Я приподнялась, но локоть сильно задрожал. А может, я просто боялась заглянуть дальше и увидеть тела? Кто там? Ратия? Кого я приговорила к смерти, спасая подругу? А ведь и правда, спазмы начали утихать еще в келье Скирана, просто я списала это на другое влияние. И теперь в животе с каждой секундой становится все спокойнее.
Ринс почувствовал мое движение и болезненно улыбнулся.
— Ноттен сразу предложил свою кандидатуру. Глупо спорить, что для меня этот толстый старый зануда важен — эх, какая была бы жертва. Богиня бы сюда явилась, чтобы его жир с костей лично облизывать.
— Что?! — я задохнулась.
— Вот и я так же переспросил: «Что? Хотите легко отделаться, хитрый белый негодяй? Выспаться захотели?».
Мне удалось почти сесть — теперь энергии прибавляло желание узнать подробности. Чуть дальше было пригвождено тело какого-то мужчины, уже мертвого. Похож на Нокса — верного и глупого исполнителя всех приказов хозяина. И почти сразу рассмотрела Ноттена — белый айх сидел возле стены с лицом серее, чем камни вокруг. Но он был жив и даже ответил — таким же монотонным и усталым голосом:
— Вы не так сказали, Ринс. В вашем возрасте уже память подводит? Вы ответили мне иначе: «Что? Если вы, старый хрыч, подохнете, то кто меня откачает?».
— А, верно, — согласился Ринс. — Только о себе и думаю.
И теперь я разглядела окончательно, что происходит. Ринс лежал в круге без привычного плаща и даже рубахи. На нем были только штаны, закатанные почти до коленей. Ладони, плечи, лодыжки пробиты толстыми металлическими болтами, стопы неестественно вывернуты — вероятно, и они прошиты насквозь. Крови не видно — она вся стекала по штырям куда-то вниз. Я спонтанно потянулась к ближайшей руке, чтобы выдернуть удерживающую скобу, но Ноттен остановил:
— Не трогай, Катя. Айх принес одну жертву, а теперь перемешивает кровь этого бедняги со своей, в ценности которой никто здесь не сомневается. Обманный маневр, но вроде бы сработало. Ринс, не спите, Богиня вам на голову! Вы ведь обещали, что будете доставать меня своим странным юморком!
Ринс, не открывая глаз, что-то полусонно пробурчал. Я заметалась, зажмурилась, чтобы не видеть, однако вопрос прорвался:
— То есть он не умрет?
Ноттен улыбнулся.
— Айх Ринс много раз говорил о своей силе, вот наступила пора проверить. Ринс, вы там еще дышите?
Я боялась его тронуть и причинить еще больше боли. Но он даже не морщился, правда, бледен был сильнее, чем после прошлого ритуала. И рисунки на его теле посветлели — стали серыми, совсем исчезая на тонких краях орнамента. Подобного в прошлый раз не было.
— Дышу и думаю, — голос его звучал слабо. — Почему Богиня насытилась? Истощила вас, меня — и на этом остановилась?
— Может, она просто разозлилась, — предположил белый айх, — на убийство своего сосуда.
— И это ее месть? Просто вымотать нас и уложить в постели? Мелковато. Уж я бы точно подобным не ограничился. Ноттен, ваш фон возвращается, и мне от этого еще хуже.
— Я не уйду! — Ноттен сказал это резко, словно повторял не в первый раз. — Скоро закончим — и тогда я вам понадоблюсь!
— Чем? Вы сами как выжатая мочалка. Что же ей было надо?
— Как только оба сможем ходить — решением этой задачи и займемся! Катя, как твой голод?
— Прошел окончательно, — я обрадовалась, что наконец-то обратились ко мне. — Можно его освобождать. Меня тошнит теперь… от вида.
— Ишь, какая щепетильная, — выдохнул Ринс, но не улыбнулся. — Или просто волнуешься за меня?
Я волновалась, но прикусила язык. За меня ответил Ноттен:
— Вижу, что вы еще в полном здравии, айх. Тогда еще немного потерпите, чтобы уж наверняка.
— Я вам это припомню, Ноттен. В следующий раз. Кстати, а если следующий раз наступит завтра — тогда уже ни вы, ни я завтрашний день не переживем. Может, в этом и есть ее план?
Толстяк начал подползать ближе — вероятно, готовился прекратить пытку. Но все еще не начинал выдергивать жуткие болты.
