В раздражении он толкнул Тревора к стене. Громкий угрожающий рык сорвался с его губ. Тревор громко заскулил.
Он уже собирался бросить Тревора на пол и наброситься на него, убрав мягкое препятствие, когда запах женского возбуждения начал дразнить его ноздри. Рык застрял в горле.
Запах был близок, очень близок. Он был сильным и знакомым. Что-то запечатлелось в его мозге. Это был запах женщины, его женщины.
В нем поднялся собственнический инстинкт. Его женщина была рядом, и она возбуждена. Он также воспринимал запах другого мужчины. Он знал, что этот запах принадлежал его жертве, но запах секса зависший в воздухе смущал его.
Ефраим перестал двигать ртом. Он обнажил клыки, громко рыча. Это был самый ужасающий звук, который Медисон когда-либо слышала.
Это наравне со скольжением его плоти в ее руке завело ее сильнее, чем когда-либо. Он был ей нужен прямо сейчас.
Она с силой толкнула его руку, которая удерживала Тревора. Его захват ослаб настолько, чтобы Тревор выскочил влево к двери. Он споткнулся, но не остановился.
Прозвучал очередной грозный рык и Ефраим опустил руку, которая сжимала через одежду грудь Медисон и потянулся за Тревором. Но промахнулся.
– Беги! – прокричала Медисон.
Тревор выбрался из комнаты, оставив там свою обувь. Она услышала, как хлопнула в коридоре дверь и как завелся двигатель. Ефраим пытался вырваться, чтобы последовать за Тревором, но был слишком смущен жаждой крови и конкурирующими запахами.
Мягкое препятствие снова остановило его. Он все еще мог добраться до своей добычи, все еще мог поймать его. И автомобиль не остановил бы его, и он это знал.
Препятствие схватило его и удерживало. Он руками уперся в препятствие, но оно не двинулось. Препятствие стало надоедать ему. Он двинулся вперед, надеясь убрать его со своего пути.
Что-то его остановило. Что-то было за мягким препятствием амортизируя между ним и препятствием.
Черт! Он убьет ее! Может ей следовало схватить его пистолет. Он все еще был у него на ремне. Но она не могла остановиться. Она хотела его. Медисон была крепко зажата между ним и стеной.
Медисон стянула трусики покачивая бедрами, пока они не были спущены и не сняты окончательно. Она отпустила его член и обхватила Ефраима за шею, чтобы посмотреть ему в глаза.
Его взгляд был пустым, но решительным. Он вообще знал, что она была там? Его глаза были обращены на нее, но не видели. Это должно сработать. Должно.
На данный момент у нее не было других идей, и она не пыталась придумать что-то новое. Медисон так сильно хотела Ефраима, что это причиняло боль.
Оперевшись на стену спиной и используя преимущество того, что он высокий и сильный, она подняла ноги, крепко за него держась. Казалось, что он оставался равнодушным, но его рычание стало ниже.
Она быстро обхватила ногами его талию. Медисон никогда бы в жизни не смогла снова повторить такой акробатический трюк.
Крепче обхватив его шею, она подтянула себя выше. Его сильно возбужденный член потерся о ее вход. Медисон жадно втянула воздух.
Его рычание изменилось, став глубже. Медленно-медленно она опустилась на него.
Медисон знала, что была узкой. Она чувствовала, как её тело его принимает. Она откинула голову назад и облизала губы. Он ощущался так невероятно. Опираясь на ноги, она втолкнула его в себя полностью. В ее плане оказалась всего лишь одна погрешность.
У нее не было возможности двигаться. Она была буквально насажена на него и застряла между ним и стеной. У нее было всего лишь немного пространства, чтобы дышать.
Каким-то образом он умудрился еще приблизиться, когда она не обратила внимания. Она попыталась пошевелиться, но ее бедра были зажаты.
Медисон поцеловала его подбородок и рот. Ефраим был все еще отрешен.
– Ефраим, детка, тебе нужно двигаться.
Он не шелохнулся.
– Черт.
Она схватила его за руки и положила их себе на попку, но это было тоже самое, что пытаться передвинуть пожарный рукав: большой, и слишком тяжелый и несгибаемый. Его руки зажали ее по наитию, но это было не то, он не двигался.
Медисон неистово целовала его, пробегая языком по его губам и языку пытаясь заставить его ответить. Она дернула его за волосы, он угрожающе зарычал, но ответил. Интересно, он реагировал на боль.
Она с трудом дотянулась до его спины и ущипнула за зад через трусы. Он снова зарычал и толкнулся вперед, заставив ее застонать. Она надеялась, что ей не придется щипать его для каждого толчка.
Боль, что-то её вызывало.
Ефраим пытался сосредоточиться, но все что он воспринимал, были запах страха, оставшийся от его добычи и аромат возбуждения его женщины. Он знал, что женщина принадлежала ему. Он чувствовал свой собственный запах на ней. Он попытался сфокусироваться на женщине.
Он знал, что она находится перед ним, но не мог на ней сосредоточиться. Она была мягким препятствием, и она что-то говорила ему и делала ему больно, но по какой-то непонятной причине, он не хотел отвечать ей болью или останавливать ее. Что-то говорило ему не причинять ей зла.
Почему она делала ему больно? Он не мог сосредоточиться, потому что каждая небольшая доза боли была вознаграждена удовольствием. Ее запах теперь преобладал над всем остальным.
Он становился сильнее, а его собственный запах смешивался с ее. Он вдруг осознал, что был до боли возбужден и заключён во влажные ножны.
– Трахни меня, Ефраим, – услышал он ее шепот у своего уха. Ее дыхание было горячим и посылало дрожь по позвоночнику. Он толкнул бедра вперед и застонал.
Ефраим почувствовал, как она провела языком по его шее сверху вниз. Он обхватил ее попку, удерживая так, чтобы она не могла и шелохнуться, пока он двигался внутри нее.
Он почувствовал, как она зубами царапала его кожу. И вдруг осознал так много вещей, но все еще был под властью туманной завесы. Тупые зубы вонзились в его шею.
– Черт! – взвыл он.
Медисон поцеловала поврежденную кожу.
– Хорошо, теперь, когда я завладела твоим вниманием, не хочешь присоединиться?
Он несколько раз моргнул, а затем отступил назад настолько, чтобы как раз увидеть их соединенные тела. Он жадно облизал губы, когда увидел как исчезает в ее теле.
– Я с удовольствием присоединюсь к тебе, Медисон.
– Хорошо, – сказала она с облечением. – Чего ты ждешь, детка, трахни меня, – ее голос был хриплым от возбуждения.
Он руками ухватил ее попу сильнее, удерживая ее, подался назад и толкнулся внутрь. Медисон говорила ему непристойности.
Многие женщины говорили ему непристойности в прошлом, но он считал это раздражающим и отвлекающим. С Медисон все было по-другому.
