не только с младенцами.
Говорили мы долго. Я не спеша рассказывала свою историю, скрывая детали не предназначенные для детских ушей и заново переживая то время, когда казалось, что жизнь висит на волоске, а вокруг меня зловещий мир, полный мерзких тайн и чужих секретов, за которые в итоге отвечать тебе.
— Вот так все и было, — улыбнулась я, — тогда я тоже, как ты думала, что мир вокруг недобрый. И все меня ненавидят. Но оказалось, что все это совсем не так.
— А что было потом? — глаза мальчишки горели.
— Потом все было хорошо, — улыбнулась я. — Меня и доктора Джемосна отпустили. Ему некуда было идти, и он пришел ко мне, сюда. А я его простила… иногда и врагам надо дать второй шанс, если ты видишь, что они осознали свои ошибки и раскаялись. У нас родился сын.
На самом деле все, конечно же, было немного не так. Я простила Игрена только потому что любила. А он любил меня. Мы тогда очень долго говорили. Он рассказывал о нашем прошлом, я рассказывала о том, как жила в своем мире. Мы держали друг друга за руки и понимали, что нам уже слишком много лет, чтобы продолжать мучить друг друга.