— Не вижу смысла в этом плане, Ринс. Допустим, завтра вы принесете в жертву меня. Потом — Катю. Потом сами умрете в попытке угомонить ее своей кровью. Возможно, то же происходит со всеми айхами мира. И чего Богиня добьется, если прикончит всех нас? Родятся новые и займут наши места, пусть и через годы. А ей придется голодать в своей клетке весь период становления новых магов.
— Зато отомстит? В этом есть хоть какой-то смысл. Давайте, Ноттен, боль болью, но сознание я скоро не удержу.
Переносить айхов в комнаты мне помогали слуги — я уже не была способна произнести заклинание перемещения, так вымоталась. Ратия бегала с кувшинами, принося все новые порции отваров. Впервые видела я и лекаря, который прикладывал повязки к ранам и зачем-то заверял, что заживет быстро — стоит только Ринсу очнуться. Черная магия сама излечит такие повреждения. Он это мне объяснял? Будто я спрашивала. Я-то вообще почти не говорила, испуганная тем, что айх все же отключился — уже после того, как Ноттен выдернул последний штырь. Возможно, от болевого шока или кровопотери. А теперь я смотрела на его лицо — до неузнаваемости острое — и думала, обрадовала бы меня его смерть? И почему я не радовалась в ритуальном зале, наблюдая за его страданиями? Связь может искажать мои мысли. Или их может искажать страсть к нему, которая в некотором виде всегда присутствовала. Или страх перед Богиней, которая неизвестно что задумала, а самые сильные защитники сейчас лежат в постели бессознательными бревнами. И новую подобную атаку никто из них не перенесет, если таковая случится в ближайшее время. Я спасла Китти, но не погубила ли этим весь мир?
Заперла дверь, полностью разделась, подошла к кровати и осторожно легла рядом, боясь потревожить. Я уже знала, что произойдет сразу после того, как Ринс проснется. Дело далеко не только в обоюдном желании, все намного важнее — и он вряд ли об этом не подумал, когда лежал на холодных камнях, истекая кровью. Об этом же с тех пор думала и я.
Я лежала на боку, когда его дыхание изменилось, после чего Ринс открыл глаза.
— К черту отвары, — я сказала тихо, зная, что он уже слышит. — У нас может не быть недели на восстановление, следующая атака произойдет в любой момент. Мне выгодно, чтобы вы были в порядки, потому… к черту отвары.
— К бесам отвары, — отозвался он.
И это было единственное, что он сказал. Я не ждала романтики — и хорошо, тогда я была бы разочарована ее полным отсутствием.
Ринс перекатился, навис надо мной, но почти сразу лег всем весом, подминая под себя. Вряд ли у него были силы на долгие ласки. Я чувствовала, что его руки дрожат, когда он дернул за шнурок на штанах и просто их приспустил, бедра мне развел почти нервно. Я поддавалась, даже пыталась предугадать его действия, но он не реагировал на мои неловкие попытки. Еще немного приподнялся и, похоже, сам начал водить ладонью по члену, возбуждая. Смотрел притом на мое лицо, но не целовал. Наверное, сейчас поцелуи не были важны настолько, чтобы тратить на них силы. 1055741
Произошло все довольно быстро — он лишь приставил головку между складок, несколько раз качнулся бедрами, погружаясь незначительно, а затем вошел резко. Я взвыла и вцепилась ногтями в его плечи. Вот мне и вся романтика. Слезы навернулись больше от боли, вряд ли я была способна на разочарование в этот момент. Он подался бедрами назад и снова пронзил одним толчком, но после этого замер, остановился — задышал иначе, прикусил кожу на моей шее. Так и оставаясь во мне, недвижимый, вдруг начал неуловимо меняться — я под пальцами чувствовала, как его мышцы, до сих пор расслабленные до предела, наливаются силой. И через несколько секунд пауза сменилась нарастающим движением.
Мне все еще было неприятно, но Ринс приподнялся, не останавливая толчки — уже по его улыбке можно распознать, насколько лучше он себя ощущает с каждым мгновением близости. Я погрязла в черноте глаз, забыла о боли и слабо застонала. Но происходило что-то еще: внутри вызревала какая-то воронка, от которой тело ослабевало. Он когда-то говорил, что так берет силу, но я чувствовала теперь, откуда сила идет: как какой-нибудь вампир он высасывал из меня энергию. Так и до потери сознания недалеко, но вряд ли мужчину это остановило бы. Хотя мне плевать. Может, даже и лучше — уснуть и не терпеть боль.
