из воды, иначе помощь Сэма не понадобилась бы.
И еще то, что Тэссу не сочли опасной.
Инквизитор на пенсии — что собака без зубов?
Смутное беспокойство, охватившее ее ночью при виде трупа в морской луже, превращалось в спокойную собранность.
Ладно, с зубами она или без, это они еще посмотрят.
Покинув Сэма, Тэсса снова вскарабкалась на холм и теперь стояла возле того места, где был найден труп, прикидывая высоту, на которую поднялась волна, чтобы утопить инквизитора.
— Тэсса, — раздался голос Мэри Лу, которая спускалась от отшельника Эрла Дауни, — шла бы ты отсюда, пока этот профессор не отправился назад и не решил, что ты, как настоящий преступник, вернулась на место преступления. Он там пытается допросить Эрла и, между нами говоря, спрашивает, точно ли ты пришла снизу, а не сверху.
— А ты что делала у Эрла?
— Относила ему тортик, — Мэри Лу подошла ближе и тоже заглянула вниз. — Брр, аж мурашки. Я просто подумала, что если бы нашла ночью кого-нибудь мертвого, то точно захотела бы, чтобы утром добрый человек принес мне что-то вкусненькое. Много-много шоколада и малиновое суфле.
— «Расследования Нью-Ньюлина» в разделе светской хроники писали о том, что Кимберли Вайон предсказала Эрлу Дауни женитьбу.
— Как она это представляет? Муж — стеклянная стенка — жена? — развеселилась Мэри Лу. — Нашей Кимберли лишь бы языком молоть.
— Скажи мне, дорогая, почему ты так не любишь море?
Лицо Мэри Лу стало таким несчастным, что и гадать не приходилось: эта тема ей неприятна.
— Ты решишь, что я сумасшедшая, — предупредила она.
— Это же Нью-Ньюлин, детка, — расхохоталась Тэсса, — одним чокнутым меньше, одним больше, кто вообще считает.
— Ну… мне кажется, что под водой что-то живое. Однажды дед швырнул меня в море, а оно как заговорит со мной. Да я чуть не умерла. Впрочем, сейчас я думаю, что я себе это придумала от ужаса, но поздно. Психотравма осталась.
Тэсса не успела ответить: ее телефон зазвонил.
— Это профессор Гастингс, — произнес в трубке старческий голос голос, — тут вашему Эрлу плохо.
Тэсса уже бежала вверх по тропинке:
— Вы его трогали?
— Ну потрепал по плечу.
— Вас не предупреждали, что этого делать нельзя?
— Тэсса, ну это же какие-то глупости!
Она не стала дальше слушать, сунула трубку в карман, ускорилась, ворвалась в дом отшельника, пронеслась по гостиной и распахнула ящик стола на кухне.
Каждый житель Нью-Ньюлина знал, где Эрл хранил шприцы с мощными антигистаминными препаратами.
Молча Тэсса вернулась в гостиную, где Эрл уже с полноценным отеком Квинке полулежал в кресле и хрипел, задыхаясь от кашля и асфиксии.
Тэсса загнала шприц ему в бедро, а потом открыла все окна.
Профессор Гастингс наблюдал за ее действиями с интересом ученого.
Мэри Лу наконец тоже добежала до дома и уже разводила суспензию.
— Я же вам говорила! — яростно кричала она. — Я же вам сто раз сказала! Что вы за профессор такой, если такой тупица! Как вы собираетесь преступление раскрывать, если простых вещей не понимаете!
— Никогда в жизни не видел подобной реакции, — прокомментировал Гастингс.
— А чего еще вы не видели? — снова разозлилась Мэри Лу. Она протянула стакан с суспензией Эрлу: — Полегчало? Ты уже можешь пить?
Эрл постарался выпрямиться, снова повалился назад и осторожно взял дрожащей рукой стакан так, чтобы не коснуться Мэри Лу и пальцем.
