Он никогда себе этого не простит. Она промокла до нитки, её кожа была слишком бледной, тело съежилось, а руки прижаты к груди, словно она защищала своё сердце. Он должен был догадаться в тот момент, когда начался дождь. Она была не из тех, кто вот так просто расплачется, и уж точно не перед ним. Гори всё синим пламенем, он должен был понять. Она оттолкнула его после их последнего поцелуя. С чего бы ей вдруг броситься к нему сейчас?
Но когда её губы коснулись его губ, все остальные мысли вылетели у него из головы. Она так крепко вцепилась в него, что вероятней всего, как он теперь понимал, было из-за боли, которую принёс ей шторм. Она была не в себе, возможно, напугана, а он позволил своему влечению к ней взять верх над своими лучшими инстинктами. Ему потребовалось больше самообладания, чем он хотел бы признать, чтобы даже его поцелуй был нежным, а его желания под контролем. Он хотел поглотить её, прикоснуться и попробовать на вкус каждую частичку её тела, до которой мог дотянуться. И то, как мокрая ткань липла к её коже, только лишь сильнее воспламенило его.
Он проглотил подступившую к горлу желчь и ускорил шаг, когда они приблизились к гостинице. Было уже поздно, и во всём здании, казалось, не проснулась ни одна живая душа. Подойдя к её двери, он спросил, есть ли у неё ключ. Усталыми руками она стала шарить по карманам, движения были медленными и отрывистыми, и он задумался, не было ли ей всё ещё больно. Ему пришлось поставить её на пол, чтобы отпереть дверь, и она прислонилась к нему, ища поддержки. Он всё ещё хотел её, хотя явно не заслуживал. И инстинкт защищать и заботиться о ней был сильнее, чем когда-либо, хотя именно от него стоило её оберегать.
Он пинком распахнул дверь и, не теряя времени, снова подхватил её на руки. Он не хотел намочить её постель, зная, что ей нужно отдохнуть, поэтому отнёс её к деревянному стулу в углу комнаты. Её руки скользнули по его предплечьям, когда он посадил её, а затем опустились к ней на колени. Её голова поникла, а его сердце пустило трещину.
Он вёл себя с ней, как чудовище. Он так долго жил, думая только о себе. Выжить. Преуспеть. Каждое его действие было сосредоточено на этих целях, и всё, что им угрожало, он отталкивал. Чтобы вести такую жизнь, как у него, нужно быть немного эгоистичным. Он проглотил мрачный смешок, потому что впервые за долгое время Роар снова напомнила ему о сестре. Его эгоизм тоже причинил ей боль, привёл прямо к смерти.
— Я могу попытаться разбудить горничную, — сказал он. — Горячая ванна может унять холод. Или, может быть, еда? Ты хочешь выпить что-нибудь тёплое? Или я могу уйти. Ты, наверное, хочешь побыть одна.
Она схватила его за руку, когда он начал отворачиваться.
— Нет. Не уходи.
Она судорожно вздохнула и подняла подбородок, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Нам нужно поговорить.
Конечно. Она заслужила право ругать его за то, что он сделал. Но сначала он хотел, чтобы она отдохнула. Он подошёл к её кровати, откинул одеяло и обильно выругался.
— Бейт, — прорычал он, увидев, что её постель была засыпана песком.
Он выругался. Мало того, что шутки новичка редко бывали забавными, он всегда выбирал самый неподходящий момент. На уборку уйдёт слишком много времени, а Роар практически засыпала в кресле позади него.
Смирившись, он собрал сумки Роар и подхватил её усталую фигуру и отвёл её в свою комнату, сделав мысленную пометку, что выскочка завтра поплатится за содеянное. Он снова усадил её в кресло и положил сумки у её ног. Он проверил свою кровать, с облегчением обнаружив, что Бейт не настолько глуп, чтобы разыграть и его.
— Переодевайся в сухую одежду, — сказал он Роар. — Я принесу тебе что-нибудь поесть и попить. А потом… мы поговорим.