— Для чего вам это понадобилось, Йен? — спросила Тэсса хладнокровно. — Так вы определяли, мог ли Эрл перетащить тело Дженифер или нет?
— Ну, я выяснил только, что он не может прикасаться к живым людям, — без тени смущения пояснил Гастингс. — Насчет мертвых я по-прежнему не уверен.
— Это легко можно проверить, — прохрипел Эрл, — ночью, на кладбище.
— Хватит с тебя на сегодня приключений, — отрезала Тэсса.
— Но позвольте, — возразил Гастингс, — следственные действия не терпят неопределенности.
— Да я ему сейчас в волосы вцеплюсь, — взвыла Мэри Лу.
— Если вы намерены увеличить поголовье трупов в Нью-Ньюлине, — отрывисто проговорила Тэсса, — то движетесь в верном направлении.
И она покинула дом.
Холли лежал в шезлонге на лужайке возле террасы и пил розовое шампанское.
— Хочешь? — вяло предложил он.
— Давай, — согласилась Тэсса, — только предупреждаю сразу: мне понадобится ведро. На инквизиторов алкоголь почти не действует.
— Ведро так ведро, — апатично согласился Холли и подвинулся, освобождая место на шезлонге.
Тэсса легла рядом, плотно прижавшись к его боку, допила из его бокала и оценила:
— А хорошо ты тут устроился. Чего такой печальный? Творческий кризис?
— Я бездарность, — объявил Холли и налил еще шампанского.
— А я разнесла половину Лондона.
— Мне надо найти и уничтожить все мои картины.
— А мне надо смириться с тем, что я больше не инквизитор.
— Выпьем, — решил Холли, чуть приподнялся и сам напоил Тэссу. Струйки шампанского потекли по ее губам, подбородку, шее, и она засмеялась.
— Твои сине-оранжевые солнца погасли?
— Ах, это, — скучно ответил Холли, — эту ерунду я закончил и даже повесил на стену в твоей спальне. И знаешь что? Полная чушь!
— Ну и ладно, — беззаботно воскликнула Тэсса, — чушь так чушь. Я все равно хочу на нее посмотреть.
— Ни за что, — всполошился Холли, — я закрашу это полотно! Никто не увидит моего позора!
— Пхе, как будто ты меня обгонишь, — и Тэсса резко вскочила, понеслась к дому.
Холли что-то возмущенно вопил ей вслед.
В закатном свете пылали солнца.
Алые лучи подсвечивали энергичные синие лучи, приглушая оранжевые, и столько в этой картине было пыла, страсти и жизни, что Тэсса бессильно сползла на пол, прислонившись спиной к кровати, и неожиданно для себя разрыдалась.
Она не плакала даже после ночи безумия, накрывшего Лондон, не плакала, когда мама объявила ей, подростку, что инквизитор — позор в семье, не плакала, когда получала ранения.
Но расплакалась в картинной галерее, увидев «Надежду на чудо» Холли, и теперь ревела, как будто ей снова было пять лет и она порвала любимый футбольный мяч.
В спальню вошел Холли, ойкнул, увидев плачущую Тэссу, оглянулся на картину, ойкнул еще раз.
— При этом освещении она выглядит совершенно иначе, — восхищенно прошептал он, — боже мой, я гений! Я совершенно нереальный, невозможный гений. Как же могло появиться на свет такое чудо?
— Надеюсь, что самым обычным образом, — всхлипнула Тэсса, — и без этого тут уровень паранормальности зашкаливает.
— Ревешь? — Холли сел на кровать и потрепал ее по волосам, как своего пони: — Реви. Это из тебя инквизиторская зараза выходит — со слезами.
— Инквизиторство — это не зараза, а долг перед обществом, — машинально поправила его Тэсса.
— Ну ничего, великое искусство сделает из тебя человека, — утешил ее Холли.
Она укусила его за