Он оставил её в номере, испытав одновременно облегчение от побега и желание остаться. Он мог бы извиниться. Может быть, он и не до конца уничтожил шанс на доверие между ними, но с самого начала шансы были невелики. Кто-то причинил ей боль, а теперь он сделал то же самое. Все обещания, которые он дал ей совсем недавно, накрылись медным тазом.
Но он всё ещё был её наставником. Сейчас ему нужно было сосредоточиться на спасении её жизнедеятельности. Ему нужно было выяснить, что с ней происходит, и найти способ всё исправить. Или, по крайней мере, усмирить это. Иначе ему придётся отвезти её обратно в Паван, хочет он того или нет. Он не позволит ей страдать всякий раз, когда приближается шторм.
Он обыскал главную часть гостиницы и нашел дежурную ночную служанку. Она посмотрела на него широко раскрытыми нервными глазами, отчего он почувствовал себя ещё более виноватым. Он был высоким и широкоплечим, и более чем немного пугающим. Большую часть времени он склонялся к этому образу, но сегодня ему хотелось быть другим. Помягче что ли. С чашкой горячего чая и тарелкой тостов он отважился вернуться в свою комнату.
Он постучал, но Роар не ответила, поэтому он осторожно открыл дверь, не поднимая глаз на случай, если она ещё не закончила переодеваться. Не услышав возмущённого крика, он оглянулся и увидел, что Роар крепко спит. Она переоделась, последовав его совету. Но она лежала боком на его кровати, даже не укрывшись одеялом. Насколько сильной должна была быть боль, что теперь она была в таком состоянии?
Он стиснул зубы от досады и положил чай с тостами на шаткий столик рядом с кроватью, на случай, если она проснётся позже и захочет поесть. Затем как можно аккуратней, он поднял её спящую фигуру на руки. Она застонала и пробормотала что-то неразборчивое, прижавшись лицом к его груди. Он наклонился, откинул одеяло и осторожно положил её на простыни. Она снова свернулась калачиком на боку, точно также как и во время шторма. От этого зрелища его грудь пронзила острая боль, и он поспешил натянуть одеяло, чтобы скрыть воспоминания.
Он сделал выбор — заботиться о ней, и теперь он не мог отказаться от этого. На самом деле, он был уверен, что это было неизбежно с момента их встречи. Он уселся в кресло у стола, смирившись с тем, что всю ночь проспит в сидячем положении.
— Я разберусь с этим, — пообещал он шёпотом.
Ему придется это сделать. Это был единственный способ, дававший шансы сберечь её.
* * *
Холодная улыбка появилась на его губах при виде открывшегося перед ним зрелища.
Редко можно было увидеть такое количество людей, собравшихся на открытом воздухе в городке в дикой местности. Обычно люди проводили свои дни дома, а когда выходили на улицу, то шли быстрым шагом, как будто их присутствие могло соблазнить небеса высвободить свою ярость при одном только виде человека. Как снующие, ничтожные насекомые, прячущиеся в своих норах.
Но единственное, что всегда выманивало их на улицу, это сплетни, и он приносил их в изобилии. Всё ещё одетый в форму мёртвого солдата семьи Локи, он ввалился в город этим утром, задыхаясь и взывая о помощи. Люди поначалу насторожились — настолько суеверны были дикари. Но когда они увидели его форму, то бросились на помощь. В конце концов, их город находился всего в нескольких днях езды от Павана, и все знали, что солдаты принца Локи рыскали по окрестностям в поисках его невесты.
С дрожащим голосом и кровью, размазанной по одежде, он рассказывал всем, кто хотел слушать, о грозном Повелителе бурь, который одну за другой убивал роты солдат Локи. Он посеял легенды о способности Повелителя бурь вызывать бурю с неба одной лишь прихотью. Он говорил на языке бурь, и они следовали его приказу. Он даже носил на груди изображение одной из них, как будто само его сердце было бурей и билось только ради разрушения, ради кровавой бойни, ради смерти.
«Мы все в опасности, — сказал он им, скармливая маленькие кусочки сплетен разным группам то здесь, то там. — Вы должны сказать всем, чтобы были бдительны. Остерегайтесь Повелителя бурь. Ходят слухи, что он был послан богами для уничтожения горделивой чумы Бурерождённых. И он может это сделать. В конце концов, он уже опустошил Локи».
